Так, правда, бывало давно, лет двести назад. Позднее стали убивать не всех, а только виновных; обязательные посевы уменьшались до одной трети земли, потом — до одной пятой, а теперь и совсем ликвидированы…
Было бы несправедливо говорить только о зверствах колонизаторов, ибо есть и памятники их культурной работы. Через весь остров, например от Батавии до Сурабайи, проложено восьмисоткилометровое добротное шоссе, обошедшееся всего лишь в сто с лишним тысяч жизней малайцев, но зато не стоившее голландцам почти ни гроша.
Однако и тут необходимо отметить, что это было давно — в то время, когда еще хозяйничал кулак. Теперь же, когда господствует гульден, все внимание голландской буржуазии направлено только на то, чтобы выжать из подвластного «дикого» народа как можно больше денег. За последние годы Голландия таким образом «выжала» два миллиарда.
Как же все-таки горсточка пришельцев держит в своих руках многомиллионный народ? Для этого существует много способов. Больше всего на руку колонизаторам — темнота народная, и поэтому на просвещение белых выделяется тридцать восемь миллионов гульденов в год, а на просвещение темных — семнадцать миллионов. Посчитайте сами, сколько приходится на одного белого и сколько — на одного темного!
Второй помощник колонизаторов — бедность: средний доход яванца — пятнадцать гульденов в год, на наши деньги — один рубль в месяц. Обеднение идет так «успешно», что сделалось массовым. Не удивительно, что местной буржуазии здесь очень мало.
Зато весьма выгодны для белых местные господа, разного рода князьки. Все они получают от властей значительную пенсию «за передачу Голландии своих прав над народом». Кроме того, они же назначаются начальниками, регентами разных округов и провинции и управляют народом почти так же, как управляли прежде. Только рядом с регентом стоит еще резидент, голландский чиновник, который «советует» регенту делать так, а не иначе. Эти «советы» и являются законом, а в глазах народа все выглядит так, будто руководит им «свой» человек. Даже два «независимых государства» еще существуют на Яве!
Высшей властью считается «ее величество Вильгельмина[10], королева голландская», которая живет за семнадцать тысяч километров от Явы и ни разу не видела «своего народа». Вместо нее правит наместник, генерал-губернатор, этот поистине царь и бог острова Ява.
Дальше идет соответствующий аппарат с тысячами голландских чиновников, но без какого бы то ни было участия сорокамиллионного населения.
Правда, в 1918 году наконец и «народу» дали голос: создали народный совет, куда входит человек тридцать. Половина из них — европейцы. Одна часть совета назначается генерал-губернатором, а другая избирается на местах опять-таки теми же власть имущими. Не удивительно, что в народный совет не может попасть ни один представитель народа. Но даже и такой совет имеет всего лишь совещательный голос при генерал-губернаторе.
Пока Тугай странствовал по Батавии, его господин направился в Вельтевредэн, в государственные учреждения. Автомобиль быстро примчал его на огромную Королевскую площадь, вокруг которой белеют в садах небольшие, но красивые здания. Каждый голландский чиновник мечтает поселиться здесь. Есть среди них и такие, что не жалеют отдавать половину своего заработка, лишь бы жить в господском квартале.
Лучшее строение здесь, конечно, ослепительно белый, с мраморными колоннами дворец генерал-губернатора. Рядом — помещение для охранников и будки для сторожей. Однако генерал-губернатор бывает тут редко: он предпочитает жить выше, в более здоровой местности, в Бейтензорге, километрах в сорока от Батавии.
Недалеко от дворца высится большой дом государственных учреждений. Перед ним и остановился автомобиль ван Дэкера.
С важным видом вошел ван Дэкер в дом и справился о начальнике земельного департамента. Перед столь важным господином засуетились слуги, и минуту спустя ван Дэкер входил в кабинет, где за столом потел от жары круглый лысый человек.
— Ван Дэкер, агент фирмы ван Бром и К° в Амстердаме, — представился гость и приветливо, но с достоинством поклонился.
— Пожалуйста! Прошу садиться, — ответил начальник. — Чем могу служить?
— Видите ли, — начал ван Дэкер, протягивая свои документы, — наша фирма намерена основать на Яве кофейные плантации, и мне поручено подыскать для этого соответствующую землю.
— Это будет нелегко, — задумчиво покачал начальник круглой головой. — Все, что можно, уже занято, главным образом под сахарные плантации. Население плотное, земли мало, и с каждым годом становится все труднее достать ее.
— Я понимаю, — согласился ван Дэкер, — все это мы учитываем, но у нас есть и свои доводы. Как вам известно, в последние годы все капиталы направлялись в сахарную промышленность, кофейная же сокращалась. Мы предвидим кризис на сбыт сахара и рост спроса на кофе. Условия для этого весьма благоприятные. Если поставить дело научно, мы сможем давать кофе лучший, чем бразильский. Для этого фирма готова вложить достаточно средств и не видит препятствий в том, чтобы основать предприятия в каком-нибудь глухом уголке, например в Бантаме, или в Суракарте, или Джоджакарте[11].
— При таких условиях дело несколько облегчается. В Бантаме или в Преангере землю можно найти. Но в Суракарте или Джоджакарте все зависит от местных султанов.
— И это мы знаем. Вы только дайте рекомендации к тамошним резидентам, а обстановку я выясню на месте. Разумеется, прежде всего необходимо ваше принципиальное согласие.
— Мы не против такого культурного мероприятия, — не очень определенно произнес начальник. — Но все же думаю, что дело обстоит не столь просто, как вам кажется.
— Наоборот! — подхватил ван Дэкер. — Фирме достаточно ясна вся сложность положения. Это видно хотя бы из того, что фирма выделила не менее десяти процентов с капитала на устранение возможных трудностей… Разумеется, один я ничего не сделаю… Нам необходима помощь авторитетных лиц…
В глазах начальника блеснула искорка. Сразу став внимательнее и покладистее, он выразительно посмотрел на Дэкера и сказал:
— Я вижу, ваше предприятие придумано трезво и находится в умных практических руках. Очевидно, у вас хорошо знают препятствия, которые могут возникнуть. Легко ли уговорить население, чтобы оно уступило фирме свои наделы? Представляете, какой для этого потребуется аппарат?
— И не говорите! — рассмеялся ван Дэкер и коснулся руки начальника. — Разве мы дети? Разве мы не знаем реальных условий и обстоятельств? Мне только надо будет объехать и осмотреть подходящие места, а потом придется обратиться к более авторитетному человеку. Не осмеливаюсь беспокоить вас, но если бы вы согласились оказать помощь в этом культурном деле, мы были бы очень благодарны.
— Что ж, — согласился начальник, — придется похлопотать. Этого требуют и интересы страны и интересы всего нашего отечества.
Через несколько минут ван Дэкеру вручили бумагу, в которой всем представителям местной власти предлагалось оказывать ему помощь во время объезда и осмотра земель под будущие плантации.
Ван Дэкер и начальник департамента ван Гук успели уже подружиться так, словно были старыми знакомыми. Попивая ананасовую воду со льдом, они беседовали о посторонних вещах и, видимо, нравились друг другу.
— Когда вы думаете ехать? — спросил ван Гук.
— Когда удастся, хотя бы сегодня.
— Сегодня у генерал-губернатора официальный бал. Три дня назад он приехал с Бейтэнзорга. Если хотите, я могу получить для вас приглашение.
Вначале ван Дэкер отказался, но, поразмыслив, согласился.
— В таком случае, — сказал ван Гук, провожая гостя до дверей, — приезжайте ко мне в восемь часов, и мы отправимся вместе.
На крыльце ван Дэкер встретился с Пипом. Они поздоровались, как добрые знакомые, и ван Дэкер спросил: