Хугес улыбнулся.

— У каждого своя комбинация.

— У нас в стране очень много людей, которые никогда не заявляют о своих заработках налоговому инспектору. Эти люди могут истратить несколько сот долларов, но если они станут тратить больше, то рискуют привлечь к себе внимание и заработать неприятности. Вот почему эти деньги лежат мертвым капиталом в частных сейфах.

— Вы бы хотели иметь отмычку от них? — спросил Хугес.

— Ну, конечно.

— Но почему они вкладывают свои деньги в операции вроде нашей? Ну, я знаю, на что мы используем их, но как получилось, что они нам их дают?

— Они не могут видеть, что деньги лежат мертвым капиталом. Они хотят, чтобы деньги работали на них и чтобы каждый доллар приносил им еще доллары.

Хугес покачал головой.

— К чему это ведет? Деньги существуют для того, чтобы их тратить.— Он снова улыбнулся.— Вот почему я всегда на мели. Когда они у меня есть, я их сразу просаживаю.

— Я тоже их трачу,— сказал Грофилд, думая о своем театре.

— Но не эти врачи, да? Кастелли дает мне две тысячи, я верну ему четыре, и все они отправятся в сейф?

— Вероятно.

— Но тогда к чему эта? Если он не сможет их потратить, для чего они ему?

— Не знаю — сказал Грофилд.— У них, вероятно, другой взгляд на эти вещи.

— Да. Вот почему они доктора, а мы...— Он пожал плечами, не спуская глаз с дороги.— Потому что мы...

Это высказывание положило конец разговору. Некоторое время они ехали молча, потом Хугес спросил, не возражает ли Грофилд против радио. Грофилд не возражал, и они стали слушать передачи местного радио.

Национальная дорога привела их в конце концов на юг штата. Оттуда они могли при желании попасть в Кентукки, но они пересекли реку в Кап-Хирардо.

Там они выехали на другую дорогу, снова направились на юг, затем перебрались на дорогу, ведущую в штат Арканзас.

Их место назначения находилось в десяти милях езды, около местечка Пигготт. 

Высокий холм, напоминающий по форме пирамиду, был завален старыми автомобилями и отдельными кузовами, ржавевшими под солнцем. Три небольших деревца, чудом выжившие среди этого хаоса металла, тянули к солнцу свои зеленые ветви, и узкая дорога петляла между этим железом, как будто однажды тут прошел бульдозер и прочистил себе путь. На вершине холма возвышалась старая деревянная ферма, одноэтажная, несуразная, немного склонившаяся набок, как свеча, которая оплывает. Стены ее не видели краски, по крайней мере, в течение четверти века и теперь совсем посерели, как это случается с деревом, ничем не защищенным.

— Это замечательно,— сказал Грофилд.

Хугес улыбнулся и устремился по грунтовой дороге, искореженной корнями кустарника.

— Мне кажется, что Парги наплевать на это,— сказал Хугес.

Они проехали триста шестьдесят миль немногим более чем за четыре часа. День клонился к закату, а заходящее солнце отражалось в сотнях окон и ветровых стекол машин, находящихся на холме.

Машина подъехала к подножию холма и остановилась у ворот, на которых висел плакат с надписью: «Вход запрещен, позвоните по телефону». Ограда из колючей проволоки высотой в восемь футов окружала кладбище машин.

Не выключая мотора, Хугес вылез из машины. Он подошел к ящику, открыл его и с минуту говорил по телефону. Грофилд ждал его в машине.

Потом Хугес вернулся и скользнул за руль.

— Будет лучше, если вы поднимете выше стекло,— сказал он.

Грофилд взглянул на него, но не задал ни одного вопроса. Он поднял стекло, и в это время ворота распахнулись.

Хугес въехал за ограду и начал подъем. Грофилд оглянулся, чтобы посмотреть, как закрываются ворота, а когда снова заглянул вперед, то увидел добермана, черного, с коричневыми пятнами, сидевшего на дороге.

Хугес медленно поднимался по крутому подъему, он не притормозил и не стал сигналить, а продолжал приближаться к псу, который в последний момент с легкой грацией отпрыгнул в сторону. Грофилд встретился с ним взглядом через стекло, когда машина проезжала мимо: вид у собаки был совсем неприветливый.

— Хороший маленький дружок,— заметил Грофилд.

— Парги никогда не участвовал в ограблении,— сказал Хугес.

— Охотно верю.

Грофилд оглянулся, чтобы посмотреть, следует ли за ними собака, но теперь их оказалось две, и обе бежали за машиной. И пока он смотрел на них, к ним присоединилась и третья.

— Сколько их здесь? — спросил Грофилд.

— Не знаю. Думаю, более чем достаточно.

— Одной вполне бы хватило,— заявил Грофилд, решивший смотреть теперь только вперед.

На вершине перед домом раскинулась плоская площадка. Широкоплечий тип с бычьей шеей с неприязнью следил за их приближением. Все в нем выглядело грязным: кожа, одежда, волосы. На нем были серые, покрытые пятнами брюки, черные сапоги и фланелевая рубашка, которая первоначально имела, вероятно, другой цвет.

— Это, безусловно, Парги,— сказал Грофилд.

— Точно.

С недовольным видом Парги жестом руки пригласил их следовать за ним и, тяжело ступая, пошел за угол дома. Хугес медленно ехал за ним следом, а Грофилд заметил, что теперь они были окружены, по крайней мере, пятью собаками, из которых одна бежала впереди машины.

— У него есть кто-нибудь еще, кроме доберманов? — поинтересовался он.

Смотря в ветровое стекло, Хугес наморщил лоб.

— Я не понимаю.

— Собаки. У него все доберманы?

— Так это доберман? Все они похожи друг на друга. Я полагаю, что да.

Они следовали за Парги по грунтовой дороге, которая огибала дом и вела к заднему входу. С этой стороны холм был менее крутым и имел широкие площадки. На первой площадке были собраны штук пятнадцать грузовиков разных марок, бывших на первый взгляд в хорошем состоянии. Чуть ниже находился старый гараж типа ангара, вмещающий дюжину машин, и сразу за ним тянулась ограда с колючей проволокой. За оградой виднелись деревья и дальше густой лес.

— Здесь мы выберем грузовик,— объявил Хугес.

Грофилд кивнул головой.

— Они довольно приличные.

Грофилд заметил фургон-грузовик с темно-зеленой кабиной и с некрашеным кузовом. На корпусе не было никаких надписей, но на дверце кабины можно было прочитать: «Универсальный склад мехов, улица Пике, телефон 373-9825».

— Краденый,— констатировал Грофилд.

— Я знаю. Вот почему с нас взяли столько.

— А номерные знаки?

— Я привез свои.

— Нужно будет что-то сделать с дверцей машины.

— Если мы возьмем ее.

— А если нет? —- Был уже четверг, а операция назначена на завтра.— У вас есть другие на примете? — спросил Грофилд.

— Нет. Если эта не подойдет, мы будем вынуждены потерять пятнадцать дней.

Парги продолжал идти вперед. Теперь около него бежали две собаки и примерно с полдюжины окружали машину. Вскоре они подъехали к фургону.

— Придется нам выйти из машины,— сказал Грофилд.

— Собак нечего опасаться. Они делают все, что им приказывает Парги.

Парги подошел к грузовику, повернулся и жестом показал, чтобы они остановились. Хугес остановил машину и, не выключив мотора, открыл дверцу. Грофилд открыл свою.

Они шли, окруженные со всех сторон собаками, которые доходили им до пояса, и у них возникло ощущение, что они оказались посреди моря, беспокойного, черного, полного клыков и глаз. Собаки двигались, не издавая ни звука, и каждый раз, когда Хугес или Грофилд делали шаг вперед, они уступали им дорогу. Но Грофилд не мог забыть, что собаки здесь и в любую минуту могут их загрызть.

Парги и Хугес начали осматривать грузовик и торговаться о цене.

Грофилд постарался сосредоточить свое внимание на их разговоре, чтобы больше не думать о собаках.

— Мне говорили, что с ним плохо обращались,— сказал Хугес, держа дверцу грузовика открытой и просунув голову внутрь.— Посмотри на эту педаль тормоза, как она износилась с одной стороны.

— Послушай, этому грузовику всего два года,— возразил Парги. У него был очень высокий, но хриплый голос, как будто он сорвал голосовые связки.— Он хорошо обкатан. Ты нигде не найдешь грузовик в таком хорошем состоянии, да еще за цену, которую я прошу.