Но рекорд «полезного идиотизма» был по всей видимости, поставлен немецко-еврейским писателем Леоном Фейхтвангером. В тридцатые годы он был вынужден бежать из фашистской Германии во Францию и, как и многие другие левые либералы, все свои надежды связывал с СССР Приехав в Москву в 1937 году, в самый разгар кровавого сталинского террора, он восторженно описывал в своих книгах и репортажах атмосферу «бодрого оптимизма», которая коренным образом отличала Советский Союз от погруженного в пессимизм Запада. Дело дошло до того, что Сталин даже позволил Фейхтвангеру посетить один из показательных процессов против «врагов народа» Истерзанные пытками, запуганные угрозами репрессий против своих родственников бывшие лидеры коммунистической партии публично каялись в несуществующих грехах, дружно сознавались в сотрудничестве с западными спецслужбами, клялись в верности делу коммунизма и затем один за другим приговаривались к смертной казни. Фейхтвангер не разочаровал диктатора: в своих репортажах с процесса он писал о том, какое огромное впечатление произвела на него верность всех — и судей и подсудимых — идеалам коммунизма.

Американский певец Поль Робсон был другим частым гостем СССР Во время одной из таких поездок в начале пятидесятых годов прошли слухи о многочисленных арестах видных советских поэтов-евреев, среди которых был и личный друг Робсона, писавший на идише поэт Ицхак Фефер. Робсон попросил встречи с ним и, как это ни странно, получил ее: советские лидеры были настолько уверены в преданности Робсона, что сделали то, чего раньше не делали никогда — привезли Фефера из тюрьмы к американскому певцу в гостиницу. Несмотря на неусыпный контроль со стороны КГБ. Фефер знаками дал понять Робсону, что он и его коллеги находятся под арестом и что их, вероятнее всего, ждет смертная казнь Еврейский поэт, обреченный на смерть, просил американского прогрессивного певца помочь ему и рассказать об этом всему миру — но Робсон, как и многие другие, был настолько ослеплен фальшивым советским блеском, что не выполнил эту просьбу. Он продолжал оставаться верным сторонником СССР на протяжении всей своей жизни и только на смертном одре, через много лет после гибели Фефера, рассказал правду.

Феномен «полезных идиотов» — это не просто еще один печальный урок истории. Анализируя причины, по которым так много людей отказывались видеть правду и несмотря ни на что продолжали верить в наличие общих для Запада и Советов идеалов, мы можем лучше понять, почему сегодняшний мир так нерешителен в своем противостоянии тоталитарным диктаторам и взрастившей их идеологии ненависти.

Маркс заметил как-то, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. Трагедия закончилась с распадом СССР, фарс же я обнаружил в маленьком нью-йоркском книжном магазине.

В начале 2005 года я провел серию выступлений в университетских кампусах США Поездка была очень насыщенной, но когда выпало наконец несколько свободных часов, я потратил их на то, чтобы удовлетворить авторское тщеславие, а именно — увидеть свою книгу на книжной полке магазина. Сначала я зашел в огромный, похожий на супермаркет книжный магазин, где моей книги, к сожалению, не оказалось. Продавец спросил, не хочу ли я оставить заказ, но нетерпение мое было слишком велико, и потому я попросил у него адрес ближайшего книжного магазина. «Нет проблем. — сказал он, — тут за углом есть магазин политической книги, там наверняка есть и ваша книга».

Через несколько минут я уже заходил в маленький, до отказа набитый книгами магазинчик. На секунду мне показалось, что я совершил путешествие во времени: с развешанных по стенам плакатов на меня смотрели лица Мао Цзэдуна. Че Гевары и Хо Ши Мина. Полки были уставлены книгами Троцкого. Розы Люксембург, собраниями сочинений Ленина и Сталина. Переведя взгляд в глубь магазина, я увидел за прилавком продавщицу, абсолютно соответствующую интерьеру помещения: она как две капли воды была похожа на комиссара из старых советских фильмов Одетая в потертую кожаную тужурку, она прикуривала одну папиросу от другой, беспрерывно пила кофе и так кричала в телефонную трубку, как будто отдавала приказ о штурме Зимнего (только через несколько минут я сообразил, что она делала выговор кому-то на складе за то, что ее заказ не был выполнен).

Хотя я был единственным посетителем в магазине, она была настолько занята своей частной революцией, что не обращала на меня никакого внимания. С большим трудом мне наконец удалось вставить в ее нескончаемый монолог одну фразу: «У вас есть книга Щаранского В защиту демократии'»? Она переспросила имя автора и название книги, справилась в компьютере, а затем, грозно уставившись на меня, спросила: «А почему, собственно говоря, вы думаете, что у нас должна быть эта книга?».

— Потому, — сказал я, — что это политическая книга, а вы, если я не ошибаюсь, магазин политической книги.

Тут она впервые посмотрела на меня и потрясенно произнесла:

— Зто вы написали эту книгу, вы — Щаранский!

Я ответил, что спрашивал ее не о Щаранском, а о книге. Вдруг она увидела, что за мной стоят мои телохранители (как я уже упоминал выше, после убийства палестинским террористом министра Рехавама Зеэви в 2001 году каждый министр должен был передвигаться с охраной).

— Что это за люди? — грозно спросила она, тыча в них пальцем.

— Зто мои телохранители, — ответил я.

— Пусть они немедленно покинут помещение, мне не нужны жандармы в моем магазине!

— Они уйдут, когда уйду я А как все-таки насчет книги?

— Книги нет! — отрезала продавщица.

— Большое спасибо. — сказал я и покинул этот заповедник исторического материализма с его музейными экспонатами.

Карл Маркс, Фридрих Энгельс. Владимир Ленин и Иосиф Сталин мертвы, и их последнее пристанище — этот книжный магазин Означает ли это, что закончилась и атака, организованная ими на identity? К сожалению, нет: прямо из этого магазина я вернулся в университетские кампусы, где должен был защищать право человека на его историю и принадлежность к своему народу против других, гораздо более изощренных атак.

Вторая после Маркса большая атака на концепцию identity была предпринята во второй половине XX века социологами и философами, разработавшими цепый ряд теорий, которые я объединяю под названием «postidentity». Эти теории включают в себя постнационализм, в центре которого — идея глобального общества, постмодернизм, для которого любые формы identity являются нестабильными и преходящими, и мультикультурализм, отрицающий необходимость существования приоритетной культуры общества и утверждающий абсолютное равноправие самых различных, часто противоположных культур в рамках одного и того же общества.

Postidentity немало заимствует от марксизма как в своем стремлении к миру без значительных различий, так и в разделении identities на хорошие и плохие в зависимости от того, какой цели они служат Так же как и марксизм, все эти теории стремятся к построению мира, в котором стерты основные различия между странами и народами и в котором нации могут быть положительными или отрицательными, хорошими или плохими в зависимости от того, какой цели они служат. Но есть и немаловажные различия. Первое и наиболее очевидное состоит в том, что для марксизма ведущим, основным было классовое сознание пролетариата. В отличие от этого философия postidentity стремится к ослаблению любого коллективного самосознания. Второе различие заключается в том, что сторонникам postidentity, в отличие от Маркса, вовсе не нужна политическая партия для достижения своих целей. Главная борьба ведется на культурном поле, где штурмуются не почта, телефон и телеграф, а университетские и научные центры Теории postidentity не столь универсальны, как марксизм: Маркс давал один-единственный ответ на все проблемы человечества — усиление классовой борьбы и построение бесклассового общества Современные идеологи postidentity не так категоричны, но и они разделяют марксистскую мечту' о разрушении всех и всяческих перегородок между людьми. Почему? Потому что они твердо убеждены: именно различия являются главным источником войн, конфликтов и ненависти, именно они мешают созданию единого общества всемирной гармонии, и именно поэтому они должны быть в итоге уничтожены.