– Понимаете, – продолжал тем временем следователь, – наш французский, хм… партнер, весьма эмоционально требует добыть из вас сведения о каком-то саквояже. Это очень невежливо с его стороны, что-то от нас требовать, но мое руководство дало прямое указание всячески содействовать миссии господина дю Понта, так что просто указать ему на его место мы, к сожалению, не можем. - Я сочувственно кивнул.

– С другой стороны господин Омар-эфенди весьма хлопотал за вас.

– Неужели?

– Естественно. Вы его гость и ему весьма неловко, что оно все так приключилось. Он поручился за вашу кристальную честность, и у нас нет никаких оснований не верить столь уважаемому человеку.

– Так что же вы от меня хотите? – поинтересовался я.

– Скажите честно, вы хоть как-то связаны с тем, в чем вас обвиняет месье дю Понт?

– У меня нет, и никогда не было ничего, что бы принадлежало месье дю Понту – совершенно честно ответил я.

– Ну вот и славно, – откинулся следователь на спинку стула, – я со своей стороны постараюсь уладить это дело как можно скорее.

– Буду премного благодарен.

– Однако, я бы попросил вас, естественно строго в частном порядке, а не от лица колониальных властей, как можно скорее покинуть территорию подмандатной зоны, – следователь внимательно посмотрел на меня, – нам было бы много легче общаться с месье дю Понтом если вас не будет в Египте.

Ну что ж. Все более или менее понятно, полиция не хочет лишних проблем и лишней работы. И для нее будет лучше, если я исчезну с их территории, и они честно смогут развести перед дю Понтом руками…

– Для этого мне надо будет, как минимум, выйти из тюрьмы – уточнил я, – но как только это случится, я обещаю, что приложу все усилия к тому, чтобы вы никогда больше меня не видели…

– Вот и хорошо, – следователь даже начал потирать руки от радости, – думаю, что к вечеру мы сможем уладить все формальности, и не позднее утра вам представится возможность исполнить данное обещание.

Трудно передать чувства охватывающие человека, когда за ним захлопываются ворота тюрьмы. Конечно, они сильно зависят от того где в этот момент человек находится – внутри или снаружи. Тем не менее, искренне желаю вам никогда подобных чувств не испытывать…

Я осмотрелся. Первое, что увидел – грузную фигуру Омара, торопливо шагавшую ко мне от автомобиля.

– Я так рад, так рад… – он обнял меня и потащил в машину.

– А я то как рад…

– Как тебя угораздило? Просто немыслимо, стоит отпустить европейца одного в город, как он немедленно вляпается в какую-нибудь историю… – Омар укоризненно покачал головой.

– У нас мало времени, – перешел я к делу, – следователь прямо намекнул, что мне стоит немедленно покинуть страну. А я не намерен этого делать, пока не выясню, что случилось с моим саквояжем… Кстати, спасибо, что поручился за меня.

– Знал бы ты, сколько мне стоило это поручительство, – вздохнул Омар, – у местной полиции аппетит голодной гиены. Просто не представляю, куда они тратят эдакую прорву денег… Так что ты говорил о саквояже?

Я изложил Омару суть произошедшего в заведении мадам Катрин. Омар внимательно слушал, покачивая головой и в особо драматичных моментах прищелкивая языком.

– Значит, ты думаешь, что она могла просто выбросить содержимое саквояжа? – Омар задумался, – не уверен, если она не полная дура, то должна быть в курсе, что древности в хорошей цене. Скорее она попытается их продать. А если это случится, то уж кто-кто, а я то точно буду в курсе, – Омар усмехнулся, – так что можешь быть спокоен, мои люди ее найдут.

– А если она все-таки дура?

– Тогда хуже. В Ниле много чего плавает… О большинстве плавающего лучше вообще не знать.

– Вот это-то меня и волнует… И времени в обрез, как назло, – я не без труда сдержал готовые слететь с языка проклятья.

– Ты говорил, что знаешь легионера, с которым сидел за столиком?

– Да. И что?

– Вдруг он видел, что случилось с саквояжем.

– А что с ним могло случиться? Или его забрала девица, или полиция. Насколько я понял, у полиции его нет. Хотя следователь мог… Проклятье, это еще хуже!

– Вот ты и узнаешь, кто его взял – девица или полиция, – рассудительно заметил Омар, – поговори с легионером, все равно больше ты ничего сделать пока не в состоянии.

На достопамятную военную базу я добрался только через день. Было все так же жарко, но Омар смог раздобыть потрепанный фиат повышенной проходимости с брезентовым тентом, дававшим спасительную тень.

На самой базе и в ее ближайших окрестностях царило оживление. Вздымая тучи пыли, метались тут и там грузовики, рокотали окутанные сизыми выхлопами танки. Где-то за дюнами отрывисто стрекотали пулеметы и хлопали выстрелы автоматических винтовок.

– Маневры? – поинтересовался я у часового… Тот подозрительно осмотрел меня, но все же ответил:

– Командир проводит испытания боевой техники.

– Понятно.

Тут появился дежурный офицер. Им оказался мой старый знакомый – молчаливый лейтенант Оливье.

– Вы к капитан-коменданту?

– Э… В общем, да, к нему – я решил, что приехать за несколько десятков километров и не повидать его будет, как минимум, невежливо. Своего товарища я нашел в обществе стоявшего на окраине базы танка. На Эрвине была аляповатая брезентовая куртка испещренная множеством масляных пятен и кожаный шлем, напоминавший головные уборы авиаторов. Огромные защитные очки придавали ему некоторое сходство со стрекозой.

– О, ты как раз вовремя! Мы сейчас испытываем новую модель быстроходного танка. Он с гордостью указал на стоявшее рядом железное чудовище.

– Весьма интересно, – пробормотал я, думая как бы повежливее перейти к сути дела. Но Эрвин был не на шутку увлечен новой идеей.

– Ты только подумай. Его броня спокойно выдерживает попадания тяжелых винтовок и пулеметов калибром до полудюйма с любых дистанций. По существу этот танк можно подбить только прямым попаданием шрапнели, если поставить взрыватель на удар, либо снарядом легкой противоаэропланной пушки. Но при его скорости движения обороняющиеся просто не успеют развернуть артиллерию на прямую наводку. Конечно, обстрел с цеппелинов может представлять собой определенную опасность, но для этого авиаторам придется снизиться до предела, что сделает газовые баллоны цеппелина слишком уязвимыми. Особенно, если смонтировать второй пулемет для ведения огня на больших углах возвышения…

Я осмотрел этот шедевр французской военно-инженерной мысли. Урод – уродом. Клепаная железная коробка с ломаными и наклонными стенками, какие-то кошмарные ножницеподобные конструкции по бортам для поддержки крошечных колесиков, поддерживающих гусеничные цепи. Венчала все это сооружение небольшая башенка, из которой торчала малокалиберная пушечка, отчего-то собранная в один блок с пулеметом. Чувствую, мои опрометчивые слова были брошены на благодатную почву. Эрвин не на шутку увлекся этими бронированными монстрами. Но тут он, наконец, спохватился.

– Впрочем, думаю, ты приехал не за тем, чтобы слушать мои рассказы о танках?

Я вкратце изложил ему суть моего дела, не вдаваясь, впрочем, в излишние и ненужные подробности.

– Тебе повезло, буквально на днях я отправляю две роты на юг, к оазисам Дахла и Харга. Задержись ты чуть-чуть и уже не застал бы Ляроша здесь.

– Я бы мог съездить за ним…

– Ничего подобного. Ты хоть знаешь, что творится в Верхнем Египте?

– Ну, вообще-то… понятия не имею.

– Ясно. И тебе ничего не говорят имена, к примеру, Гамаль-бей, Джавдат аль-Вади или Абдалла аль-Асвад?

– Нет. А кто это?

– Это некоторые из тамошних самозваных эмиров. Кто-то бывший османский офицер, кто-то обычный проходимец. Но теперь каждый из них обзавелся собственной частной армией и безраздельно правит тем или иным клочком пустыни. Формально они признают себя состоящими на службе у колониальных властей, но по факту редкий европеец рискнет в тех местах выйти за пределы местного гарнизона… Так что вряд ли ты там кого-то смог бы найти.