А пока он сделал колоссальную ошибку, ответив на письмо Генри! Вернуться в Батерли! Невероятно!

Он вошел в рулевую рубку..

Его брат с безразличным видом повернулся к нему, затем перевел взгляд на ахтерштевень.

— Сегодня вечером вернемся в порт.

— Я пришел поговорить не об этом.

— Тем не менее ты подыхаешь от желания покинуть это судно, так?

— Генри, я пришел не для того, чтобы спорить с тобой, Я хочу узнать одну вещь,.. Этот Питер Хард...

— Тебя это не касается.

— Почему? Ведь ты сам просил меня приехать. Если у тебя неприятности, то я готов помочь тебе.

— Я все понял. Ты и не пытался скрыть, что тебе совершенно наплевать на то, как я живу. Море, тебе безразлично! — Он с горечью продолжил: — Я не должен был писать тебе! Напрасно это сделал. Больше не будем говорить об этом... А теперь освободи место, и оставь меня в покое.

Барни сдержался, хотя готов был взорваться.

— Действуй осторожнее, никаких петард, ты знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Он пытался объективно понять своего брата. Они были совершенно разными людьми. Генри — худой высокий блондин. Его. аскетическое лицо было точной копией лица отца, насколько помнил его Барни. А сам Барни, ростом немного ниже брата, с мощной мускулатурой, унаследовал черные как смоль волосы и глаза матери. Генри — пуританин, влюбленный в море, твердо решивший сохранить фамильное наследство. Барни — мятежник, дезертир, намеревающийся сделать карьеру на ринге.

Барни показал брату ключ, который дал ему Педро де Фалгия, и бросил его на полку перед рулем. Тенри пристально посмотрел на предмет.

— Где ты его нашел?

— Кто-то. воспользовался радио, чтобы предупредить Харда о месте, в котором ты находишься.

— Кто рассказал тебе об этом?

— Педро де Фалгия. Бедный старик очень напуган.

Генри сильно побледнел. С лицом, искаженным от ярости, он спросил:

— Это все, что он тебе сказал?

— Да.

— Ты лжешь!

— Эй, спокойнее!

— Слушать подобные нелепости! Нужно быть совсем ненормальным... Этот старый сумасшедший португалец!— Он весь дрожал от злости.—Пошел вон! Убирайся отсюда!

Барни не верил своим ушам. Вероятно, Генри болен и находится на грани полного истощения сил. Так говорить о славном Педро, которого оба знали всю жизнь. Внезапно Генри выбросил вперед кулак и ударил Барни в висок. Последний закачался, потерял равновесие и упал на штурвал. В ушах у него зашумело. Он не ожидал такого! Второй удар разбил ему губу, и он почувствовал во рту вкус крови. Барни схватил брата за руку.

— Генри, перестань! Слышишь меня?

Генри пытался освободиться, его глаза метали, молнии, но Барни, более сильный, брал верх. Спустя некоторое время он выпустил брата. Генри тяжело оперся о штурвал.

— Я... я огорчен, Барни...

— Не будем говорить об этом.

— Я не знаю, что со мной произошло. Вероятно, во всем виноваты неприятности. Мне кажется, меня покинула удача. Перед последним выходом в море со мной сыграли дурную шутку, и экипаж хочет расстаться со мной. Я всего лишусь... Я это чувствую... Дом, «Мери Хэммонд»... все. Я не вижу никакой возможности избежать этого, если Только не случится чудо. Прости меня, Барни.

— Хорошо, Генри... Я вернусь в Нью-Йорк, как только мы доберемся до Батерли.

—Ты можешь остаться.

— Я не рыбак и никогда им не стану. Мне кажется, что я ничем не помог тебе, приехав сюда.:

Барни открыл дверь рубки и вышел на мостик. Противотуманная сирена над его головой зазвучала снова. Он сжал зубы: «К дьяволу эту нелепость!» Лёдяной туман пронизывал его через тонкую одежду. Барни трясло от холода. Ему показалось, что этот вой сирены доносился из беловатого тумана, который окружал их. Он невольно прислушался, потом подошел к волнорезу, стараясь сдержать свое волнение.

С кормы раздался крик. Слова, адресованные капитану, сразу были заглушены ревом волн. Мостик вибрировал от перебоев дизеля.

Прижав локти-к телу, Барни бросился к ахтерштевеню. Кто-то Из членов экипажа крикнул Генри, что осветительный бакен, прикрепленный в конце шхуны, сорван и унесен волнами!

Генри вышел из рубки и приказал Педро и Карлосу спустить шлюпку и отправиться на поиски бакена. Педро до глаз натянул свой красный колпак, пожал плечами и шлепнул брата по спине.

— Итак, Карлос, ты идешь?

Шхуна замедлила ход.

Через несколько минут оба португальца уже гребли к бакену, относимому течением. Сквозь туман было видно, как они сгорбились над веслами в легкой шлюпке.

В тот момент, когда они исчезали из вида, Барни услышал шум мотора другого судна. Дрожа от ветра, он облокотился о боковые коечные сетки, тараща глаза и пытаясь рассмотреть своих старых друзей в поглотившем их тумане.

Резкий треск гафеля... Что это?

Мокрый, с посиневшим от холода лицом, он сверлил -взглядом поднимающиеся и падающие волны. Педро, Карлос,-ничтожные марионетки в своей ореховой скорлупе среди бушующих волн!

Неожиданно Педро выпрямился, и тут Барни заметил огромную носовую часть внезапно появившегося судна, готовую ударить в корму «Мери Хэммонд».

Мостик шхуны дрогнул, будто бы одновременно лопнули тысячи струн гитары. Фок-мачта рухнула с треском подрубленного дуба. Барни почувствовал, как у него подкашиваются ноги, и растянулся на мостике. Поток воды прорвался сквозь мерное заграждение и прижал его к лебедке. Он как сумасшедший схватился за механизм.

Задыхаясь под напором воды, он решил, что настал его последний час. «Мэри Хэммонд» больше не могла... Из глубины ее раздался страшный треск...

Ему удалось встать .на ноги. После ужасной ванны он снова мог дышать... Как видение, возникла огромная масса зеленого судна, которое их стукнуло... и которое удалялось. А братья де. Фалгия? Шлюпка? Уничтожены?! Потоплены?!

Взглянув на рангоут «Мери Хэммонд», он почувствовал тошноту. Прошло всего лишь несколько секунд, и драма закончилась. Тянувшаяся позади шхуны изорванная траловая сеть выпускала свою добычу... Ловля могла быть очень удачной.. Улов был бы богатым...

«Мери Хэммонд» сильно раскачивалась, но вскоре вновь обрела равновесие. Карл Маклин, помощник начальника машинного отделения Джоя Нейфи, с искаженным лицом устремился к Барни.

— Вы видели?— Он с трудом дышал.— Вы видели, что случилось с двумя парнями? Педро упал в воду... Трал ударил их...

Барни схватил его за руку.

— А Карлос?

Тоже исчез.

Барни бросился к рубке. Генри стоял с закрытыми глазами, навалившись на штурвал. Увидев брата, он выпрямился.

— Я не должен был втягивать тебя в эту авантюру. Ты проклинал море и это судно. Ты лишил нас добычи. Я потерял двоих парней. Это твоя вина.

— Ты говоришь глупости! Приди в себя, черт возьми!

— Что? Может, ты еще скажешь, что это я виновен в их гибели? Тебе нужно было оставаться в Нью-Йорке. Ты помешал нам бросить им вызов; мне и моим, людям!

— Но ведь ты сам вызвал меня, разве не так? Что же касается твоих обвинений...

— Я был в отчаянном положении, когда послал тебе письмо. Если бы я знал... Теперь уходи... У меня дела, я должен исправить повреждения.

— Как? Ты не будешь искать их?

— Глупец! Ты воображаешь, что их можно найти? Уходи!

Барни вышел и, тяжело ступая, направился на нос шхуны.

— Эти несчастные де Фалгия... Славные люди.

Он невольно вспомнил свою юность.

Барни встал под душ и пустил горячую воду. После пронзительного холода на море он наслаждался.

Он был один в большом доме Хэммондов на Ориент-стрит. Как только они достигли порта, он сразу же покинул шхуну, не обмолвившись ни с кем ни словом, слишком озабоченный тем, чтобы поскорее выбраться из этой трагической атмосферы.

Ванная была полна пара; он с закрытыми глазами стал растираться полотенцем. Барни снова видел открытое море. В течение шести часов они шарили в тумане, но не нашли никаких следов двух человек и шлюпки. На настойчивые призывы сирены «Мери Хэммонд» отвечало лишь завывание ветра. С наступлением ночи им пришлось вернуться в Батерли Блекуотер. Плохо или хорошо, но поврежденное судно удерживало курс на юго-юго-запад.