Марк Алданов
notes
1
2
3
4
Марк Алданов
Неизданные произведения Пушкина
(В связи с конгрессом спиритов)
Очень рад, что могу предложить читателям такую редкость, никому не известные произведения Пушкина. Их, правда, немного: всего два рассказа, — оба небольшие и оба на французском языке. Есть у них еще особенность: они не написаны Пушкиным при жизни, а продиктованы совсем недавно его духом медиуму и со слов этого медиума точно воспроизведены спиритом Шарлем Дорино.
Это бывает — и не должно особенно удивлять читателя. Так, много лет тому назад Шатобриан продиктовал с того света несколько поучительных страниц основателю спиритского учения Аллану Кардеку. Один известный, ныне здравствующий, литературный критик (спирит) требует даже включения J этих страниц в собрание сочинений Шатобриана, Должен сознаться, я прежде с интересом читал статьи этого критика, не подозревая, что имею дело с полоумным.
В Париже только что закончился всемирный съезд спиритов. Я следил за его работами, видел много фотографий духов и слышал в Ваграмской зале лекцию Конан-Дойла. Интерес к конгрессу был, судя по газетным отчетам, необыкновенный и притом чрезвычайно почтительный. Скажу и по своему опыту. Я видел в Париже много сенсационных зрелищ: был до войны в Опере на сборном спектакле, где выступали одновременно Карузо, Шаляпин и Тито Руффо. Слышал в рабочих кварталах анархиста Себастьяна Фора, на которого когда-то молился французский пролетариат. Видел Версальский дворец, в день подписания мирного договора. Видел даже матч бокса „двух Сэмов‟ (имена Сэма Лангфорда и Сэма Макви, верно, уже немного говорят человечеству — пятнадцать лет тому назад их знал каждый ребенок). Но ничего подобного тому, что происходило у дверей Ваграмской залы в вечер лекции Конан-Дойла, я во Франции не видал. Дело было, конечно, не в личности автора „Шерлока Холмса‟, — каким писателем можно удивить Париж? И, пожалуй, еще больше, чем столпотворение у дверей конгресса, поражала благоговейная тишина в зале. В тишине этой все росло, все сгущалось настроение сумасшедшего дома. Говорились с эстрады вещи самые изумительные, подобных которым, быть может, никогда не слыхали стены Ваграмской залы. А ведь уж они-то ко всему привыкли, и ничем их не прошибешь. В последний раз, когда я здесь был, Филипп Шейдеман на франко-германском рабочем митинге под бурю аплодисментов утверждал громовым голосом, что никакая война впредь невозможна между цивилизованными народами Европы: пролетариат ни за что не допустит. Это было не то в 1912-м, не то в 1913 году.
Мне не везет с изучением спиритизма. В свое время обращал меня в спиритскую веру один польский ученый, ныне профессор Варшавского университета. Несколько спиритских книг я прочел и теперь в связи с конгрессом. Прочел, что перисприт есть душа в состоянии зародыша; что красный цвет несовместим со светом астральным, а фиолетовый совместим; что звезда волхвов была превращением периспритального флюида в световую точку. Узнал, что сказал Аллану Кардеку дух Людовика Святого о вертящихся столах и о животном магнетизме. Ознакомившись немного со спиритской литературой, я с надеждой принялся читать литературу антиспиритскую. Первой мне попалась недавно вышедшая книга графа Эммануэля де Руже. Этот автор всей душой ненавидит спиритов; он считает их обманщиками и шарлатанами: никакие покойники ни с каким медиумом ни в какие сношения никогда не вступали. Голоса же, по словам графа, спириты действительно слышат. Но голоса эти подают отнюдь не души умерших людей — а не кто иной, как сатана. В доказательство граф ссылается на некоего аббата Жиро, который собственными глазами недавно видел в Париже сатану: его вызвал в присутствии аббата один подозрительный русский, князь Померанцев: сатана был в смокинге, очень молодой на вид, всего лет двадцати, краснощекий блондин без усов. Но „в глазах его была бесконечная печаль и глубокое отчаяние‟. Граф де Руже тут же указывает заклинание, при помощи которого легко предохранить себя от дьявола. Заклинание это составил в сообщил графу месье Матери, живущий на бульваре Распай, № 126. Тем не менее возможность появления сатаны в Париже en plein Paris, dans la capitale du monde civilisé dans la ville lumière{1} приводит автора книги в крайнюю ярость. Граф де Руже, по-видимому, все приписывает козням масонских лож. Ещё слава Богу, что он не настаивает на высылке из Франции русских — ввиду явно зловредных действий князя Померанцева.
Появилась книга графа де Руже не в тринадцатом столетии, а четыре года тому назад. Она, как и почти все книги спиритов, очень красиво издана: бумага, обложка, шрифт — лучше желать нельзя. Богатая страна Франция! И то сказать, тираж книг Аллана Кардека доходит до150 тысяч. „Мир как воля и представление‟ Шопенгауэра, жившего одновременно с Кардеком, понравился публике меньше: его за 25 лет разошлось триста экземпляров. „Карьера открыта талантам‟.
Перехожу к неизданным произведениям Пушкина. Они, собственно, к настоящему конгрессу не имеют прямого отношения. На книгу Шарля Дорино я натолкнулся случайно. В книге этой есть несколько рассказов, записанных со слов медиума. Диктовали духи Золя, Мопассана, Ренана, Бальзака, Теофиля Готье, из иностранцев же только Диккенс и Пушкин. Рассказы Пушкина называются „Adieu‟ в „L'histoire russe‟{2}. Действие „Adieu‟ происходит в Сибири между деревней Мокоткин и городом Иркустом, в бедной крестьянской isba. Есть и l'icône‟, и „le kvass‟, и le chtchi, la soupe aux chox si appétissante‟{3}. Есть и пейзаж: Иркуст совсем близко, так что из избы ясно виден „силуэт мечети татарских жителей‟. Герой пушкинского рассказа — бедный, забитый крестьянин Арсантье Владимиров, жертва самодержавного режима. Царь объявил войну и назначил рекрутский набор. Le Père a parlé, il faut obéir{4}. Арсантье должен бросить родную избу и любимую жену Машу. Сцена их расставания раздирает душу. Арсантье вскакивает в свою убогую тройку в вихрем мчится по степям в город Иркутск, к станции железной дороги. Там он долго, вместе с тысячами других несчастных, лежит, распростершись перед иконой, в вокзальной часовне („dans la chapelle de la salle d'attente‟), затем с обычным русским смирением встают и садятся в вагон, который увозит его на смерть.
Не привожу содержания второго пушкинского рассказа, тоже из сибирской жизни. Кроме двух художественных произведений, Пушкин дал Шарлю Дорино еще и политическое интервью. Он горько жаловался на бесхарактерность русского народа с его неизменным „Nitchevo‟, выбранил помещиков, царя в духовенство, но изругал также секту русских нигилистов и германскую социал-демократию, а в заключение высказал горячие симпатии спиритизму.
Что следует думать об авторе? Обманщик, вероятно, навел бы справку, — когда жил Пушкин. Но, может быть, для своей аудитории он счел это излишним: сойдет и с железной дорогой. Если есть „степп‟ и „тши‟, какое же сомнение? Очевидно, рассказ диктовал Пушкин.
Да, сойдет, все сойдет... Я смотрю на добродушное, благообразное, разрумянившееся лицо сэра Артура Конан-Дойла, на его безмятежные голубые глаза. В течение часа с лишним он мерным голосом рассказывает изумительные вещи. Некоторые из них он видел собственными глазами. Другие видели собственными глазами люди, которым он верит „как самому себе‟.
Давид Юм говорит где-то, что в чуде, то есть в единичном отступлении от так называемых законов природы, нет ничего невозможного. Оно только мало вероятно. „Поэтому, — прибавляет Юм, — когда мне какой-нибудь почтенный джентльмен описывает, как он своими глазами видел чудо, я вовсе не доказываю ему что этого, не может быть. Я только про себя сравниваю вероятность двух гипотез, которые обе вполне допустимы: может быть, действительно, на глазах почтенного джентльмена случилось чудо; а может быть почтенный джентльмен врёт‟.