— Но правительство его величества приняло торжественные обязательства перед союзниками!

— Да, русским наобещали много… И теперь, едва я выскажу мысль, что североатлантические конвои невозможны или почти невозможны, как тотчас же поднимается буря. Как бы я хотел доказать это! И правительству, и союзникам.

Вице-адмирал удивленно взглянул на лорда: от человека, носящего форму адмирала флота, обычно сдержанного и скупого на слова, он не ожидал подобной горячности.

— Это значило бы, как в Бресте, продемонстрировать слабость английского флота, — протестующе вставил он. — Более того, не только английского — союзного!

— Вы теряете чувство юмора, адмирал, — усмехнулся лорд. — В каждом бою демонстрируются чья-то слабость и чья-то сила. В этом разберутся будущие историки.

— Простите, милорд, я тридцать лет в королевском флоте… — непонимающе, слегка растерянно пожал плечом вице-адмирал.

И лорд снисходительно ответил:

— Это не из области морского искусства, господин вице-адмирал. Извечный гамлетовский вопрос. И отвечают на этот вопрос — увы! — не одни флотоводцы.

«Черт бы вас побрал с вашими мудростями, — мрачно думал вице-адмирал. — Политикой следовало заниматься раньше, в мирное время. А сейчас надо бить врага». Он хотел уже спросить разрешения уйти, но лорд, остановившись опять перед картой, промолвил:

— Слово премьера, данное русским, обязывает нас все же к действиям… — Он помедлил, потом почти весело закончил: — Что ж, премьер правительства к богу гораздо ближе, нежели адмиралы. Поэтому будет справедливым, если мы вверим судьбу североатлантических конвоев всевышнему.

Вернувшись от первого лорда в свой кабинет, вице-адмирал с тоской подошел к окну. За окном стоял туман. Кое-где в соседних зданиях работали при электричестве, и свет из окон с трудом просачивался сквозь дневную мглу. Такой же туман, знал адмирал из сводки, стоял и над Северным морем, и над большей частью полярных широт Атлантики.

Он представил себе скользкие от влаги палубы миноносцев, которыми когда-то командовал, напряженные, слезящиеся глаза сигнальщиков и вахтенных офицеров, вглядывающихся в туман. Да, нелегко там сейчас… И все же на кораблях гораздо радостнее служить, нежели здесь: там есть раз и навсегда заведенный порядок, уставная организация и традиции, есть, наконец, боевая задача — ясная цель, стремлением к которой пронизаны действия всех и каждого. И как жаль, что судьба смелых, мужественных людей, служащих на кораблях, часто зависит от хитросплетений политики, от скрытых замыслов кабинетных крыс.

— «Вверим судьбу всевышнему», — передразнил он первого лорда. — Тебя бы сейчас туда, в это пекло, где на каждой миле подстерегают подводные лодки и за каждым облаком прячутся торпедоносцы! Наверное, шевелил бы мозгами, а не уповал на бога… Неужели не ясно, что будущее Европы и Англии решается сегодня на русских полях сражений? Мы перед русскими в неоплатном долгу: ведь если бы Гитлер всю свою мощь обрушил не на Советский Союз, а на Британские острова, Англия не продержалась бы и недели.

Вице-адмирал вздохнул. Потом подошел к телефону и попросил дежурного адъютанта принести последние донесения английского военно-морского представителя в Мурманске.