— Ну, ты, Прозябатель, — говорит Вика мужу, который накормил сына кашей, после чего достал из холодильника пару пива и прикипел к экрану, считая, что перед семьей и человечеством на сегодняшний день чист.
— Дай посмотреть… Не мешай.
— Ну конечно, как можно пропустить футбол! А ты позаботился о том, как твоя семья — твоя жена и твой сын — проведут лето? Нет, ты скажи: должен или не должен муж думать о лете? (Аглая Андреевна помогла Вике достать путевки в чистенький пансионатик, притом на два срока, решив тем самым проблему лета и отпусков, мужик же Викин обрадовался, приняв как должное. Он, кажется, посчитал, что пансионатик будет отныне каждый год. Лодырь. Лишь бы с плеч…)
— Футбол надо смотреть с удовольствием, а если смотреть под твой скрип, то лучше сразу выключить!
— Ну и выключи! — Вика сердита.
В раздражении она тянет руку к телевизору:
— Ну что — выключить?
— Отстань же! — грубо, как в очереди, вскрикивает муж. И Вика осмотрительно идет на попятную. (Он, если зол, свирепеет.) Вика уходит на кухню, но добра в сердце своем она на мужа не держит: ничтожество…
Она стряпает, но, чтобы успокоиться, бросает стряпню и идет в ванную, где плещется под душем и где ей действительно становится легче. Как только нервы расслабились, она понимает, что в конце концов муж — это муж, приносит зарплату домой и смотрит по вечерам телевизор, веселый, любит сына — мало ли?.. Освеженная душем и вытирающаяся, она кричит ему из ванной:
— Какой счет?
— Ноль-ноль, — охотно откликается муж.
Вика фыркает, вот их суть: мужики смотрят свое ноль-ноль, и у нее еще до замужества накопился огромный опыт по отношению к столь замечательному мужскому качеству. Вновь сдержавшись, Вика идет к столу, затем зовет мужа ужинать и сынишку кличет тоже, раскладывая уже по тарелкам.
Муж усаживается.
— Что ты там бормотала про лето? — спрашивает он, набивая полный рот. — Мы же решили (он жует), что едем все трое (жует) в ваш пансионат в Подмосковье (жует)…
— В это лето едем. Но дальше — не знаю.
— А что может перемениться к будущему лету?
— Все бывает.
— До будущего лета дожить надо! — Привычно от забот отмахнувшийся, он с новой силой налегает на еду. А Вика нервничает. Если перемены и если она лишится солнечного местечка, она сделается такой же, как и муж. Неучаствующей. Бездеятельной и безликой. Ей в пору пристраститься к футболу.
Лишь поздним вечером раздается звонок, и Аглая Андреевна, за позднее время извинившись, просит Вику, как и обычно, зайти к ней завтра: надо помочь разобрать стенограммы. А после, мол, поговорим. За чаем. (О Родионцеве ни слова.)
У Вики от сердца отлегло: прощена! — хоть и не знает, в чем винили. Как после южного вина, в голове легкость, свежесть, она улыбается, она придет, она непременно завтра придет, она прямо-таки воркует в телефонную трубку, однако товарищ — это товарищ, и Вика не столько на мужестве, сколько на счастливой вроде бы бездумности отваживается спросить:
— А Митя тоже завтра будет?
— Милая Вика, любите же вы усложнять. Я жду только вас.
— Я понимаю. Извините… — лепечет Вика, после чего они и прощаются, пожелав друг другу спокойной ночи.
Муж, всласть покуривший, смеется:
— Ну видишь, все обошлось.
Муж ложится спать, тишина; сынишка уж давно спит. А Вика все колеблется: отзвонить ли Родионцеву?..
Вика размышляет: может, Митя где-то что-то ляпнул или не так сказал, и Аглая осердилась, но ведь Аглая отходчива, и как только возникнет необходимость (наметится поездка или объявится хлопотливое дельце), Митя тут же понадобится и его призовут, если суть и впрямь в какой-то мелкой досаде. Но едва ли, Аглая умна и из пустяков суеты не подымет; разве что за ним что-то вдруг обнаружилось. Аглая щепетильна и не выносит, к примеру, пьянства или иных общедоступных пороков, но что может обнаружиться за аккуратным Митей, человеком обычным и (одновременно) человеком осторожным?.. Вика колеблется, однако ночь все ближе, и вот чувство приятельства берет верх. Как бы за спиной Аглаи Андреевны позвонив Родионцеву, Вика сообщает, что назавтра она звана, а он — нет.
— Был у тебя какой-то промах, Митя, вот только какой?