А потом литания: «Я не боюсь зла. Я не боюсь смерти. Смерть – это только начало. Я приму свой страх, перешагну через него и продолжу свой путь, чтобы ударить из темноты. Я сам смерть, сокрушающая врагов. Я уничтожу всех, кто хочет уничтожить меня».

На смену возбуждению пришло спокойствие, и Пауля накрыло сном до утра.

Первый же день в академии преподал ему отличный урок. Дома, на Илизиуме, в окружении телохранителей и мастеров оружия, он всегда знал, что смерть где-то рядом. Но никогда она не подходила настолько близко, не дышала ночью с соседнего ложа, не прожигала ненавистью затылок, не сжимала рук на шее. Каждый прожитый день - бег по краю бездны.

Право крови – право на ответный удар, но кто добровольно подставит шею? В вендетте кто успел первым, тот и прав. Он последний из рода, не станет Пауля, прекратится многовековая вражда, слишком заманчиво.

Только сейчас пришло осознание того, что всё детство и юность его специально готовили. Только к чему, какова была цель этих тренировок? Он не считал своего деда-омегу параноиком, воспитывающим из внука-омеги ассада, Пауль верил ему. Учился терпеть боль, добровольно отдаваясь в руки палачей, определял по запаху яды, принимал их малыми дозами, вырабатывая иммунитет и изучая действие и симптомы отравления, сражался на клинках, расстреливал мишени. Все его детские игры – это бесконечные баталии с альфами. Учили ли его тому, что должен знать омега? О да, плюс специальный курс по соблазнению альф, что проходят имперские гаремные беты. Пауль умел соблазнять движением кистей рук, взмахом ресниц, наклоном головы, очаровывать своим голосом, он был распутен, оставаясь девственником. А зачем бесконечные тренировки расширения сознания, для чего, кто ответит ему? Он сам искал ответы, то, что получалось в сухом остатке, ему совершенно не нравилось.

Дни сменяли друг друга, тренировки чередовались с теоретическими занятиями и практикой на тренажёрах. С остальными членами экипажа он очень быстро нашёл общий язык. Они весело проводили своё личное время в кают-компании с остальными однокурсниками, смеялись и шутили, играли на симуляторах. Иногда Пауль пел под аккомпанемент скрипки, на которой виртуозно играл их пилот Генрих Маруа. Амбициозные альфы веселились, словно дети, в компании навигатора первого экипажа, пока не появлялся Аринский и не затмевал звёздное сияние Вэнслоу. Звёздный Пауль и Серый Дерек, так называли их.

Пауль сильно рисковал, давая прозвище своему врагу, нужно быть глупцом, чтобы подумать, что серый - означает будущее влияние Аринского в Империи. Серый – это ничто, не свет и не тьма, просто серость – посредственность, за которой нет ничего, кроме денег и влияния семьи.

Дерек затаился. Он, как опытный хищник, предпочитал загнать дичь в ловушку. Пусть веселится, Дерек командир, отвечающий за каждого члена команды собственным благополучием. Фраза «шкуру спущу» для академии не была пустым звуком, наказание плетьми могли применить к каждому, независимо от знатности рода. Но как же бесил этот бета, посмевший дерзить, смотреть на него с вызовом, не опуская взгляда, заразительно смеяться, сиять для других. Ответ, присланный отцом, был однозначен. Ждать! Да что творится в Империи?!

Одному богу было известно, как дались Паулю первые полгода в академии. Что стоило ему не отставать на тренировках, не орать ночами от боли, разрывающей мышцы, не выть от страха и каждый день смотреть в серые глаза Дерека с дерзким вызовом. Запредельные для омеги физические нагрузки привели к исчезновению цикла. Но Пауль запрещал себе думать о своей половой принадлежности. Жил в постоянном нервном и физическом перенапряжении, но однажды он сорвался.

Их группа шла первой, пролетая обледеневший полигон в едином ритме, Пауль был замыкающим, когда, не удержав равновесия, свалился с высокой балки. Он пытался зацепиться за торчащие в опорах штыри, сдирая кожу на ладонях, ему чудом удалось ухватиться за один из них, повиснув на одной руке и, гася ускорение, порвать связки.

Тогда он впервые попал в лазарет. Альфа лет пятидесяти внимательно обследовал его руку, сделал восстанавливающую инъекцию, наложил фиксатор. Пауль собирался возвратиться в корпус, всё равно ему ещё сутки нельзя тренироваться, когда врач, как бы между прочим, поинтересовался его циклом.

«Интересно, остался ли на Геоне хоть один скунс, который бы не знал о том, что я омега?» - подумал Пауль, прежде чем ответить.

- Дела, конечно, у вас обстоят не очень, но, к счастью, ничего непоправимого не произошло, - рассуждал врач, погружая руки в раствор антисептика, что схватывался на его руках плотной перчаткой, - раздевайтесь и на кушетку, - последовал приказ.

Паулю случалось, и не раз, проходить интимное обследование, но дома и у личного врача беты. Раздвигать ноги перед незнакомым альфой ему не хотелось.

- В чём дело, курсант Вэнслоу? Или вы желаете пройти гигиенические процедуры?

Омега вспыхнул, он тщательно следил за личной гигиеной! Быстро раздевшись, Пауль принял требуемую позу. Доктор очень тщательно, но при этом крайне осторожно, раздвинув стенки, проник внутрь одним пальцем. Обследование было немного болезненным, об этом Пауль знал из прежнего опыта и готовился к боли, но её не последовало, ему было очень приятно и стыдно.

- Одевайтесь! У вас нет отклонений в репродуктивной системе, - врач внимательно просматривал результаты анализов. - Блокаторы разработаны лично для вас?

- Да.