XV
После развода с Жозефиной произошло странное явление: она по-настоящему влюбилась в Наполеона. В пору их брака в ее чувствах к мужу, повторяю, преобладали благоговение и страх. Теперь чувства Жозефины нельзя было назвать иначе, как страстной влюбленностью. Вскоре после семейной сцены император посетил ее в их Мальмезоне. Она плакала в течение всего визита. Посещал он ее и позднее, вначале чаще, потом реже, — все, как бывает. Перед каждым свиданием, во время свидания, после свидания были слезы; за ними следовали мечты о новой встрече.
Многое в психологии Жозефины так же непонятно, как трогательно. Она сама советовала Наполеону жениться на Марии Луизе; вела даже об этом, по своей инициативе, переговоры с госпожой Меттерних! Когда у Наполеона родился сын, страстное желание Жозефины: увидеть его. Ценой больших усилий она устраивает встречу: маленького римского короля привозят в колясочке в Багателль. Наполеон все это принимал как должное. В письмах к Жозефине он сообщает разные сведения о своем сыне. В одном из писем считает даже нужным уведомить ее: «Императрица (т.е. Мария Луиза) очень меня любит!» Быть может, он думал, что известие это должно крайне обрадовать Жозефину. А скорее написал первое, что пришло в голову: он был очень занят, ему некогда было размышлять о чужой душе.
Жозефина показывалась в обществе, но ее появление, естественно, вносило холодок. Она это замечала — и плакала. Плакала она вообще беспрестанно. После приезда в Париж Марии Луизы присутствие двух императриц стало вызывать многочисленные неудобства. Наполеон позаботился о том, чтобы Жозефина бывала в столице возможно реже. Она путешествовала, жила в Мальмезоне, в охотничьем замке — и плакала.
Не надо, впрочем, думать, чтобы горе отражалось на ее образе жизни. Поставщики от нее не выходили. Несмотря на свой огромный доход, Жозефина еще ухитрилась заново задолжать до двадцати пяти миллионов франков. Между тем прожила она после развода лишь пять лет (пережив крушение империи); умерла скоропостижно, проболев всего два дня. Мадам де Ремюза рассказывает, что за несколько часов до своей кончины императрица была очень озабочена: какой пеньюар надеть? — в этот день ее должен был посетить в Мальмезоне император Александр: «Она отошла в мир иной вся в лентах и розовом атласе...»
XVI
Ленорман и во второй раз оставалась в тюрьме недолго. Но для нее, как и для ее покровительницы, началось время упадка. Предсказывать было трудно, Жозефина больше ничего не знала. Как будто стала проходить на гадание и мода. Из-за этого ли или из-за ареста Сибилла стала врагом существовавшего строя. По крайней мере, когда союзники вступили в Париж, Ленорман, с эмблемой Бурбонов, вышла навстречу казакам, которых она почему-то именует «возлюбленными сынами Меркурия». По ее словам, публика немедленно ее узнала и устроила ей овацию: «Да здравствует король и мадемуазель Ленорман! Она предсказала 1814 год!»
Сибилла всячески старалась войти в милость к Бурбонам. Но это ей не удавалось. Мода не желала возвращаться. Ленорман ушла в литературу. Большая часть ее книг написана после Реставрации. Немногим известно, что она написала первую биографию императрицы Жозефины. О ее произведениях у историков вспоминать не принято — и напрасно. Разумеется, врала Ленорманша очень много, но если уметь читать книги, то можно выудить правду и из этой. А едва ли кто лучше знал Жозефину, чем Сибилла. Книгу свою она посвятила императору Александру, к которому ездила в Аахен, — там тоже гадала. Царь относился к ней благосклонно. В предисловии к книге Сибилла напечатала письмо за подписью князя «Валкуского» (очевидно, П.М.Волконского), помеченное 6/18 октября 1818 года и извещающее ее о том, что царь принимает посвящение и жалует ей бриллиантовое кольцо. В предисловии же ко второму выпуску сообщалось, что Наполеон на острове святой Елены заливался слезами умиления, читая книгу госпожи Ленорман, и в частности посвящение императору Александру: «Слезы лились из глаз великого человека» и т.д. Наполеон скончался незадолго до выхода второго выпуска, и не использовать его в рекламных целях было, конечно, грешно. Дружба г-жи Ленорман с Жозефиной продолжалась и после развода. Получив известие о внезапной болезни императрицы, Сибилла бросилась в Мальмезон, — «могла лишь поцеловать мертвое тело».
Ленорман пережила Жозефину почти на тридцать лет. О старой гадалке больше никто в Париже и не говорил. Она была богата, занималась какими-то спекуляциями. Но, по-видимому, ее пророческий дар терял силу на бирже: она потеряла на спекуляциях значительную часть того, что дало ей человеческое легковерие.
На чужом легковерии была построена вся ее жизнь, — в этом, собственно, единственный интерес ее. Госпожа Ленорман жила в ту эпоху, для которой считается особенно характерной вера в разум, в его мощь, в его права. Клиентами же ее были самые известные люди мира! Я сопоставил жизнь Сибиллы с жизнью Жозефины Богарне. Это, конечно, область «малой истории». Но сопоставление казалось мне занимательным именно потому, что так ясно на нем проявляется тесная связь между малым и большим. Все здесь было торжеством случая. «Случай — это псевдоним Господа Бога, когда он не хочет подписывать свое имя», — говорит французский поэт. Верховному Промыслу и в самом деле нечего было бы подписывать в делах этих двух женщин, довольно близко стоявших и к большой истории—к настоящей.
Друзей и близких у мадемуазель Ленорман не было. После ее кончины наследники сообщили официальному биографу, что она «умерла девственной, как Ньютон»! Тот же официальный биограф говорит, что скончалась Сибилла 25 июня 1843 года. Но, кажется, это не совсем точно. По крайней мере, в номере «Journal des Débats» от 28 июня 1883 года мне попалась следующая заметка:
«Вчера, 72 лет от роду, умерла женщина, о которой много говорили, знаменитая гадалка, мадемуазель Ленорман. Она, говорят, оставила 500 000 франков племяннику, офицеру нашей армии в Африке».