Сэр Гилберт беспомощно оглянулся на лучников, столпившихся за его спиной. Будь они сейчас даже в полном составе, и то следовало бы хорошо подумать, прежде чем атаковать. Но с половиной людей идти на пятитысячную армию было полным безумием!

– Я здесь командующий! – вернул его к действительности Кларенс. – Мне лучше знать!

Покачнувшись, он обвел глазами лица сбежавшихся к нему командиров и, заметив своего герольда, махнул рукой:

– Труби сбор, говорю!

– Ну, что будем делать, мессир?

Джон Стюарт понял ладонь над глазами, чтобы не слепило солнце, и посмотрел на Ла Файета, который озирал окрестности, тоже щурясь из-под забрала своего шлема.

Французско-шотландская армия подошла к Боже, зная по донесениям разведчиков, что англичане отдыхают за холмом, на другой стороне реки. Только что вернулись посланные вперед дозорные и сообщили, что в лагере у противника протрубили общий сбор. Судя по всему, они готовы атаковать, но численность их почти вполовину меньше той, которая ожидалась. Вероятно, часть людей отправилась за фуражом и провиантом.

– И они хотят атаковать сами? – удивился Стюарт.

– Похоже, да, сударь.

– Ладно, – принял решение Ла Файет, – пошлём им навстречу мою конницу и тысячу лучников, чтобы перекрыли мост. Если Кларенс решил атаковать с половиной армии, значит, подкрепление недалеко, и вашим шотландцам, сэр Стюарт, лучше занять оборону на холме…

Авангардный отряд тут же и составили, отобрав в число лучников только опытных воинов, которые прошли не через одно сражение и в случае чего не растеряются.

Построенные в боевом порядке шотландцы и часть французов терпеливо ждали. Словно отвечая настроению своих носителей, поднятые над рядами французской знати гербы неторопливо, но угрожающе покачивались на ветру, сияя золотыми нитями благородной вышивки. Молодые рыцари, из-под поднятых забрал, жадными глазами следили за тем, как авангард переваливает через холм, досадуя на Ла Файета, который приказал им остаться.

Французско-шотландская армия подошла к Боже, зная по донесениям разведчиков, что англичане отдыхают за холмом, на другой стороне реки. Только что вернулись посланные вперед дозорные и сообщили, что в лагере у противника протрубили общий сбор. Судя по всему, они готовы атаковать, но численность их почти вполовину меньше той, которая ожидалась. Вероятно, часть людей отправилась за фуражом и провиантом. – И они хотят атаковать сами? – удивился Стюарт.

– Нечего, нечего, судари мои, – бормотал умудренный опытом воин. – Вас туда пусти – без костей останетесь. А так, под присмотром, может, и толк будет, и живыми вернётесь. Я вам не маршал Ле Менгр, и привел вас сюда не красоваться, а побеждать…

Англичане уже подходили к мосту, когда с холма стала спускаться французская конница. Увидев противника, герцог Кларенс привстал на стременах.

– Веселей, ребята! Перейдём мост и победим! Воевать они всё равно не умеют!

Он вскинул вверх руку с двумя растопыренными пальцами, пришпорил коня и вырвался вперёд, увлекая за собой своих конников.

«Что б тебе пусто было, винная бочка! Куда ты помчался?! – мысленно выругался сэр Гилберт, пришпоривая следом. – Лучники не успеют подойти, мы окажемся отрезанными. А если ещё и спешимся на мосту, то их конница нас затопчет!».

По английской традиции ведения боя, тяжёлая конница верхом врага лишь преследовала. А в бой вступала спешившись и только при поддержке лучников… Но, судя по тому, как герцог Кларенс нёсся к мосту, спешивать конников он не собирался и атаковал французов верхом, подавая пример скачущим за ним рыцарям.

«Господи, сделай так, чтобы Монтаскьют успел!» – взмолился, успевший, всё-таки послать за подкреплением, сэр Гилберт и выхватил меч…

Столкновение на середине моста быстро превратилось в беспорядочную рукопашную потасовку. Лихо влетевших англичан встретил град стрел французских лучников, которых их же конники благоразумно выпустили вперёд, зная, что английские рыцари верхом не атакуют. В результате, пешие лучники оказались между двумя конницами. Но на узком пространстве моста верховое превосходство обернулось скорее помехой. Пришлось кому-то спешиваться, а кому-то разворачиваться, что в условиях уже начавшегося боя под обстрелом, усиленным с помощью добежавших английских лучников, только внесло ещё большую сумятицу в уже имеющуюся неразбериху.

Скрежет мечей и доспехов, свист стрел, тяжёлые удары железными рукавицами, куда придётся, рычание сцепившихся нос к носу противников, которые, в самом центре воюющих, упирались друг в друга только что не лбами; хрипы раненных и отчаянные крики упавших под ноги или летящих в воду… Казалось, в этом месиве трудно уже что-то разобрать, а в невообразимом шуме утонет любой клич. Но сэр Гилберт, подхватив под уздцы какую-то, бестолково мотающую головой лошадь и скрывшись за её боком, смог оценить общую ситуацию, а затем пробился к герцогу Кларенсу, чтобы прокричать ему почти в ухо:

– Нужно вывести часть рыцарей, милорд и, через брод, ударить по их флангу!

Протрезвевший в бою Кларенс выдернул меч из очередного пронзенного тела, перехватил у Гилберта поводья и, под его прикрытием, пригибаясь от стрел, взобрался в седло.

– За мной! За мной! – кричал он, прорываясь с моста на берег, с которого только что атаковал.

Часть рыцарей последовала за ним. Тяжело дыша, все забрызганные кровью, они бешеным галопом пересекли реку вброд и ударили в левый фланг спешившейся французской конницы. Те, кто не успел вскочить в седло, оказались затоптанными, а остальных начали теснить к деревеньке. В это же время, на мост прорвались английские лучники и, пользуясь численным превосходством, почти истребили пеший французский авангард.

Не прошло двадцати минут с начала сражения, как оно переместилось на единственную улицу брошенной деревни, где снова продолжилась рукопашная, потому что английские конники последовали-таки давней традиции. Теперь преимущество явно было на их стороне.

– Будь я проклят, если мы не побеждаем! – крикнул герцог Кларенс.

И тут с холма начали наступление шотландцы и французский резерв.

Через полчаса сражение под Боже было уже завершено и стало достоянием Истории.

Англичан, кинувшихся в боевом азарте на холм, буквально смели обратно к реке. Произошло всё так быстро, что герцог Кларенс не смог даже толком перестроить своё воинство. Застоявшиеся в нетерпеливом ожидании свежие силы противника жаждали поквитаться сразу за всё! За погибший авангард, за грабительские рейды и отнятые земли, за «английский» Париж и «незаконнорожденного» дофина… За чёртов договор, в конце концов!…

Вопреки уверениям герцога Кларенса, щенки-недомерки подросли, став волками. Они не собирались поджимать хвост и уворачиваться от брошенной кости. Зло и весело они точили об неё зубы…

Дорвавшийся, наконец, до драки, барон де Ре сшибся на всем скаку с сэром Гилбертом, но бой оказался коротким. Дважды раненный Гилберт, понимая, что дело проиграно и никакого подкрепления им не дождаться, поднял вверх левую руку.

– Отойдите в сторону, не мешайте! – крикнул своему пленнику разочарованный де Ре и снова бросился в бой.

Он рвался к герцогу Кларенсу, однако стремительный и легкий Алансон оказался проворней. Юный французский герцог ловко увернулся от тяжёлого замаха Кларенса и, вынырнув из-под его руки, со всего маху всадил меч сквозь кольчугу прямо под панцирь противника.

– Ах ты… щенок.., – прохрипел Кларенс, заваливаясь на бок.

Уверенный, что его не убьют, хотя бы ради выкупа, он тоже попытался поднять руку, но заметивший это Дюнуа, одновременно с Алансоном, нанесли герцогу два смертельных удара.

– Пленные Азенкура получат с тебя выкуп на том свете! – плюнул на мертвое тело Кларенса Дюнуа.

Опоздавший к кровавой развязке де Ре на эти слова только хищно улыбнулся…

Убитых англичан Стюарт и Ла Файет позволили обобрать своим лучникам. Погибших французов погрузили на обозные телеги, чтобы похоронить у городских стен. Тех своих, кого англичане захватили в плен ещё на мосту, разумеется, освободили, а пленных-англичан, не разбирая по знатности, связали попарно и погнали к Боже под охраной отряда шотландцев.