– Возможно, в сердце каждого человека живет зверь, – сказала она.

– Но это не значит, что в сердце каждого зверя… или человека есть доброта, – возразил Кейн.

Скоро станет достаточно светло, чтобы ясно видеть поляну. Софи поднялась на ноги и потянула затекшие мускулы. Она не привыкла к долгим поездкам, многочасовой ходьбе или сну на земле. Однако, ничто и никто не заставил бы ее задержаться даже на минуту. Поездка была трудной, но то, что ждало в конце пути, стоило любых жертв.

Кейн тоже встал и потянулся. По утрам со спутанными волосами, проступающей щетиной и сонным взглядом, он выглядел странно привлекательным.

– Вчера ты не стала говорить о похитителе, – сказал он.

– Я очень устала, – и была так рада видеть Кейна, что хотела лишь сжимать его в объятиях.

– Если бы не Ариана, я разыскал бы его сегодня и убил, но мы не можем терять время.

– Нет, не можем.

У Кейна ушла минута на то, чтобы проверить все его оружие. Ножи, меч, лук и стрелы.

– Но я должен знать, нужно ли ждать от него проблем. Он попытается снова поймать тебя?

Софи покачала головой.

– Нет. Понимаешь, похищение было ошибкой. Бедняга Рин больше не доставит неприятностей.

– Как ты можешь называть похитителя беднягой?

Он казался сердитым и озадаченным, и Софи, разумеется, понимала почему.

– У нас нет времени на долгие объяснения. Мы нужны нашей дочери, Кейн.

Его лицо выглядело натянутым, на шее проступили жилы, словно все тело сковало напряжение.

– С твоей стороны было очень умно сделать стрелку из цветов. Это ведь твоя работа? Возле скал с ложной меткой?

– Я думала, у меня не получилось! – почва была твердой, и, похоже, цветы выросли после того, как участок земли скрылся у нее из вида. – Если бы я знала, то оставила бы больше знаков.

– Мне жаль, что ты не знала, – тихо сказал он. – Некоторое время я думал…

– Думал что? – поторопила она, когда он замолчал.

– Ничего.

Не ничего, предположила она, а нечто, чем не хотел делиться. Она не станет его расспрашивать. Не сейчас.

– Можно мне немного проехать с тобой? – попросила она, – А по пути я расскажу одну невероятную историю.

– Вдвоем на одной лошади? – скептически поинтересовался он.

– Совсем недолго. Это сделает разговор немного легче.

И, кроме того, она все еще чувствовала потребность держаться за Кейна. Опустить голову ему на плечо, прикасаться к его волосам и обнимать обеими руками, словно лишь он один мог подарить ей тепло и безопасность.

Она собиралась рассказать о Рине, но сомневалась, что Кейн ей поверит. Мужчина, которого она начинала любить, был по-своему упрямым и имел склонность верить только в то, что мог видеть и объяснить. Он был благоразумным человеком. Но за его красоту и благородство она прощала ему этот недостаток.

Лиана наблюдала, как Себастьен шагает по внушительному, величественному бальному залу, который сейчас казался еще более огромным, поскольку в нем находились только они двое. Не стоило ей рассказывать о предательстве Мэддокса. Новость о вероломстве одного из самых надежных министров вызвала у Себастьена ярость. А также усугубила паранойю.

Но сделанного не воротишь.

Лиана отказывалась верить, что допустила ошибку. Она уже не могла изменить решение предать своего единственного настоящего друга, поэтому должна использовать сложившуюся ситуацию наилучшим образом. Они с императором находились одни в бальном зале, где он господствовал на важных собраниях, выслушивал просьбы и встречался со своими высокопоставленными подданными. Министрами с четвертого уровня и жрецами со второго. Он позвал ее сегодня, как поступал в последние дни очень часто. В это тяжелое время он просил ее находиться здесь, с ним. Не жену, не министра или жреца. Ее.

Лиана направилась к нему, ткань ее темно-красного одеяния развевалась позади. Ее одежда была тоньше, чем у него. Он перегреется в этом наряде, который больше подходил для зимы, а не лета. Она скажет ему об этом в ближайшее время. Совет прозвучит так, будто она заботится о его комфорте и здоровье.

– Себастьен, дорогой, сядь, – тихо позвала она. С тех пор как она сообщила об обмане Мэддокса, прошли дни, но император все не успокаивался.

К счастью, она не рассказала о том, что Мэддокс считал его безумным.

Он продолжил шагать:

– Я не хочу сидеть.

– Я велю, чтобы нам прислали немного вина и хлеба. Ты слишком мало съел за завтраком.

– Мне вообще не стоило есть, – возразил он. – Кто-то пытается меня отравить, я это знаю.

– Я лично попробую и вино, и хлеб, – пообещала она. На кухне дежурили преданные стражи, следившие, чтобы никто не подсыпал императору яд, поэтому она не слишком рисковала. Лиана положила ладонь на руку Себастьена. Почувствовав ее прикосновение, он остановился. – Позволь мне позаботиться о тебе, – тихо попросила она.

Он посмотрел на нее сверху вниз, и она увидела в его глазах отчаяние. Потерю. Гнев.

– Почему? – спросил он. – Ты не обязана обо мне заботиться. Для таких прозаических дел у меня есть слуги.

Слуги, которым он не доверял, мужчины и женщины, к которым обращался лишь в случае крайней необходимости.

– Разве я не доказала свою пригодность, милорд? Разве не делала для вас все, что мужчина может попросить у женщины?

– Да, ты делала, – понизив голос, согласился он.

Он заметно расслабился и позволил Лиане проводить его к помосту у стены комнаты. Безвкусный трон, на котором император встречал подданных, возвышался над пустынным полом, где изредка танцевали люди, и гораздо чаще стояли просители, моля Себастьена о помощи или милосердии. За прошлые несколько лет в этом зале было мало танцев и еще меньше милосердия.

Здесь же проводились все его четыре свадебных церемоний, первая – когда императору исполнилось лишь пятнадцать. Лиана не видела ни одной из них.

Она держала его за руку, пока он садился, потом наклонилась и поцеловала в лоб, словно ребенка. Улыбаясь, нежно приказала ему оставаться на стуле.

Усадив Себастьена, Лиана поспешила к выходу и распахнула одну из массивных двустворчатых дверей. Там продиктовала Тэнэли список требований, который молодой страж внимательно выслушал. Легкая одежда, кувшин воды и полотенце, гребни из спальни императора, вино и хлеб. Тэнэли недолюбливал ее и, разумеется, не доверял ей, но не выказывал недовольства ее просьбами. Люди во дворце начали замечать, что в последние дни куртизанка Лиана стала самым приближенным к императору человеком.

Когда она заканчивала диктовать, показался мужчина с ребенком на руках, в сопровождении охраны. За прошлые дни она видела его уже несколько раз. Он постоянно просил аудиенцию императора. Трудно было выбрать более неудачное время.

Он перехватил ее взгляд и заговорил:

– Пожалуйста, мадам. Мне необходимо увидеть императора.

Лиана проигнорировала это и начала закрывать перед ним дверь, когда его слова заставили ее остановиться.

– Хотя бы сообщите мне, когда вернется министр Сулейн.

Лиана прислонилась к двери и впилась в мужчину взглядом. Он был вполне симпатичным, но слишком низким и мелким, чтобы называться красавцем, слишком обычным, чтобы привлечь ее внимание. Почему такой человек спрашивает о Мэддоксе?

– Кем для вас приходится министр Сулейн?

Мужчина приподнял ребенка, так чтобы Лиана смогла увидеть красивое маленькое личико и пучок белокурых волос.

– Это его внучка.

Сердце Лианы подскочило к горлу. Этот младенец внучка Мэддокса? Невероятно.

– У министра Сулейна нет семьи, – спокойно сказала она.

– Нет законной семьи, – ответил мужчина. – Меня зовут Гэлвин Фарел. Я прибыл из Шэндли, небольшого городка в южной провинции. Вряд ли вы о нем слышали, он очень маленький. Совсем недавно я узнал, что Софи Файн, юная леди, которая живет поблизости, является внебрачным ребенком министра Сулейна. А это ее дочь. Я планирую жениться на Софи, – Фарел говорил быстро, будто боялся, что если прервется на вздох, Лиана закроет дверь у него перед носом. – Софи уже едет сюда, чтобы представиться отцу и попросить разрешения на заключение брака. Поскольку министр сейчас не во дворце, ее наверняка вызовут сюда. Важно, чтобы император дал согласие на ее прошение. Я хотел бы сочетаться браком как можно скорее.