Комплекс негативных переживаний, встречающихся на этой стадии, включая негодование, озлобленность, раздражение, обиду, зависть и, возможно, желание отомстить, может осложнять общение горюющего с другими людьми: с родными и знакомыми, с официальными лицами и властями.

С. Mildner высказывает некоторые существенные соображения по поводу гнева, испытываемого человеком, переживающим утрату [64]:

• Это реакция обычно имеет место, когда индивид чувствует беспомощность и бессилие.

• После того как индивид признает свой гнев, может появляться вина из-за выражения негативных чувств.

• Эти чувства естественны, и их следует уважать, чтобы горе было пережито.

Для разностороннего понимания переживания гнева, встречающегося у потерпевших утрату, важно иметь в виду, что одной из его причин может выступать протест против смертности как таковой, в том числе и своей собственной. Умерший близкий, не желая того, заставляет других людей вспомнить, что им тоже когда-то придется умереть. Актуализирующееся при этом ощущение собственной смертности может вызывать иррациональное возмущение существующим порядком вещей, причем психологические корни этого возмущения часто остаются скрытыми от субъекта.

Как это ни удивительно на первый взгляд, но реакция гнева может быть направлена и на умершего: за то, что покинул и послужил причиной страданий; за то, что не написал завещания; оставил после себя кучу проблем, в том числе материальных; за то, что допустил оплошность и не смог избежать смерти. Так, по свидетельству американских специалистов, некоторые люди винили своих близких, ставших жертвами теракта 11 сентября 2001 года, в том, что они не покинули офис быстро [48]. В большинстве своем мысли и чувства обвиняющего характера по отношению к покойному носят иррациональный характер, очевидный для стороннего взгляда, а иногда осознаваемый и самим горюющим. Умом он понимает, что за смерть нельзя (да и «нехорошо») винить, что человек далеко не всегда имеет возможность контролировать обстоятельства и предотвратить беду, и, тем не менее, в душе досадует на умершего. Иной раз гнев не выражается явно (а возможно, и не вполне осознается), однако проявляется косвенно, например, в обращении с вещами покойного, которые в некоторых случаях просто все выкидываются.

Наконец, гнев человека, пережившего утрату, может быть направлен на самого себя. Он может ругать себя опять-таки за всевозможные ошибки (реальные и мнимые), за то, что не смог спасти, не уберег и т. д. Подобные переживания достаточно распространены, а то, что мы говорим о них в конце повествования о стадии гнева, объясняется их переходным смыслом: они имеют под собой чувство вины, относящееся уже к следующей стадии.

3. Стадия вины и навязчивостей. Подобно тому, как у многих умирающих наступает период, когда они стараются быть примерными пациентами и обещают вести правильную жизнь, если выздоровеют, так и у горюющих в душе может происходить нечто похожее, только в прошедшем времени и на фантазийном уровне. Человек, страдающий от угрызений совести по поводу того, что он был несправедлив к умершему или не предотвратил его смерть, может убеждать сам себя, что если бы только была возможность повернуть время вспять и вернуть все назад, то он уж точно вел бы себя по-другому. При этом в воображении может неоднократно проигрываться, как бы все тогда было. Терзаемые укорами совести, некоторые потерпевшие утрату взывают к Богу: «Господи, если бы Ты только вернул его, я бы никогда больше не ссорилась с ним», в чем опять-таки звучит желание и обещание все исправить.

Переживающие утрату нередко истязают себя многочисленными «если бы» [22, с. 93] или «что, если» [48], приобретающими порой навязчивый характер:

• «Если бы мне знать…»

• «Если бы я только остался…»

• «Если бы я позвонил раньше…»

• «Если бы я вызвала „скорую“…»

• «Что, если я не позволил бы ей идти на работу в тот день?..»

• «Что, если бы я позвонил и сказал ей покинуть офис?..»

• «Что, если бы он полетел на следующем самолете?..» Такого рода феномены — вполне естественная реакция на утрату. В них тоже находит свое выражение работа горя, пусть и в компромиссной форме, смягчающей тяжесть потери. Можно сказать, что здесь принятие борется с отрицанием.

В отличие от бесконечных «почему», свойственных предыдущему этапу, данные вопросы и фантазии направлены преимущественно на себя и касаются того, что человек мог бы сделать для спасения своего близкого. Они, как правило, — порождения двух внутренних причин.

1. Первый внутренний источник — это желание контролировать события, происходящие в жизни. А так как человек не в состоянии в полной мере предвидеть будущее и ему не под силу управлять всем происходящим вокруг, то его мысли о возможном изменении случившегося часто бывают некритичными и нереалистичными. Они относятся, по своей сути, не столько к рациональному анализу ситуации, сколько к переживанию потери и своей беспомощности.

2. Другим, еще более мощным источником возникновения мыслей и фантазий об альтернативном развитии событий является чувство вины.

Вероятно, не будет большим преувеличением сказать, что почти каждый потерявший значимого для него человека в том или ином виде, в большей или меньшей степени, явно или в глубине души чувствует вину перед умершим. За что же винят себя люди, потерпевшие утрату?

• За то, что не предотвратили уход близкого человека из жизни;

• за то, что вольно или невольно, прямо или косвенно способствовали смерти близкого;

• за случаи, когда были неправы по отношению к умершему;

• за то, что плохо относились к нему (обижали, раздражались, изменяли и т. д.);

• за то, что не сделали чего-то для умершего: недостаточно заботились, ценили, помогали, не говорили о своей любви к нему, не попросили прощения и т. д.

Все перечисленные формы самообвинения могут порождать желание вернуть все назад и фантазирование, как все могло бы повернуться по-другому — в счастливую, а не в трагическую сторону. Причем горюющие во многих случаях неадекватно понимают ситуацию: переоценивают свои возможности в плане предотвращения потери и преувеличивают степень собственной причастности к наступлению смерти того, кто им дорог. Иногда тому способствует «магическое мышление», отчетливо наблюдающееся у детей и способное вновь появляться уже во взрослом возрасте в критической ситуации у человека, «выбитого из седла» смертью близкого. Например, если человек иной раз жалел в душе, что он связал жизнь со своим супругом, и думал: «Хоть бы он куда-нибудь исчез!», то потом, если супруг вдруг действительно умрет, ему может казаться, что его мысли и желания «материализовались», и тогда он будет обвинять себя в случившемся. Горюющий может считать также, что своим дурным отношением к родственнику (придирками, недовольством, грубостью и т. д.) спровоцировал его заболевание и последующую кончину. При этом человек казнит себя порой за малейшие проступки. А если ему еще случается услышать от кого-либо упрек типа «это ты загнал его в могилу», то тяжесть вины возрастает.

В дополнение к уже перечисленным разновидностям вины по поводу смерти близкого, отличающимся в содержательно-причинном плане, можно добавить еще три формы этого чувства, которые называет A. D. Wolfelt. Он не только обозначает их, но и, обращаясь к горюющим, помогает принимающе отнестись к своим переживаниям [75].

• Вина выжившего — чувство, что вам следовало умереть вместо вашего любимого.[9]

• Вина облегчения — это вина, связанная с чувством облегчения от того, что ваш близкий умер. Облегчение является естественным и ожидаемым, особенно если ваш близкий человек страдал перед смертью.

• Вина радости — это вина по поводу чувства счастья, появляющегося вновь после того, как любимый человек умер. Радость — это естественное и здоровое переживание в жизни. Это знак того, что мы живем полной жизнью, и мы должны стараться его вернуть.