К вечеру следы завели нас на север. Несмотря на заросли березняка, тропа была четкой, на ней ясно виднелись отпечатки ног и копыт. Скитальцы ходили группами. Они собирали бродяг в деревнях, где грабили и угрожали местным жителям. Некоторые шептали, что они живут в лесу Ваэрг. Другие говорили, что раньше они были колдунами, а потом магия умерла.

Когда мы углубились в лес, наступила моя очередь нервничать. Анта в ответ на мою дрожь покачал головой сверху вниз. Я видела тени за деревьями. Чего они ищут? Что нас ждет?

Следы проходили там, где расстояние между деревьями было шире всего. Отсюда я могла видеть, что солнце скрылось за тонкими облаками, по небу растянулись тени. Это мне понравилось. Это напомнило мне о королевстве, отвлекая от теней.

Лошадь Казимира, которую, как я узнала, звали Гвен, все ближе подходила к Анте, словно хотела спрятаться. Животные всегда первыми чувствовали опасность, так что теперь я понимала, что спокойствие Хальц-Вальдена осталось позади.

Часть меня хотела остановиться и найти безопасное место для отдыха, хотя солнце еще едва село, но другая часть гнала меня вперед. Я должна была помнить, зачем я здесь. Я должна была найти тех, кто убил моего отца, потому что они не могут за это не поплатиться. Скитальцы заслуживали возмездия за содеянное, но для начала мне нужно догнать их. Нам нужно было идти вперед, продолжать двигаться. Нет. Нельзя останавливаться, пока нельзя.

Деревья переменились с серебристых берез на старые кривые деревья и толстыми стволами и низко опущенными ветвями. Тропа становилась уже, Казимир теперь ехал позади меня. Ветви над головой закрывали луну, и мы шли в тени. С тяжестью на душе я понимала, что нам нужно остановиться и устроиться на ночлег. Я остановила Анту и спешилась.

— Нужно передохнуть, — сказала я.

Казимир соскользнул с лошади.

— Слава богам. Я стер все, что мог.

Я покачала головой.

— Но вы же приехали сюда на лошади?

— Да, но мы останавливались на постоялых дворах. А не ехали часами напролет.

— Напыщенный принц, — пробормотала я, отцепляя от Анты седло и поводья. Олень, освободившись, почесал рогом живот, блестевший от пота. Я не смогла не улыбнуться. — Величавое создание, да?

Казимир стоял, кривясь, возле своей лошади. Я закатила глаза. Он даже не знал, что ему делать. Он снова ждал моих указов.

Но его следующие действия удивили меня. Он снял седло и Гвен, привязал ее к дереву, а потом принялся разбивать лагерь. Я едва успела поймать челюсть, наблюдая, как он разжигает пламя там, где и я бы это сделала.

— Ты будешь таращиться или все же поможешь? — фыркнул он.

Моргнув, я пришла в себя, щеки горели от стыда, ведь он заметил мою реакцию. Я безмолвно вытащила спальные мешки из сумки и расстелила их на земле.

— Отец берет меня на охоту раз в месяц, — объяснил Казимир. — У нас есть слуги, да, но это не значит, что я сам не могу ничего сделать. Я могу поймать и разделать кролика, — его голос смягчился. — Отец научил меня.

— Ваши стражи были важны вам?

— Конечно, — ответил он. — Они были мне братьями, — он отвернулся к огню, склонив лицо, чтобы я его не видела.

Это напомнило мне о моменте, когда я увидела отца, ведь я насмехалась над Казимиром, решив, что его боль из-за смерти двух слуг и пропажи невесты, и рядом не стоит с моей болью. Щеки снова вспыхнули.

— Простите.

Он кивнул.

Мы работали раздельно, но как-то смогли устроить место для ночлега. Вскоре мы сидели у теплого костра, разогревая рагу из Хальц-Вальдена.

— Разве это не дико? — спросил Казимир. Он дул на свое рагу, что должно было, как по мне, зачем-то снова охладить его.

— Что дико? — ответила я, не переставая жевать кусок мяса.

Казимир скривился.

— Твои манеры отвратительны. Разве не дико, что ты ешь рядом с принцем Эгунлэнда?

Мгновение я размышляла.

— Почему мне должно быть важно, кто вы? Вы помогаете мне добраться до Скитальцев, я благодарна за это, но если вы решите спросить, лучше ли вы меня из-за того, кто ваш папочка, то мой ответ — нет.

Он помешивал свое рагу, в то же время его губы слабо озарила улыбка, словно он знал, что я так скажу.

— А что тогда для тебя важно, Мей?

Я поняла, что так он пытается узнать меня. Он хотел, чтобы я рассказала ему о своей жизни и о том, что люблю. Что ж, я на крючок не попадусь.

— Меня тревожит роса на цветах летом, то, как роса попадает на траву утром, — сказала я задумчиво, подняв голову и глядя на небо. — То, как дрозд поет на рассвете свою задорную песенку. Чиррип-чип-чип-чиррип-чиррип-чиррип…

— Достаточно. Ты смеешься надо мной, — сказал Казимир. Он ударил по грязи веткой. — Я просто хотел тебя понять, только и всего. Не нужно так себя вести.

Я вытерла руки о колени и отвернулась, не желая смотреть в глаза Казимира.

— Простите, — пробормотала я. Краем сознания я подумала о том, как отец отчитывал меня перед смертью. Тело похолодело. И вот я снова попала в ту же историю. Стыдно.

Мы доели в тишине, а потом разделили воду. Казимир прислонился спиной к бревну и рисовал на грязи веткой.

— Я не знаю, что мне теперь делать, — сказала я.

Казимир повернул лицо ко мне.

— О чем ты?

— Я не знаю, что буду делать, когда столкнусь с убийцами отца. Я могу представить, как нахожу их логово и сражаюсь с ними, перерезаю им глотки, смотрю, как по их телу бежит кровь. Но у них нет лиц. Они лишь пародия на людей. Я не знаю, что буду делать, когда увижу их людьми. Смогу ли я смотреть в глаза человеку и убить его? Я не знаю.

Слова были грузом, что сейчас пропал с моих плеч.

— Ехать еще долго, — сказал Казимир. — У тебя будет много времени подумать об этом и найти решение.

— Но месть должна совершиться, — я повысила голос. — Я хочу, чтобы они заплатили за то, что сделали с отцом.

— Месть — не всегда смерть, — ответил Казимир. — Она может принимать и другие формы.

Я взглянула ему в глаза.

— О чем вы?

— Ну, когда отец злится на кого-то из подчиненных, он не убивает их, а запирает в темнице или изгоняет из Цины. Он вообще редко убивает, только убийц.

— Это убийцы, — сказала я, голос прозвучал холодно. — И они заслужили смерти, получат они ее от моей руки.

— Как-то отца предал один из его друзей, — сказал Казимир. — Ему нужно было ввести в королевстве важный закон, и тот обещал проголосовать в его пользу. А потом он переменил мнение, и отдал голос против моего отца.

— И что сделал король? — спросила я.

— Он организовал свадьбу между дочерью этого человека и, хм, скажем просто, что это был нежелательный жених для любой женщины, он совсем не подходил ее статусу.

— Жестоко, — ответила я. — Девушка страдала, как и ее отец.

— Наказана была вся семья. Они стали посмешищем Цины и… — он замолчал. — Я не хочу говорить дальше.

— Расскажите, — сказала я, слишком заинтригована, чтобы позволить ему остановиться.

Казимир не посмотрел на меня.

— Девушка покончила с собой.

Я отвернулась, содрогнувшись.

— Я же говорил, он беспощаден, — сказал Казимир.

— Добрее было бы убить того человека, — я подумала о бедной девушке, которую выдали замуж насильно за такого отвратительного мужчину, что она выбрала смерть. Потому я и скрывала свою магию. Я не позволю такому произойти со мной.

Ветер раскачивал вершины деревьев, шептал в ночи, и я чувствовала его холодные прикосновения к моей шее, порыв задул пламя, оставив лишь тлеющие угли. Гвен взвизгнула, фыркнула, и я слышала, что она нервно перебирает копытами.

— Ты тоже это видишь? — спросил Казимир.

Я проследила за его взглядом. К нам направлялся плотный туман. В нем было что-то неестественное, мое сердце забилось быстрее. Стало холоднее, мои мышцы напряглись, и что-то подсказало мне, что нам нужно убегать от него. И быстрее.

Анта издал низкий стон, что звучал как крик боли или предупреждение. Казимир вскочил на ноги и выхватил меч из ножен на бедре с металлическим лязгом.