- Теперь его точно высекут, вот увидишь!

Кристиан только хмыкнул и, расправив плечи, гордо поднял голову, порезы болели, но хлюпать носом на глазах мальчишек он не хотел.

- Теперь каждый твой шаг будет под контролем! Ты не оправдал нашего доверия, подверг опасности свою жизнь и жизни своих друзей! - негромко выговаривал папа Рауль, меряя шагами кабинет, папа Генрих молчал, но его взгляд был красноречивее любых обидных слов.

Его отправили в спальню под конвоем, запретив использовать регенерирующий гель.

«Уж лучше бы выпороли! - подумал Кристиан. - И почему у меня нет папочки омеги?!» Он горько заплакал, спрятавшись с головой под одеяло. Порезы ныли, не давали уснуть, было больно и обидно. Он не помнил, сколько времени проплакал, прежде чем заснул.

Кристиан всё ещё всхлипывал во сне, когда сильные руки Рауля осторожно освободили его из одеяла, стараясь не задеть порезы, он прижал сына к своей груди. Генрих тихо подошёл к постели Криса, поставив на прикроватный столик поднос с ужином.

Он проснулся от ласковых прикосновений, прогоняющих боль и раздражение. Рауль очень аккуратно смазывал каждую ранку и мельчайшую царапину на его теле. Крис пытался из последних сил сдержать подступающие слёзы стыда, прикусив трясущиеся губы, не позволяя вырваться рыданиям.

- Ну, что ты, родной, - Рауль осторожно коснулся спины сына, отворяя врата подступающей истерики.

Плечи предательски затряслись, и Кристиан, не в силах больше сдерживаться, закричал, заменяя обиду гневом:

- Ненавижу вас! Зачем я вам? Вы не любите меня! – он выхватил из рук Рауля баночку с регенерирующим гелем и бросил о стену, гель расползся безобразной кляксой.

- Крис! – Генрих метнулся к сыну, желая помочь Раулю удержать рвущегося из его рук мальчика.

Кристиан отпрянул от него, выкрикивая в лицо слова, которые Генрих так боялся услышать:

- Это ты виноват в том, что у меня нет папочки омеги, ты… - он захлебнулся последними словами и выплеснутой в лицо водой. Кристиан пытался вдохнуть воздушный ком, застрявший в горле, когда увидел глаза папы Генриха. Этот взгляд загнанного зверя он будет помнить всю жизнь! Громко стукнул пустой стакан о мрамор столешницы, ставя точку в его истерике.

- А давайте пить чай с молоком и мёдом, - Рауль раскрыл объятия, выпуская сына из захвата, и, схватив застывшего мужа за руку, повалил Генриха на постель, начав тормошить и щекотать своих мальчишек.

В тот вечер они так и уснули все вместе в комнате сына. Засыпая в родных объятиях, Кристиан думал о том, как же ему повезло с родителями. С тех пор прошло много лет, но стыд за брошенные в гневе слова в лицо Генриху порой жёг сердце, словно клеймо.

У него было счастливое детство. Пожалуй, для наследника огромной империи, можно сказать, очень счастливое. Была и радость побед, и боль разочарования, искренняя дружба и первая любовь. В десять лет он не прошёл тесты, в отличие от Маттео, у него не было дара навигатора, и Звёздная Академия Куэснон ему не светила. Его друзья улетели на Илизиум без него.

В пятнадцать Кристиан понял, что не может отвести взгляд от братьев Аринских, и свой первый цикл он провёл с их именами на устах. Он гнал от себя любовь, давил на корню желание, решив, что не имеет никакого права разрушать будущее Амира и Адиля. Амиру предстояло стать котвой. В том, что альфа успешно пройдёт испытание, Кристиан даже не сомневался. Разве он мог встать между священной парой котва – навигатор? Он отступил, загнав свои чувства в дальние тайники любящего сердца, но и находиться вдали от любимых было невыносимо. Родители не препятствовали его решению, он стал первым омегой, закончившим Звёздную Академию в звании капитана!

Любовь не ушла, угнездившись в сердце навечно, Амир отказался проходить испытание, мотивируя свой отказ нежеланием разлучаться с братом. Если бы только за прошедшие десять лет братья Аринские посмотрели на него благосклонно, он пошел бы за ними на край вселенной, но они молчали, а он не смел навязываться. А теперь уже слишком поздно, он должен исполнить свой долг, выбрав себе консорта, империи нужен наследник.

Кристиан посмотрел в сторону гостей, его предполагаемый супруг, восемнадцатилетний княжич Анри Савойский, не проявлял к нему интереса, любуясь статью его отцов. Младший сын князя Савойского был юн, красив, лишён амбиций, отличная кандидатура на роль консорта: он не полезет в политику, скорее, в лабораторию к Раулю.

Кристиан тяжело вздохнул, два дня, и ему предстоит дать ответ на брачное предложение, соединить судьбу с мальчишкой, моложе его на одиннадцать лет, забыть своё наваждение. Адиль, стоящий за его спиной, словно почувствовав его волнение, сжал руку Криса. Ему тоже трудно сейчас.

«Анри, зачем спустя десять лет ты согласился на испытание?» - Ответа не было, возможно, среди кандидатов был выбранный им омега. От этого не становилось легче, он содрогнулся, на плечи лёг тёплый плащ, ладони Адиля задержались чуть дольше разрешённого этикетом времени, согревая своим теплом. Тело прошила дрожь желания, скоро цикл, а он снова будет один в своих покоях сгорать от любви и страсти. Он отстранился, едва сдерживая готовый вырваться на волю стон. Адиль отошёл, покорный его воле, а тихий вздох разочарования ему просто послышался.