«Совсем отчаялась, бедняжка», — сочувствовали ей коллеги. Только дамочка из бухгалтерии подошла и сказала, что если та еще раз подойдет к корректору, она ей все волосы повыдирает. Мари заметила, что бухгалтерше необходимо срочно предпринять меры, если она хочет, чтобы ее Николя стал таки ее. Та вздохнула и сказала: годы окучивании не дают результатов — молодой человек слишком занят, чтобы заметить какую-то воздыхательницу. Мари, вспыхнув сочувствием, кинулась организовывать их первое свидание. Выманив корректора из кабинета, она вручила ему два билета. Ее друзья убедили ее, что эта выставка не оставит никого равнодушным — как раз то что нужно для влюбленных — разделить одну страсть на двоих. Для начала — неплохо, если хотя бы страсть к прекрасному.

За этими переговорами их и застал Анри. Мари к тому времени забыла, что выглядит более, чем вызывающе, и их поза может истолкована двусмысленно: так ее захватила игра в амура, соединяющего сердца. Тем более, корректор отнекивался и сопротивлялся изо всех сил, не желая приобщится к высокому искусству. У Мари где-то на задворках мелькнула мысль: Анабель, автор выставки имеет весьма своеобразное понимание прекрасного. «Ну, посмущаются немного, это же так мило». Поэтому она совершенно не заметила злобный взгляд Анри, который вновь увидел ее, прильнувшую к другому мужчине.

Мари прошла в уборную и там ее настигла кара. Кто-то резко прижал ее к туалетному столику, не оставляя возможностей к маневрам. Но для травмированных нерв Мари это оказалось чересчур: она и от прошлого нападения еще не отошла. Издав оглушающий вопль, девушка извернулась и ударила нападавшего флаконом с жидким мылом, попутно сметая все, что было на туалетном столике. Испустив душераздирающий вопль, она попыталась вырваться, но от ее телодвижений стол к отлетел к зеркалу и посыпались осколки, раня ее и нападающего. Тот изумленно замер. В двери начали ломиться испуганные коллеги. Охранник выбил шаткую преграду и всему издательству предстала ужасающая картина: окровавленный Анри сжимал в своих объятьях испуганную невесту. Раздались жидкие аплодисменты, перешедшие в оглушительные овации. Издательство приветствовало «помирившихся» жениха и невесту.

— Все свободны. Дальше мы сами как-то, — сдавленным голосом заявил Анри.

— Конечно-конечно… — девочки из бухгалтерии слиняли первыми, коллеги Мари немного позависали, отмечая страстность и живописность позы для будущих набросков. Когда еще увидишь столь влюбленную и страстную пару? Но, наконец, удалились и они.

— А Сержу ты не сопротивлялась! — заметил обиженно Анри.

— Негодник меня чуть не изнасиловал! — нагло заявила Мари.

— Поэтому ты пила с ним чай? — возмутился Анри.

— Ага, со сковородкой вприкуску.

— Я заметил: следил за домом, не был уверен, что все в порядке, — Анри выглядел виноватым, — прости, что оставил тебя с ним, я должен был подумать, что тебе угрожает опасность.

— Я справилась сама, — горько заметила Мари.

— Мари, я бы ни за что не бросил тебя. Я люблю тебя такой, какая ты есть!

— Это звучит, как «несмотря на все твои более, чем многочисленные, недостатки».

— Говорите громче, уже голова болит прислушиваться! — в сердцах раздалось из-за двери.

Анри молча подошел и закрыл дверь на ключ.

— Значит, тебе нравится пожестче? — с улыбкой сказал он, глядя на Мари.

 — Не знаю, что ты имеешь ввиду, но в случае чего, помни о сковородке! Она — очень жесткая!

========== 21.  ==========

        — Это что же такое? Куда ты нас отправила! — негодовала бухгалтерша, забегая к Мари каждые пять минут и вновь убегая к отчету. Поэтому рассказ о злополучной выставке немного растянулся во времени.

— За такое «искусство» нужно морду бить! Мы чуть не рассорились с Эженчиком.

«А это что-то новенькое, если все так плохо — вместе бы поплевались и все», — подумала Мари.

— В чем причина? Неужели не сошлись во мнениях по поводу картин? — спросила она. — Ему понравилось, а тебе – нет?

— Мы поссорились потому, что я требовала это сжечь, а он — подорвать!

— Вынуждена вам сказать — вы оба неандертальцы, еще и с террористическими замашками. Нет, не будем обижать неандертальцев — у них хотя бы были представления о прекрасном! Своди его посмотреть свой отчет, может его больше возбудит раздел о заработной плате корректорского отдела! — заявила Мари и выставила наглую дамочку из кабинета. Ей было необходимо обдумать ситуацию, в которой она оказалась из-за своего легкомыслия. Да, Анри ее простил, но … Контроль, еще раз контроль! Мари почувствовала себя пленницей в доме Анри. Опека мадам Матильды казалась, чем-то несущественным по сравнению с тем шквалом заботы, который обрушил на нее жених. «Заботы! — фыркнула она, — скорее, опеки, словно над буйнопомешанной или преступницей, выпущенной на поруки!»

Анри не отпускал ее ни на шаг: «Мало ли, что с тобой может случиться — убийца Элизабет все еще на свободе!» О визитах в собственный дом можно было забыть — его закрыли и все вещи были лично перевезены женихом в их дом. Подготовка к свадьбе занимала все свободное время, а ночи принадлежали Анри. Жить бы и радоваться, но Мари ситуация порядком смущала, а иногда — откровенно бесила.

И вот сегодня: поездка в свадебный салон обратилась в кошмар. Кто сказал, что жениху нельзя видеть платье до свадьбы? Анри пересмотрел все фасончики, выбирая то, что прикрывало Мари с головы до ног. Когда она заметила, что с таким успехом может пойти под венец, накрывшись кружевной скатертью, Анри заинтересовался, и, подумав, сообщил, что он за, если под скатертью ничего не будет, а Мари обещает из-под нее до ночи не выглядывать.

Сотрудницы салона умилялись, а пока ходили за очередным кружевным мешком, Анри затянул Мари в примерочною, срочно прорепетировать первую брачную ночь. Когда, покрасневшие и растрепанные, они выбрались оттуда, их занятие не осталось ни для кого тайной. «Это так романтично!» — с глазами, блестящими явно не от слез, восхищались дамочки, нагло разглядывая не менее наглого и довольного жениха, поедая его взглядами.

Мари, между тем мучила совесть: она, в тайне от жениха, уже заказала платье у своей доброй знакомой — начинающего дизайнера, результат был не за горами. Она, конечно, немного опасалась размеров креатива, но ей так нравились модели Энн! Ну черное, ну в перьях — кто сказал, что свадебное платье — какой-то нерушимый канон?

Она помялась и оплатила пару подвязок, размера «макси» — надо было подогреть роман между Викингом и Цветочком, и, надписав адреса, заказала доставку на дом под недовольным взглядом Анри.

— Ты гомофоб? — поинтересовалась она.

— Нет, лесбиян, — отделался Анри старой шуткой, — очень люблю женщин.

— Женщин? — строго переспросила Мари.

 — Только тебя, — пояснил Анри, — у меня целевая направленность только на одну женщину.

Особенности ориентации он бросился демонстрировать сразу по приходу домой, но тут и случилась неприятность — Мари растянула ногу.