Выслушав капитана Стрельцова, полковник Ковалев снисходительно улыбается.

— Не так-то это просто, капитан, — задумчиво произносит он, встав из-за стола и медленно прохаживаясь по кабинету. — Если Козырь бежал, нам непременно сообщили бы об этом. К тому же преступники, бежавшие из мест заключения, как правило, не возвращаются в те края, в которых совершали преступления. Все это вы, конечно, и сами хорошо знаете, рассуждаете, однако, вопреки этим соображениям.

— Да, я это знаю, — энергично кивает головой Стрельцов, — но нет правил без исключения. А у Козыря на самом деле не было других помощников, кроме Жукова?

— Не было, Василий Николаевич. Да и Жуков только сообщал ему, в каких вагонах находились ценные грузы. Остальное тот делал в одиночку.

— А каким образом сообщал Жуков сведения? Может быть, и теперь, по той же системе, кто-то получает необходимую для ограбления поезда информацию?

— А самого Жукова вы не пробовали расспросить? Ему это лучше, чем кому-либо, известно.

— Пока нарочно не касался такой темы. Боюсь, что Жуков и не расскажет всего. Уж очень он запуган Козырем. Мести его опасается. Но ведь вы, наверно, знаете, каким образом поддерживали они связь. Насколько мне известно, вы уже служили тогда на этой дороге и участвовали в расследовании преступлений Козыря.

— Много лет прошло: сейчас не припомню всех подробностей, — подумав немного, отвечает Ковалев. — Помнится только, что наводчик Козыря Петр Жуков осмотрщиком вагонов тогда работал и это давало ему возможность точно знать, в каком вагоне какие грузы размещались.

Полковник, походив в раздумье по кабинету, останавливается перед Стрельцовым.

— А самого Жукова вы ни в чем не подозреваете?

— Нет причины, товарищ полковник. Не похоже, чтобы он свернул на прежнюю дорожку.

— Но если он так боится Козыря, то полагаться на его помощь не приходится. Всего он вам, наверное, не расскажет.

Капитан Стрельцов со своим помощником лейтенантом Карцевым проводят на грузовом дворе целый день, наблюдая, как формируются поезда, внимательно присматриваясь к работе весовщиков, грузчиков, пломбировщиков и маркировщиков. Ничего подозрительного они, однако, не замечают.

На следующий день Стрельцов посылает туда одного Карцева, а сам направляется на сортировочные пути, где формируются товарные составы. Долго присматривается к работе составителя поездов, сцепщиков, осмотрщиков и списчиков вагонов, обязанностью которых является не только списывание их, разметка и проверка наличия, но л строгое соблюдение государственной тайны перевозок. На это тоже уходит почти целый день, но и тут ничто не привлекает его внимания.

Ни на рынках, ни в магазинах, ни в пошивочных мастерских городов и поселков ближайших районов не удается обнаружить никаких следов похищенных товаров. Настораживает что-то преступников или по какой-то иной причине, но кражи из поездов прекращаются.

«В чем же дело? — ломает голову Стрельцов. — Почему Козырь или тот, кто под него работает, притаился? Где скрывается, куда сплавляет краденое? Спугнули мы его или он лишь из предосторожности отсиживается в укромном месте?.. Но если это Козырь, его не спугнешь так просто. Нужно точно установить, он ли это…»

Но Стрельцов хорошо понимает, что убедиться в этом можно будет лишь в том случае, если в бандите, столь дерзко грабящем товарные поезда, кто-нибудь опознает

Козыря. Или тогда, когда придет ответ на запрос дорожного отдела: находится ли Козырь в заключении или по какой-либо причине освобожден?

И вот ответ пришел. В нем сообщается, что Александр Семенович Козырев, осужденный на пятнадцать лет, месяц назад бежал из заключения

— Вот только теперь, Василий Николаевич, — замечает Ковалев, познакомив Стрельцова с ответом, — мы имеем некоторые основания допускать, что грабежами на нашей дороге может заниматься Козырь. Однако это не бесспорно: построение версии из расчета только на Козыря может лишь сбить нас с толку.

— Я понимаю, товарищ полковник! Только думается мне, что мы имеем дело именно с Козырем.

Сообщая эту новость своему помощнику лейтенанту Карцеву, Стрельцов весело похлопывает его по плечу:

— Ну, Леша, теперь дела у нас пойдут успешнее!

— Но ведь в розыске Козыря или, может быть, какого-то иного грабителя у нас пока нет никакой зацепочки…

— Зато есть некоторое представление о его «технологии», о «методике» ограбления поездов. Если это действительно Козырь, то он наверняка прибегает к помощи наводчика. Вот его-то нам нужно обнаружить во что бы то ни стало и как можно быстрее. С него мы и начнем разматывать весь клубок. А находиться он должен, скорее всего, на нашей станции или неподалеку от нее.

— Но ни на грузовом дворе, ни на сортировочной станции нам так и не удалось ничего узнать. Да и вообще… — Незаконченную фразу лейтенант Карцев заключает безнадежным вздохом.

Стрельцов с неодобрением смотрит на пасмурное лицо лейтенанта. Что-то Карцев в последние дни совсем размагнитился. Видимо, нужно с ним построже…

— Идите-ка отдыхать, лейтенант, — сухо говорит ему капитан. — Мы продолжим лжи разговор завтра.

— Слушаюсь, — упавшим голосом отзывается Карцев.

А как только он уходит, раздается телефонный звонок полковника Ковалева:

— Василий Николаевич? Только что звонил Жуков. Дежурный, разговаривавший с ним, доложил мне, что он чем-то очень взволнован. Просит принять его. Я считаю, Жукову у нас не следует показываться. Сходите к нему сами. Только не сейчас, а попозже, когда стемнеет. Ему дали ваш телефон, и он позвонит через полчаса. Договоритесь с ним о встрече.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Квартира Жукова находится на первом этаже. Похоже, что он смотрел в окно, когда капитан Стрельцов подходил к дому, так как дверь открыл тотчас же, не спросив, кто стучит. На нем застиранная, но чистая спецовка. На ногах домашние туфли.

— Мамашу я выпроводил к соседям, — почему-то шепотом сообщает он Стрельцову, пропуская его вперед, в небольшую комнату с тщательно занавешенными окнами.

В тусклом освещении (горит только настольная лампа) комната кажется совсем маленькой, хотя в ней кроме широкого обеденного стола и двух диванов множество цветов на высоких подставках. В углу Стрельцов замечает вешалку, прибитую к стене возле дверей. Вешает на нее свой плащ. Жуков приглашает его к столу, сам садится с другой стороны.

— Я не хотел вас беспокоить, товарищ капитан, — говорит он, старательно разглаживая складки скатерти. — Собирался сам зайти…

И вдруг умолкает, резко, всем корпусом повернувшись к окнам. Несколько мгновений прислушивается к чему-то, потом торопливо встает и поправляет занавески, хотя они и без того плотно задернуты.

— А сообщить вам вот что хотел, — возвращаясь к столу и ничего не объясняя, продолжает Жуков, заметно понизив голос. — Помните, вы меня спрашивали: есть ли у Козыря оружие? Есть, товарищ капитан. Пистолет ТТ. А вот вам для доказательства и дырка от его пули.

Жуков слегка приподнимает абажур настольной лампы и освещает часть стены, обклеенной обоями. В одном месте они заметно отклеились. Жуков осторожно берет двумя пальцами отлепившийся уголок и слегка отгибает его вниз.

— Видите эту дырочку? В ней пуля сидит. А предназначалась она мне… — Голос Жукова начинает заметно дрожать, и он снова умолкает. Потянувшись к большому цветастому чайнику, стоящему на столе, жадно отпивает несколько глотков прямо из носика и, немного успокоившись, продолжает: — Это я попробовал однажды Козырю прекословить… Зверюга! Не псих какой-нибудь, а именно зверюга! С тех пор я до смерти стал его бояться. Руки и ноги отнимались, едва только он в меня глазищами своими волчьими впивался. Как он тогда промахнулся — до сих пор не понимаю… С той поры беспрекословно все его приказания выполнял. — Отпив из чайника еще несколько глотков, он, озираясь на окна, добавляет:- А уж теперь, если только узнает, что я вам о нем рассказываю, наверно, не промахнется… Жду его прихода со дня на день…