— Что случилось? — встревожился целитель.

И прежде, чем Воля Петрович нашёл слова для объяснения, губы Щавеля разомкнулись и незнакомый голос, от которого кровь стыла в жилах, выкатил, как валуны, слова:

— Проклятый цирик отравил меня чумой.

Днём в казарме было не шумно. Те, кто не заступил в наряд на конюшню и в городское патрулирование, занимались по свободному распорядку, то есть приводили в порядок амуницию, спали, чифирили в углу. Жёлудь лежал на нарах и читал добытую на станции метро «Трубная» книгу «Новые приключения Маркса и Энгельса», водя пальцем по строчкам. Получалось только по слогам, лишь изредка проскальзывало гладко. «Я осилю, я научусь,» — Жёлудь пыхтел и ажно взопрел от трудов умственных. Примером ему служила младшая сестрица Ёлочка, большая охотница до всякого чтива и, особливо, любовных романов, которой молодой лучник теперь изо всех сил старался подражать. Почему-то в нём крепла уверенность, что в походе ему пригодится умение читать, и читать бегло.

Впрочем, книга была интересной. Вместо имени автора красовалась надпись «Выпуск 13», а изложение от главы к главе менялось, будто сочиняли разные люди, но калейдоскоп событий играл такими яркими красками, что палец едва поспевал за глазами, стремящимися узнать, куда чехарда приключений скакнёт дальше. Международные авантюристы Маркс и Энгельс, которых связывала крепкая мужская дружба, жили на съёмной квартире в Москве. Жильё в Доме на набережной сдавала строгая бабушка Крупская, наделённая всеми положительными качествами взамен красоты. Ведущим в их прайде был Маркс, обладающий высоким лбом, могучим умом и о котором было известно, что «вся сила Карла в бороде». Басурманин Энгельс играл пассивную роль, но, являясь сыном богатого уральского промышленника, спонсировал все лихие затеи парочки, по обыкновению, направленные на спасение мира, сохранение коммерческой тайны крупной фирмы или обеспечение семейного счастья барышни с ресепшена. В книге имелось три повести. Тайну уже спасли, девушку Леночку выдали замуж, а сейчас отвязные друзья должны были найти загадочный Грааль и доставить в город. Едва Жёлудь добрался до волнующего момента, когда Маркс провозгласил: «На поиски легендарной страны Пендостана поплывём на галёрах!», как его отвлёк бесцеремонный Михан.

— Ищешь знакомые буквы, дуралей?

— Огня зажги, ты серешь, — привычно огрызнулся Жёлудь.

— Что ты там нашёл? Как минута свободная, сидишь, в книжку пальцем тычешь. Интересная? — присел возле ног Михан, должно быть, скучал.

— Интересная, — буркнул Жёлудь, которому не терпелось вернуться к книге. Издательство «Альвец&Перейра» своё дело знало.

— О чём?

— Всякая географическая кутерьма и приключения тела. Ты слышал о стране Пендостане? — парень понял, что отвязаться от молодца не получится, и поднял голову.

— О Пиндостане? Это, наверное, где греки-пиндосы живут, Греция.

— Нет, это другой Пендостан, через «е».

— Опечатка, наверное, — предположил Михан.

— Нет. Пендостан — это легендарная страна чернокожих иудеев, говорящих по-испански. Она находится за морем-океаном, туда они плывут, — Жёлудь мечтательно вздохнул, закрыл, заложив пальцем, книгу.

— Кто? — жадно спросил Михан.

— Маркс и Энгельс. Грааль искать.

При мысли о дальних странствиях по морям взгляд Михана затуманился. Рука сама нащупала в кармане красный греческий платок.

— Ты бы поплыл в Пендостан? — спросил он.

— Только если по делу, как Маркс с Энгельсом, — мыслями Жёлудь был в книге. — Зря в тысяча девятьсот сорок пятом году пендосский сержант Эйб Фишман продал иудейской общине Нью-Йорка найденный в Берлине Грааль.

— Почему?

— Грааль принёс изобилие на Уолл-стрит, это привело к невиданному на Земле финансовому могуществу страны. Грааль давал империи в день дополнительно пять тысяч золотых монет. Это нарушило баланс, началась инфляция. Брокеры повели рискованную игру на бирже. На Уолл-стрит водилось два племени брокеров. У одного тотемом был медведь, у другого — бык. Они враждовали как плюс и минус.

— Не понял.

— Я сам не очень понял. Это надо читать, там интересно написано. Я тебе дам, когда закончу. В общем, брокеры надули мыльный пузырь, он лопнул и пострадал весь мир. Всё затряслось, устои закачались, опоры рухнули и пришёл Большой Пиндец. Теперь на руинах Пендостана лежит Грааль, который надо привезти в Москву.

— Зачем?

— Чтобы богатеть.

— Так ведь опять Пиндец придёт. Ты помнишь, что было с Берлином в сорок пятом, в школе учили?

— Так в книге написано! — возмутился парень. — Я, что ли, это придумал?

Михан сообразил, что хватил лишку. Придавил обложку, чтобы посмотреть рисунок. На обложке бородатый гигант разрывал руками пасть крылатому льву с хвостом скорпиона, за которым переживала прикованная цепями к стене пещеры девушка в бронелифчике. Силачу подсвечивал факелом мускулистый басурманин в кожаной безрукавке.

— Выпуск тринадцатый, — пробормотал Михан. — Много их, наверное, выпустили. Прикольно было бы в Москве жить, а?

— Ничего прикольного. Был я в этой Москве, — молодой лучник поглядел на стажёра с эльфийским высокомерием. — Дважды бывал. Если считать посёлок железнодорожников, то четырежды. Впечатление ниже плинтуса. Гнилое место, кругом москвичи. Теперь вообще там война. Нормальным людям нехрен в Москве делать.

Михан примолк. Насупился. По количеству боевых Жёлудь его обскакал.

— Читал книгу Никития Афанасьева-сына «Хождения под мухой»? — наконец спросил он.

— Нет.

— А-а, ну да, — глумливо протянул Михан. — Ты же читать не умеешь.

— Михан, ты сидишь и пердишь, на тебя не угодишь, — вспылил Жёлудь.

— Молчи, дурак, — окрысился Михан.

— Жёлудь и десятники, срочно зайти в канцелярию! — разнёсся по спальному расположению командный голос Литвина.

Щавель умирал, как подыхают животные — просто лежал и ждал. Напрасно Альберт Калужский давал ему нюхать ароматическую соль. От неё свербело в носу и малость прояснило голову, но силы всё равно таяли.

Когда ушёл Воля Петрович, насмотревшийся на безрезультатность лечения, Мотвил повеселел. Сел на шконке, скрестив ноги по-татарски, положил руки на колени и застыл как истукан. Растянутые до плеч мочки были пусты, из них вынули артефакты. Массивное лицо, украшенное затейливой татуировкой и шрамовым узором, волшебным образом воспринимало окружающую действительность наподобие запасного зрения. От него веяло нездешним жаром, плотным и нехорошим. Защитная аура держалась на оставшихся в теле камнях Силы. Тонкая повязка на глазах была чистой, на опалённой голове появилась розовая кожа. Лечение живым нутряным салом дало чудесный результат.

— Как мы себя чувствуем? — склонился над лучником Альберт Калужский. На лоб легла мягкая ладонь. — Ну, ничего-ничего, — огорчённо продолжил целитель. — Сейчас мы промывание сделаем.

Он вышел. Мотвил слегка наклонил голову, будто прислушивался к дыханию Щавеля.

— А ты, боярин, не боишься смерти, — обнаружил он сверхъестественную проницательность. — Ты давно как будто частично умер. На тебе лежит королевское проклятие. Скажи мне напоследок, тебе ведь уже всё равно, что ты натворил?

«Я убил Царевну-Птеродактиль, — подумал Щавель, мысли текли неторопливо. — Последний, с кем я разговариваю, мой раб. Вот оно, проклятие птеродактилей. Я умираю в тюрьме, и даже мой пленник взял надо мной верх».

— Я любил Царевну-Птеродактиль, — мёртвым голосом вымолвил он.

Мотвил аж дышать перестал. Прислушивался к чему-то ему одному доступному. Хмыкнул задумчиво и так гулко, будто мешок муки уронил на пол мельницы.

— Вот, значит, кто её уконтрапупил, — проговорил он и вновь надолго замолчал, но потом снова произнёс: — Расчленёнка в реакторном зале тоже твоих рук дело?