«Выдуманный» образ Айно, которая не захотела стать женой старого Вяйнямёйнена и ушла к морю, где погибла, тем не менее вполне соответствует духу народной поэзии. Описания поступков героини взяты автором из народных сюжетов; они не имеют отношения к мифу о Вяйнямёйнене, но не противоречат народным песням.

В одной из таких песен рассказывается о девушке, которая ломала в лесу ветки на веник. Там ее увидело загадочное существо Осмо — тот, кто первым сварил пиво из ячменя (в одних мифах божество, в других — культурный герой). Осмо посватался к ней, но девушка, придя домой, не стала переодеваться к свадьбе, а покончила с собой. Так же поступила и Айно в «Калевале».

Таким образом, ситуация с финским эпосом складывается поистине уникальная.

С одной стороны, «Калевала» — это рассказ об эпических героях финской старины, нечто вроде русских былин.

С другой — это творчество конкретного человека, Элиаса Леннрота, пусть и ученого, пусть и добросовестного собирателя, исследователя народного творчества, но все-таки в первую очередь поэта.

Кто же творец «Калевалы» — народ или доктор Леннрот?

И, соответственно, чем считать эту поэму: финским эпосом или сочинением романтика девятнадцатого века?

На протяжении многих лет «Калевала» считалась финским эпосом. Так она вошла в мировую культуру, такой ее воспринимают тысячи людей.

Первый русский переводчик «Калевалы» Грот называл ее «большим собранием произведений народной поэзии». (Элиас Леннрот — лишь собиратель текстов). Немецкий ученый Якоб Гримм в 1845 году опубликовал статью «О финском народном эпосе», в котором также придерживался этого взгляда. Переводчик на шведский язык Кастрен также убеждал читателей в том, что «во всей Калевале нет ни одной строки, сочиненной доктором Леннротом».

Однако во второй половине девятнадцатого — начале двадцатого века ученые, прежде всего финские, установили: Леннрот нередко соединял песни разных жанров, в его эпосе они вообще предстают не в том виде, в каком их исполняли рунопевцы. «Калевала», утверждали они, есть авторское сочинение.

В России господствовала точка зрения на «Калевалу» как на народный эпос. Особенно утвердилась она в советское время. Собирателем этого великого фольклорного произведения — свидетельства творческой мощи народа, — назван «скромный сельский лекарь» Леннрот, который просто любил народные песни.

В 1949 году выдающийся филолог и фольклорист В.Я.Пропп подготовил статью «Калевала в свете фольклора». Эта статья была написана в форме доклада, с которым Пропп собирался выступить в Петрозаводске на конференции, посвященной столетнему юбилею финского эпоса.

«Современная наука не может стоять на точке зрения отождествления «Калевалы» и народного эпоса… Леннрот не следовал народной традиции, а ломал ее, он нарушал фольклорные законы и нормы и подчинял народный эпос литературным нормам и требованиям своего времени», — писал В.Я.Пропп.

Вообще-то он был прав, но его точка зрения совершенно не вписывалась в рамки официальных установок. Доклад не состоялся. Статья вышла лишь в 1976 году.

В настоящее время окончательно утвердился взгляд на «Калевалу» как на «эпическую поэму Элиаса Леннрота». (Подобно тому, как «Илиада» и «Одиссея» являются «эпическими поэмами Гомера»).

Само слово «Калевала» означает «земля Калевы». Калева — это своеобразный мифический первопредок, поэтому главные герои эпоса являются его потомками. Калева известен преимущественно в народно-поэтической традиции финнов, карелов и эстонцев как живший давным-давно персонаж. Память о нем осталась в виде различных необыкновенных объектов (огромных камней, обрывов, ям; на небе это Сириус — звезда Калевы, созвездие Ориона — меч Калевы). Зарницы — это огни Калевы.

Основное значение слова «kaleva» — «великан», могучий, матерый, громадный. «Kalevan kansa» поэмы Леннрота — «народ Калевы» (это выражение не имеет соответствий в народной традиции, оно — создание самого Леннрота). Земля Калевы — это Калевала. Само название «Калевала» хоть и не встречается в народной поэтической традиции (понятие «страна» в фольклоре обычно передается понятиями «родимая сторонушка» или «чужбина») в языке все-таки существует. В свадебных песнях Калевалой называют дом, усадьбу.

Так или иначе, Калевала в эпосе Леннрота — мифическая страна, где происходят основные события поэмы и которую представляют ее главные герои — Ильмаринен, Лемминкяйнен, Куллерво и в первую очередь Вяйнямёйнен.

Центральным персонажем «Калевалы» выступает старец и мудрец Вяйнямёйнен. Это — культурный герой, обитатель первичного Мирового океана. Он участвует в сотворении мира наряду с демиургом — ведь именно Вяйнямёйнен создал скалы и рифы, выкопал рыбные ямы, добыл огонь из чрева огненной рыбы (лосося), изготовил первую сеть для рыбной ловли. В некоторых мифах огненную рыбу тоже создал Вяйнямёйнен: это произошло, когда некая рыба проглотила высеченную им искру. Поэтому у лосося красное мясо. Собственно, и первую в мире рыболовную сеть Вяйнямёйнену пришлось изобретать именно для того, чтобы поймать вора-лосося и вынуть из его чрева проглоченную искру первоогня.

В некоторых рунах говорится о том, что огонь из своей руки Вяйнямёйнен добывает вместе со своим главным соратником и соперником (иногда — братом) Ильмариненом. Занимаются они этим на восьмом небе девятислойного небесного свода.

Представление о многослойности миров — особенно верхнего и нижнего — связано с шаманскими практиками путешествий сквозь чуждые пространства, обиталища богов, духов, демонов, предков. Чаще всего у финнов небо трехслойно, иногда — семислойно; в цитируемой руне оно девятислойно.

Итак, Вяйнямёйнен выбил искру, но она соскользнула с верхнего слоя неба вниз и через дымоход попала на землю, в колыбель младенца, опалив грудь матери. Спасая свою жизнь, женщина сматывает искру в клубок и опускает в Туонелу — в реку, текущую через царство мертвых. Река закипает, волны ее вздымаются выше елей, и тогда искру глотает рыба.

На земле тем временем вовсю бушует пламя, и только за «амбаром Ахти» (в море) нет пожара.

В море плавала змея, рожденная от плевка ведьмы Сюэтар. Вот эту-то змею выловили и сожгли, а пепел, оставшийся после процедуры, посеяли на земле. Из пепла вырос лен, из льна сделали нити, из нитей Вяйнямёйнен сплел рыбачью сеть и забросил в море. Так он и изловил огненную рыбу, которая носила в своем брюхе искру. Кстати, Вяйнямёйнену пришлось воспользоваться медными рукавицами, добытыми в Похёле, иначе рыба его бы обожгла.

В этой легенде окультуренный, домашний огонь противопоставляется огненной стихии. Пожар, бушующий на земле, для человека смертельно опасен. Но искра, добытая Вяйнямёйненом, — другое дело: ее культурный герой приручает, одомашнивает, для чего кладет в колыбель и воспитывает, словно это младенец.

В качестве «укротителя» маленького огня из той же Похьёлы, прибывает «ледяная дева стужи». Она уменьшает силу огня, держит его в узде. А для лечения ожогов божества присылают людям пчелу с ее целебным медом.

Другое деяние Вяйнямёйнена — культурного героя — создание первой лодки. Подбирая дерево для строительства, он испрашивает у дуба согласия: не хочет ли тот стать остовом будущего судна? Дуб не против, но при одном условии: Вяйнямёйнен построит из него боевую ладью, и добровольно ложится в сани героя. Но работа Вяйнямёйнена застопорилась: ему не хватило трех магических слов, чтобы завершить процесс.

Пришлось Вяйнямёйнену отправляться за необходимым «инструментом» в загробный мир. Путь туда труден: нужно пройти по лезвиям секир и мечей, по остриям иголок.

Там, в загробном царстве, спит мертвым сном некий великан Випунен. Это древний гигант первоначальных времен, который помнит тысячу заклятий. Однако главная трудность заключается в том, что он давным-давно умер, на подбородке у него выросла ольха, из зубов проросли сосны. Добиться от подобного существа внятной консультации непросто, но Вяйнямёйнен находит выход: он пробирается в утробу Випунена. Но и там он не может добыть тайные знания, которыми владеет мертвый великан. Тогда Вяйнямёйнен возводит прямо в утробе великана кузницу. В этой кузнице он выковывает железный шест и ранит внутренности Випунена. Шестом Вяйнямёйнен распирает пасть великана и на лодке три дня плавает по жилам чудовища.