— Эти имена могли принадлежать и другим людям,— заметил Уэббер.

— Ваше предположение несерьезно, капитан.

Он наклонился ко мне и спросил:

— А что, собственно, вы пытаетесь доказать?

— То, что жена Кингсли не убивала Лавери. Его смерть каким-то образом связана с делом Алмора, с Милдред Хавеланд, а возможно, и с самим доктором. То, что жена Кингсли скрылась в каком-то сильном потрясении. Она вполне могла знать о происшедшем, но она никого не убивала. Мне обещали пятьсот долларов награды, если я сумею ее оправдать. И я имею право попытаться.

Он кивнул.

— Конечно. А я охотно помогу вам при наличии хоть каких-то данных. Пока мы не нашли этой женщины, но у нее было так мало времени, что далеко ей не убежать.

— Я слышал, как, обращаясь к де Гармо, вы называли его «Ал». Правда, я думал о докторе Алморе. Его зовут Альберт.

Уэббер разглядывал кончик своего пальца.

— Но доктор Нйкогда не был ее мужем, в отличие от де Гармо,— неожиданно заявил он.— Должен вам сказать, что она превратила его жизнь в настоящий ад. Многие отрицательные черты характера он приобрел именно благодаря ей.

Я немного подумал.

— Теперь мне открылись вещи, о существовании которых я раньше и не подозревал. А что из себя представляла эта девушка?

— Исключительно хитрое и ловкое создание. Она умела обращаться с мужчинами, те буквально ползали у ее ног. Де Гармо убил бы всякого, кто осмелился бы говорить о ней дурно. Она с ним' развелась, но он по-прежнему ее любит.

— Ему известно, что она умерла?

Помолчав несколько секунд, Уэббер сказал:

— По-моему, нет. Он бы не сумел этого скрыть.

Я встал и наклонился к нему через стол.

— Послушайте, капитан, вы не шутите?

— Нисколько. С некоторыми мужчинами женщины могут делать все, что пожелают. И если вы полагаете, что де Гармо искал ее со злыми намерениями, то вы глупы, как бревно.

— Я ничего подобного не думал. Прежде всего, убийца женщины из озера должен был превосходно знать местность.

— Надеюсь, этот разговор останется между нами,— заключил капитан.— Я на вас рассчитываю.

Я кивнул, но обещать ничего не стал. Когда я уходил, он смотрел на меня устало и обеспокоенно. Машина моя ютилась возле здания ратуши среди полицейских автомобилей. Никаких повреждений я в ней не обнаружил. Кони не выполнил своих угроз. Я вернулся в Голливуд, в свою бристольскую квартиру. Было поздно, почти за полночь. В коридоре царила полная темнота. Где-то беспрерывно трезвонил телефон. Звонок зазвучал гораздо громче, когда я подошел к своим дверям. Даже не успев включить свет, я сразу взял трубку. Послышался голос Кингсли, задыхающийся, нервный и отрывистый:

— Боже, где вы шатаетесь? Уже несколько часов я пытаюсь вам дозвониться!

— Прекрасно. Я вернулся. В чем дело?

— Я получил от нее известия.

Я крепко сжал трубку и глубоко вздохнул.

— Говорите.

— Я тут неподалеку, буду у вас минут через пять-шесть.

Он дал отбой. Я еще немного подержал трубку в воздухе, затем медленно опустил ее на рычаг.

В дверь осторожно постучали. Я отправился открывать. В шотландском легком пальто с поднятым воротником и в желто-зеленом кашне Кингсли напоминал лошадь. Из-под надвинутой на лоб коричневой шляпы с широкими полями смотрели глаза больного животного. С ним пришла мисс Фромсетт. Она была без шляпы, и ее волосы блестели волшебным блеском. В ушах сверкали серьги в виде цветов гардении. Вместе с ней в комнату проник запах «Джиреллен-Регаль». Я запер двери и, указав на стулья, заметил:

— Думаю, что порция виски с содовой никому из нас не повредит.

Мисс Фромсетт опустилась в кресло и скрестила ноги. Потом закурила сигарету и, глубоко затянувшись, печально улыбнулась. Кингсли стоял по центру комнаты. Я подошел к буфету, сделал три коктейля и отнес гостям. Кингсли спросил:

— Где же вы были и что с вашей ногой?

— Это подарок от полицейских Вай-Сити. Они охотно оделяют граждан подобными сувенирами. А что касается моего местопребывания, то я сидел в тюрьме за езду в пьяном виде. И, судя по выражению вашего лица, скоро попаду туда снова.

— Не понимаю, о чем вы,— пробормотал Кингсли.— У меня нет времени для шуток.

— Очень хорошо, давайте будем серьезны. Что вам стало известно о жене, где она?

Он сел на стул, держа стакан в левой руке, затем сунул правую в карман и извлек оттуда синий конверт.

— Вы должны передать ей деньги,— заявил он.— Пятьсот долларов. Она требовала больше, но это все, что мне удалось достать, реализовав чек в ночном ресторане. Ей необходимо покинуть город.

— Какой город? — спросил я.

— Вай-Сити. Я не знаю, где она живет, но вы встретитесь с ней в ресторане «Павлин», расположенном на бульваре Аргуелло около Восьмой улицы.

Я посмотрел на мисс Фромсетт. Она по-прежнему глядела в потолок, будто явилась сюда только для того, чтобы проверить, нуждается ли он в побелке. Кингсли бросил конверт на шахматный столик. Я заглянул внутрь. Поскольку там действительно находились деньги, вся история приобретала какой-то смысл. Я оставил конверт на месте.

— Разве она не могла получить собственных денег? — спросил я.— Любой отель реализовал бы ее чек, а во многих вообще можно расплачиваться чеками. Или на ее банковский счет наложен арест?

— Не нужно так говорить,— с трудом произнес Кингсли.— Ее ищут. Не знаю откуда, но ей об этом известно. Может, по радио передавали? Вы не слышали?

Я ответил, что нет. У меня не было времени слушать полицейскую информацию по радио. Мне едва хватало его на живых полицейских. Кингсли сказал:

— Видимо, она не хочет рисковать. Чек можно было реализовать раньше, но не теперь.

Он поднял глаза и посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

— Значит, сейчас она в Вай-Сити,— подвел я итог.— Вы с ней беседовали?

— Нет. С ней общалась мисс Фромсетт. Жена звонила в контору. Рабочий день уже закончился, но у меня сидел полицейский с побережья, капитан Уэббер. Естественно, мисс Фромсетт вообще не захотела с ней говорить. Она попросила ее позвонить попозже. Жена не сообщила номера своего телефона.

Я взглянул на мисс Фромсетт. Она перестала осматривать потолок и перевела взор на меня. Ее глаза тоже ничего не выражали. Кингсли продолжал:

— Я не желал ее выслушивать, а она в свою очередь отказалась говорить со мной. Я убежден, что Лавери убила именно она. По-моему, Уэббер тоже не сомневается в этом.

— Не спешите,— остановил его я.— То, что он произносит вслух, и то, что думает,— совершенно разные вещи. Но откуда же она знает, что ее разыскивает полиция? Мне это совсем не нравится. Как правило, полицейская информация никому для развлечения не нужна. Значит, позднее она позвонила еще раз? И что же она сообщила?

— Было половина восьмого,— ответил Кингсли.— Мы пообещали ждать ее звонка в конторе. Расскажи ты,— обратился Кингсли к девушке.

— Она позвонила в кабинет мистера Кингсли,— начала мисс Фромсетт.— Он сидел рядом со мной, но трубку не взял. Она потребовала, чтобы ей принесли деньги в ресторан «Павлин», и спросила, кто это сделает.

— Голос у нее дрожал, она была испугана?

— Нисколько. Наоборот, совершенно спокойна. Но спокойствие выглядело каким-то искусственным. Она считала, что деньги должен доставить человек, который ее не знает. И понимала, что Дерри... то есть мистер Кингсли... сам не будет их относить.

— Можете называть его Дерри,— сказал я.— Я сумею догадаться, на кого вы намекаете.

Она едва заметно улыбнулась.

— Она будет заходить в «Павлин» через каждый час на протяжении некоторого времени. Я... я предполагала, что деньги принесете вы, и потому описала вашу внешность. У вас на шее должно быть кашне Дерри. Я объяснила какое. Оно бросается в глаза.

Его шарф действительно производил незабываемое впечатление.

— Для ее куриных мозгов она ведет себя очень рассудительно,— заметил я.