- Серхио, привет, чемпион, – сказал я племяннику, – передай бабушке, что мне неожиданно пришлось ехать за город за непредвиденными покупками. У нас закончился картридж, а я не могу ждать, когда придет мастер. Не ждите меня к ужину, я застрял в немыслимой пробке, должно быть, авария на шоссе или что-то такое. – Это была ложь, но она могла оказаться правдой. – Посмотри на холодильник, и увидишь там телефон пиццерии. Там есть несколько скидочных купонов. Закажи пиццы, какие вам хочется, и расплатись деньгами, которые лежат в ящике в моей комнате... Да, в ночном столике.

Какой смышленый этот мальчуган, и как мне нравится иметь с ним дело. Он доставлял мне немалое удовольствие, но, бывало, и огорчал, потому что двенадцатилетнему мальчишке полагается быть мальчишкой, а не отцом для своих братьев и сестер, чью роль Серхио и играл.

- Скажи бабушке, чтобы не волновалась. Я приеду, как только смогу.

Я повесил трубку до того, как мама подойдет к телефону. Услышь я ее голос в подобных обстоятельствах, и я запутаюсь в своих чувствах еще больше. Все только усложнится. Я оставил машину на том же самом месте, что и пару недель назад, когда был здесь вместе с Кориной. Во избежание соблазнов и мучений мне показалось правильным убрать телефон с глаз долой. Я отключил звук и убрал его в самое недоступное место, которое пришло мне на ум, а именно, в багажник. Дом находился на какой-то замысловатой улочке с лестницами и закоулками в одном из тех кварталов, что были выстроены в семидесятые годы, с малюсенькими садиками между улицами и дюжинами машин самых разных цветов, в борьбе отстаивающих свое право припарковаться. Эти дома были построены для работяг, которые не могли купить себе даже Seat 127. [прим: автомобиль Seat 127 – лицензионная копия автомобиля Fiat 127, выпускавшаяся в Испании с 1972 по 1982 годы] Теперь все было по-другому, у каждого имелась своя машина, и стало очень трудно останавливаться, выглядывая свободное место у тротуара, потому что каждые две другие машины из трех гудели мне, поскольку я мешал им проехать. Так я провел в ожидании около сорока минут и даже как-то успокоился. Казалось, что находиться поблизости от квартиры Корины, от ее реальной жизни как-то приближает меня к возможности добиться того, что я буду рядом с ней, и она никогда не исчезнет из моей жизни.

“Я не хочу больше ошибаться, и мне хочется иметь прочные отношения, – это самое первое, что я

сказал бы Корине, если бы снова увидел ее. – Мне хочется отношений, в которых жизнь течет плавно, и все вещи происходят естественно, без всяких потрясений и скачков, как день твоего рождения. Я не хочу играть с тобой в кошки-мышки, я хочу любить тебя такой, какая ты есть, и чтобы ты любила меня таким, какой я есть”. Я прервал дальнейшее сочинение своего монолога, потому что как раз освободилось место во втором ряду, и я стал маневрировать, чтобы припарковаться. Слава богу, мне это удалось, но и это оказалось весьма беспокойным делом, потому что чуть ли не каждую минуту другая машина останавливалась передо мной, и сидящий (или сидящая) за рулем, так же как и я кружившие полчаса по округе с желанием войти, наконец-то, к себе домой и расслабиться, сигналили мне и красноречиво спрашивали жестом: “Ты уезжаешь?”. Я не менее красноречиво отвечал “Нет, я остаюсь”, и он (или она), злые и уставшие, бросали на меня свирепый взгляд, словно говоря: “Тогда вылези из машины, идиот. Что ты меня путаешь?”

Неожиданно я увидел ее. Она выходила из машины. За рулем сидел крепкий, здоровенный детина

лет сорока. Она открыла багажник, потом подошла к двери подъезда, позвонила по домофону, с кем-то поговорила и вернулась к малолитражке. Прислонившись к машине, Корина молча ждала. Громила, сидевший за рулем, вылез из машины и раскурил две сигареты, одну из которых предложил ей. Она закурила, и я испугался, не знаю, почему, но испугался. Я не знал, что Корина курит. Я никогда не видел ее курящей, ни в магазине, ни в течение проводимых вместе дней. Я никогда не думал, что она – курящая женщина. Моя мать курит, сестра тоже, а я не курю, но не имею ничего против курящих людей. Однако от Корины, сам не понимаю, почему, я не ожидал такого и испугался. Вместо того чтобы выйти из машины, пойти к ней, как я собирался, и сказать: “Корина, я сожалею о том, что было утром. Единственное, чего я хочу, это сделать тебя счастливой, предложить тебе свою поддержку и любовь, и все такое бла-бла-бла…”, я наклонился пониже, чтобы она не заметила меня. Из подъезда вышла молодая, грузная женщина. Вероятно, это была небезызвестная невестка с того самого дня рождения. Все трое начали доставать из багажника коробки. Пять коробок. В трех из них находилась косметика “Mar de Diamantes”, две другие содержали канцтовары “ Edding ” и “Pelican”. Затем они достали виденные мною каждый день холщовую сумку и сумищу из искусственной кожи. Все это троица занесла в подъезд. Женщины скрылись из виду, а мужчина вернулся к своей машине и уехал. Представляю, как он покружил, прежде чем припарковаться.

Мобильник так и остался лежать в багажнике, а я вернулся домой и без проблем поставил машину в гараж на ее законное место. В квартиру я пришел как раз ко времени отхода детей ко сну. Уложив племянников спать, я пошел в ванную и взял себе одну из снотворных таблеток матери.

16. Семеро козлят

Состояние было как с похмелья, то ли из-за таблетки, то ли из-за волнений от увиденного в

Косладе. Поднимаясь с кровати, я чувствовал в голове такую боль, что она мешала мне думать. Пока я искал в ванной пузырек с аспирином, мама поприветствовала меня:

- Ну и лицо у тебя. Уж не заболел ли ты часом?

- Нет, мама, я чувствую себя нормально.

- Ступай в магазин, открой его и возвращайся в постель. Пусть в магазине останется Серена.

- Серена? А кто такая эта Серена?

- Румынка. Разве ее зовут не Серена?

- Нет, мама, ее зовут Корина.

От того, что мама перепутала имена, мне, вроде, полегчало, но, с другой стороны, стало грустно.

Но не успела мама узнать ее настоящее имя, как уже свернула на наши дела. Только хрен редьки не слаще.

- Она ведь хорошо знает, как вести дела в магазине, так?

- Да, мама, очень хорошо, но в этом нет необходимости. Я просто подустал чуток. После обеда

вздремну немного, всего и делов.

- Дети задают работы, правда? Они очень славные, но дают жару. А что ты думаешь о сестре?

О сестре? Ничего себе вопрос. Я много что думаю о сестре. С одной стороны я завидую ее бьющей

через край активности, ее способности вступать в любовные связи и столь же решительно выходить из них, волоча за собой как неделимое целое своих детей туда, куда она идет. Мне нравится эта смесь независимости и подчиненности, которую она сеет вокруг себя, хотя ей, как я полагаю, нелегко. У сестры множество подруг, которые обожают ее. Они вечно так и ходят, можно сказать, повиснув друг на друге. Вот и теперь уже в следующее воскресенье Нурия попросила нас с мамой освободить ей дом, чтобы она могла пригласить подруг. Они называют это тайными посиделками. Что касается работы, то сестра в своем деле дока. С другой стороны, Нурия частенько пребывает в плохом настроении, сердится и кричит. Она так ругается со своей маленькой дочуркой, Амели, что страшно слушать. Ничего не попишешь – такова моя сестра. Я знаю, что потом она остынет, отойдет, но, порой, в нее вселяется сам черт, выпуская демонов на прогулку. И это только некоторые мысли о моей сестре. Однако маме я сказал другое:

- Даже не знаю. А с Хорхе она познакомилась в какой-то шарашке, когда ходила обновлять

водительские права, так ведь?

Права были просрочены уже два года, а Нурия у нас барыня, видите ли, чтобы идти в Главное

Управление Дорожного Движения и стоять там в очередях, как все остальные. Я не спрашивал сестру о ее проблеме с Хорхио, поскольку ожидал ответа типа: “Ты живешь в мире семерых козлят, Висенте, так что занимайся своими делами, а не то волк тебя съест”. Порой кажется, что сестре нужно доказать всем, что она самая сильная, самая крепкая и самая стойкая. Нурия предпочитает быть волком, а не козленком. “Съешь сам, прежде чем съедят тебя” – таковым представляется мне ее девиз. В меньшей степени это касается ее детей. Как я уже говорил, здесь ее теория рушится. Нурия хоть и становится властной и деспотичной, но тут она в большей степени козленок, чем любой из семерых.