Все шло прекрасно. Вольф был в хорошем настроении и шутил целый день. Когда ребята собрались уходить, он сказал, что даст им ответ относительно их будущего в течение нескольких дней. Мы провели это время в состоянии нервного напряжения, опасаясь негативных результатов. Я не думаю, что у Саши хватило бы сил порвать с Ивой.

Через три дня Мессинг позвал Сашу к себе. Он вернулся счастливый и возбужденный и записал все, что сказал ему Вольф Григорьевич.

— Ты должен жениться на Иве. Никто не будет любить тебя так, как она. Она очень хороший человек, каких не часто встречаешь. Вам придется трудно первое время. Ее родители отрекутся от нее, но через два года после рождения вашего первого сына они изменят свое отношение. У вас будут два сына и одна дочь, а ты станешь хорошим врачом.

Расскажу вкратце, что случилось на самом деле. Через полгода после той беседы Саша и Ива поженились, их первый сын, Гарретг, родился в декабре 1969 г. Кто знает, родился бы он, если бы не та встреча с Вольфом! Летом 1971 г. они уехали в Чехословакию, и с этого времени их отношения с родителями Ивы стали налаживаться. Их второй сын, Томаш, родился в 1972 г. В 1973 г. Саша окончил медицинский институт.

В 1978 г., когда мы подали заявление на выезд в Израиль, Ива с детьми были высланы в Чехословакию. Только спустя полгода они с Сашей встретились снова в Вене. После прибытия в Америку Саша закончил школу педиатров и, как и предсказывал Вольф, стал врачом. С тех пор Саша и Ива счастливы. Последний их ребенок — дочь родилась в мае 1982 г.

Вольф Григорьевич был убежден, что даже если его точка зрения на явления телепатии не совпадала с точкой зрения того или иного ученого, это не меняло сути дела. Он надеялся, что «материальный механизм его искусства» будет, в конце концов, найден.

Что же касается других необыкновенных способностей, которыми Мессинг владел, то он сам лишь удивлялся и признавался в своем совершенно полном бессилии предложить какое-либо четкое объяснение этим способностям. В то же время многие факты не мог обойти совсем, ибо это были действительные факты, а о них принято говорить, что это вещь упрямая. К тому же он хорошо помнил совет великого русского ученого Дмитрия Менделеева, сказавшего как-то относительно явлений, не укладывающихся в общепринятые рамки: «Их не должно игнорировать, а следует точно рассматривать, т. е. указать, что в них принадлежит к области всем известных естественных явлений, что к вымыслу и к галлюцинации, что к числу постыдных обманов, и, наконец, не принадлежит ли что-либо к разделу ныне необъяснимых явлений, совершающихся по неизвестным еще законам природы».

И далее Мессинг рассказывает об удивительном для него самого умении угадывать и предвидеть какие-либо события. О некоторых из них мы узнали уже из рассказов Татьяны Лунгиной. А теперь приведем такие факты, о которых он повествует сам.

Однажды, еще в 1930-е гг., в Польше пришла к Мессингу на прием молодая женщина. Пришла как к человеку, умеющему читать мысли, узнавать то, что скрыто от других. Она достала фотографию мужчины, несколько моложе ее по возрасту, имеющего явное родственное сходство с ней.

— Мой брат, — объяснила она. — Два года назад он уехал в Америку. За счастьем. И с тех пор ни единого слова. Жив ли он? Можете ли вы узнать?

Он посмотрел на карточку брата бедной женщины… Вот он, один из десятков и сотен тысяч несчастных, съеденных машиностроительным заводом Детройта или скотобойней Чикаго… И вдруг увидел его, словно сошедшего с карточки. Чуть вроде бы помолодевшего. В хорошем костюме. И говорит:

— Не волнуйтесь, пани. Ваш брат жив. У него были трудные дни, сейчас стало легче. Вы получите от него письмо на тринадцатый день, считая сегодняшний.

— Это будет первая весточка от него за два года.

— Потом он будет вам писать чаще.

Женщина ушла и, как водится, рассказала обо всем соседям. Пошла молва. Дошла до газетчиков. Начался спор в печати: ошибся Мессинг или нет? В общем, на тринадцатый день в этом местечке собрались корреспонденты чуть не всех польских газет. Письмо из далекой Филадельфии пришло с вечерним поездом.

Об этом факте много писали польские газеты. И до того, как он свершился — в течение роковых «тринадцати дней», — и после. Это была одна из «сенсаций».

Другой случай произошел несколько лет назад. Мессинг показывал свои «Психологические опыты» в редакции одной газеты. После сеанса его пригласили в кабинет главного редактора. Присутствовало десять журналистов.

Разговор зашел о телепатии. Кто-то выразил сомнение в возможностях Мессинга. Слегка возбужденный после только что окончившегося сеанса, еще не вошедший в «нормальное состояние», да еще подзадоренный разговором, он сказал:

— Хорошо! Я вам дам возможность убедиться в силе телепатии. Вы все журналисты. Возьмите свои блокноты.

Одни с интересом, другие со скептической улыбкой, но блокноты вытащили все. Те, у кого их не оказалось, взяли чистые листы бумаги со стола главного редактора. Вооружились вечными перьями…

— Теперь пишите, — скомандовал он весело, — сегодня — пятое июня… Между двадцатым и двадцать пятым июня… Простите, как ваша фамилия? — обратился он к одному из присутствующих.

— Иванов Иван Иванович, — с готовностью ответил тот.

— Так вот, между двадцатым и двадцать пятым июня вы, Иванов, получите очень крупное повышение по служебной линии. Новое назначение. У меня просьба ко всем: когда это случится, позвоните мне. Все записали? Ну вот, пройдет несколько недель — и выясните, прав я был или нет.

Двадцать второго числа Мессингу позвонили в разное время четыре человека. Иванова назначили главным редактором одной из центральных газет.

Бесполезно было спрашивать Вольфа Григорьевича, как ему это удалось. «Скажу честно и откровенно, — признался он, — не знаю сам. Точно так же, как не знаю механизма телепатии. Могу сказать вот что: обычно, когда мне задают конкретный вопрос о судьбе того или иного человека, о том, случится или нет то или иное событие, я должен упрямо думать, спрашивать себя: случится или не случится? И через некоторое время возникает убежденность: да, случится или не случится. Вероятно, многие невольно подумают: Мессинг вступает в противоречие с материалистическим пониманием мира. Но посмеем высказать несколько соображений. Во-первых, как материалист, я не могу даже ни на йоту предположить, что в этой моей способности есть хоть крупица чего-то сверхъестественного.

Во-вторых, я убежден, что это свойство со временем найдет свое материалистическое объяснение. Кстати, приведенные случаи могут быть объяснены особым проявлением телепатических способностей. Возможно, как раз в тот миг, когда я смотрел на карточку брата женщины, пришедшей ко мне, он писал своей сестре письмо и высчитывал, что только через тринадцать дней она его получит. Эту мысль и „принял" тогда мой мозг. Точно так же где-то в высших инстанциях в те часы, когда я сидел в редакции газеты, решался вопрос о назначении Иванова. А я „услышал" об этом и сообщил журналистам. Но в эту гипотезу не ложатся, вижу сам, многие другие факты».

Лучше всего Мессинг чувствовал судьбу человека, которого встречал первый раз в жизни. Или даже не видел его совсем, только держал какой-либо принадлежащий ему предмет, а рядом думал о нем его родственник или близкий человек.

Эпизод о польском эмигранте относится именно к числу таких случаев: Мессинг держал в руке его карточку, а рядом сидела и думала его сестра.

Перебирая в памяти сотни подобных случаев, Мессинг не мог не остановиться на единственном ошибочном. Впрочем, не совсем ошибочном. Дело было опять-таки еще в Польше. К нему пришла совсем немолодая женщина. Седые волосы. Усталое лицо. Села перед ним и заплакала:

— Сын… Два месяца ни слуху ни духу. Что с ним?

— Дайте его фото, какой-нибудь предмет сына. Может быть, у вас есть его письма?