Движения горцев отличались спокойствием и сдержанностью. Даже удивлялись они незнакомым людям как-то очень серьезно, словно обдумывая, чем может закончиться эта встреча.

Бадувисов нужно считать самыми чистокровными жителями Явы[20], ибо они и поныне остались такими же, какими были пятьсот лет назад. Население же, живущее по соседству, давно перемешалось с малайцами, индийцами, арабами.

Того предложил гостям свою хижину, хотя сразу было видно, что все пятеро в ней не поместятся. Пришлось воспользоваться палаткой Пипа.

Этим были довольны и гости и, особенно, хозяин: если бы кто-нибудь попытался обвинить его в связи с нечестивыми чужестранцами, он мог бы ответить, что они лишь остановились возле его дома.

Того привел старика, и тот наложил на рану Хаона какие-то травы. Тем временем наступил вечер, и уставшие путешественники уснули как убитые.

А в это время от хижины к хижине летел слух о необыкновенных гостях. Кроме «оранг-путих» удивлял жителей и мул, который носит на своей спине огромные тяжести. Большинство бадувисов ни разу не видели такого животного. Поражал их и «белый дом», привезенный мулом: то не было ничего, то вдруг вон какое здание выросло за несколько минут!

Эти слухи дошли, наконец, до церкви, стоящей далеко на другом конце селения. Тут уже начиналась область «табу»[21]. Но для слухов никаких табу нет. Они перелетели на запретную территорию и взволновали всех сорок бессмертных мужей.

Там, за церковью, в тенистом лесу, было их жилье, выдолбленное в скалах. Путаные коридоры расходились во все стороны и соединяли разные помещения: и отдельные, для одного-двух человек, и общие большие залы. Тут были и кладовые, полные всяческого добра: риса, муки, бобов, плодового вина, масла.

Все эти помещения и коридоры освещались ровным голубым светом. Бамбуковые трубы, протянутые вдоль стен, подавали газ из общего источника. Источником этим была подземная нефть, в значительных количествах имеющаяся в недрах Малайских островов. Чтобы концы трубок не загорались, к ним приделывали глиняные наконечники.

Помещения эти находились шагах в ста от церкви и были совершенно скрыты от человеческих глаз. Кроме того, позади церкви в обе стороны тянулась стена, указывающая границу «табу». Правда, стена эта имела лишь условное значение: если возле церкви она и была кое-как сложена, то дальше просто лежали камни, ни в малейшей степени не являвшиеся препятствием для человека. А еще дальше и вовсе ничего не было. Впрочем, ограды и не требовалось: не камни охраняли жрецов от любопытных глаз, а жуткое слово «табу» и страх наказания смертью за нарушение запрета.

От входа в подземелье расходились галереи, одна из которых соединялась с церковью. Со стороны поселка церковь имела общие двери для прихожан, святая же братия попадала в нее с задней стороны, через свой подземный ход. Через этот же ход «исчезало» из церкви добро, приносимое народом великому богу Багара-Тунгалю и доставлявшееся жрецами в подземные кладовые.

Святые дьелемы[22] жили одни, как монахи, но в поселке у них было более чем достаточно семей: ведь каждый считал за честь породниться со святым человеком!

— Зачем пришли чужие? Надолго ли? — поднялась тревога среди этих святых.

— Одного из них, охотника Хаона, искалечил тигр, — объяснил принесший весть. — Они попросили приюта у Того, пока больной поправится.

— Того давно дружит с нечестивыми. Нужно серьезно предупредить его, — заметил старый дьелем.

— За ним наблюдают, — ответил другой.

— А какие намерения у белого? — снова обратились к пришедшему. — Нельзя ли узнать?

— Судя по его виду и по рассказам слуг, он ничем, кроме охоты, не интересуется. Приехал на время, издалека, чтобы позабавиться охотой.

— Не из тех ли они людей, что шатаются в здешних лесах?

— Нет, они прибыли из Тэнанга.

— Надо сейчас же посоветоваться с Гиранг-Ту-Уном, — решили все, и несколько человек направились куда-то, в известное только им место.

Утром, выйдя из палатки, Пип несколько минут любовался окрестностями. Солнце только что показалось из-за леса и осветило вершины гор. К северу простиралась лесистая низина, откуда они пришли. Пятна тумана, как озера, белели среди лесов. Нигде никаких признаков жилья человека. Не верилось, что всего лишь в нескольких десятках километров отсюда находятся густо заселенные места.

А позади, на юге, беспорядочно высились дикие, неприступные горы. Склоны их были покрыты лесом.

Не более чем в пятидесяти километрах по прямой линии находится Индийский океан, но много ли найдется людей, способных пройти это расстояние? Из европейцев, кажется, там не бывал ни один.

«А что, если мне попробовать?» — подумал Пип, но тут же отказался от этой мысли: придется выбросить охотничьи трофеи, с ними не пройти. Да и хотелось ему теперь, после того как немного удовлетворил свою охотничью страсть, поближе познакомиться с этой страной и ее первобытными людьми.

Вот хотя бы с этой интересной древней церковью. Она построена из огромных камней — массивная, тяжелая. Поднимается в гору ступеньками и заканчивается небольшой круглой башней. К ступенькам лепятся маленькие будочки, как гнезда ласточек. Церковь стоит тут несколько столетий. «Хранители веры предков», очевидно, скрывают в ней много интересного из древней религии.

А чуть дальше, за церковью, поднимается красивая гора, как бы сложенная человеческими руками. Круглая, правильной формы, зеленая, со срезанной вершиной…

Вышел Того. Пип с помощью нескольких слов, подкрепленных жестами, спросил, как лучше туда пройти. Но Того в ужасе завертел головой и залепетал.

— Тида дапат! Тида дапат![23] Табу! Матьян![24]

Слово «табу» Пип понял, однако любопытство его от этого не уменьшилось.

После завтрака Пип с Нонгом отправились осматривать селение. Оно занимало площадь, равную хорошему городу, но хижины на ней были разбросаны как попало, в зависимости от расположения участка земли, принадлежащего хозяину. Стоит ли говорить, как удивились жители необычному гостю!

Недалеко от церкви, где, кажется, начинался нетронутый лес, вдруг послышалась трескотня, будто били палками по деревьям. Глянув туда, Пип увидел толпу народа с сумками, с корзинами, со связками бананов. Часть людей действительно барабанила по чем попало.

Путешественники подошли ближе и увидели как с деревьев слезло и смешалось с толпой несколько обезьян. С каждой минутой их становилось больше и больше. Вот уже несколько десятков, сотня, две…

Это были небольшие обезьяны, так называемые «моньет», из породы макак. Они вырывали бананы из рук людей, совали носы в корзинки и совершенно ничего не боялись.

— Что это значит? — спросил Пип у Нонга.

— Быть может, какой-нибудь день обезьян или праздник. Я слышал, что в некоторых местах их охраняют.

Одна обезьяна подошла к Пипу и, увидав блестящую пуговицу на его куртке, ухватилась за нее.

— Прочь, паршивая! — рассердился охотник и замахнулся на обезьяну, но Нонг схватил его за руку:

— Не трогайте, туан! Может случиться беда! Люди оскорбятся… Нам выгоднее подружиться с обезьянами.

Пип понял, в чем дело, успокоился, и оба они начали ласково знакомиться с животными. Это немедленно принесло им пользу: люди увидели, что гости не обижают их любимцев, и стали доброжелательнее смотреть на чужестранцев.

Возле церкви тоже собралась толпа. Там открыли торговлю святые дьелемы и за счет обезьян собирали жертвоприношения для великого бога Багара-Тунгаля. Горсть за горстью сыпался рис во вместительные мешки, кроме риса жители несли яйца, куски ткани, шкуры зверей…

Внезапно Пипу пришла в голову интересная мысль. Он что-то шепнул Нонгу на ухо, и они подошли к жрецам. Один из них был еще молод, другой — старик с седой бородой, но оба одинаково серьезные и строгие. Белые тюрбаны и длинные белые балахоны резко выделяли их среди простых полуголых людей.