Когда стены дома были построены еще только на полтора метра, я затопил недоделанную печь и принял первую за полтора года горячую ванну. Моментально раскалившиеся пруты обжигали ноги будто кипятильник. Приходилось постоянно подливать свежую горную воду, чтобы не свариться. Но Боже, что это были за ощущения! Я блаженно плескался, наверное, с час и вылез из бани отмокший и разомлевший, словно яблоко в школьном компоте. Неземное удовольствие моментально омрачила треснувшая печь, которую следовало бы досушить на слабом огне, а не раскочегаривать сразу на полную мощность. Пришлось убить еще неделю на ее перекладку.

Стройка постепенно подходила к концу. Мощные лаги я вмуровал в стены, сделав основу для крыши. К ним плотным слоем прибил толстые доски – сразу не оторвешь. Дом должен быть крепостью, а потолок в нем являлся самым уязвимым местом.

Для защиты от дождя была построена односкатная крыша, которую я покрыл черепицей. Изготовив форму под изделие, напоминавшее в профиль букву «Г», мы начали производство нового керамического продукта. И в результате уложили черепицу на параллельные дощечки так, что она крепко держалась под собственным весом.

Окна были сделаны узкие, как бойницы, сантиметров пятнадцать шириной. Залезть в них было нельзя, а свет все-таки проходил. На случай холодов они закрывались деревянной ставней изнутри.

Неожиданно много времени ушло на дверь. Ее обили медными листами и повесили на простые петли, вмурованные глубоко в камень. Дверь должна была запираться, поэтому изнутри поставили засов, который, впрочем, получалось открыть и снаружи. Для этого требовалось просунуть в маленькую дырочку и провернуть бронзовую палочку в виде уголка. Секрет открывания знал только я, поэтому такая простота замка меня не пугала.

Я сделал себе стол, табурет и кровать. Была середина августа, когда я впервые заснул в собственном доме на своей постели. На этот раз мой сон ничто не тревожило. Я чувствовал себя защищенным.

Начали поспевать колосья. Сделав приличные запасы еды, я переключил племя на сельхозработы. Две недели мы собирали, сушили, молотили и провеивали злаки. После того как зерно было упаковано в большие глиняные горшки, я прикинул, что мы собрали килограммов двести пятьдесят–триста. То есть снова около одного центнера с гектара. У меня мелькнула мысль, что хорошо бы отобрать самые крупные зерна с целью проведения селекции, но, с другой стороны, я склонялся к тому, чтобы на следующий год посеять весь семенной фонд.

Уж лучше иметь на двадцати гектарах и крупные, и мелкие зерна, чем на пяти гектарах только крупные. Сеять нужно все, – твердо решил я. После чего не удержался и снова размолол часть урожая в муку.

На этот раз мне хватило пространства для эксперимента. Я замешивал тесто на молоке и на воде, пек блины, лаваши, оладушки, подбирая нужные пропорции. В итоге получались вполне съедобные, хоть и неказистые изделия. Не знаю, овсяными они были, ржаными или из проса, но точно не пшеничными. Удачные рецепты я записал углем на глиняной дощечке и спрятал у себя в доме. За год точно забуду.

Все, что оставалось после помола, заваривалось в кашу. Таким сокровищем я с племенем делиться не собирался и рядом с моим домом вырос амбар, в котором я хранил зерно, муку и отруби после помола. Утренняя кашка на молоке, которую я мог сделать на плите, горячая ванная, мягкая кровать, устеленная шкурами. Не хватало только кофе и Интернета.

В моем доме появилась библиотека. Вместо книг на шкафу стояли глиняные таблички с черными угольными каракулями. На полках были труды по экономике в виде таблиц по себестоимости, кулинарные рецепты по выпечке хлебобулочных изделий, а теперь еще и пособие начинающего агронома.

Если не случится непредвиденного и на следующий год получится засеять двадцать гектаров, то, по моим подсчетам, это даст около шести тонн зерна. Правда, только при условии, что я добьюсь урожайности в три центнера с одного Га. Но после того, как я несколько месяцев дышал запахом компоста, ставить менее амбициозные цели — форменное малодушие.

Шесть тонн зерна — это примерно три тонны муки. Численность всех племен в округе составляет около шестисот человек, получалось по десять килограммов муки на человека в год, включая младенцев. И еще столько же отрубей на кашу. Этого, конечно, не хватит для перехода только на сельское хозяйство, но как минимум получится питаться в течение нескольких месяцев. То есть уже на следующий сезон можно будет забирать больше половины урожая в помол, что, несомненно, радовало.

Поля были размечены маркированными кольями и образовывали гигантский прямоугольник, в котором насчитывалось двадцать квадратов. Измеряя землю шагами, я прикинул, что площадь каждого поля будет как раз гектар. На очередном субботнике поле очистили от камней, а еще через неделю мужчины получили отличную возможность похвастаться физической силой. Сделав из дерева что-то вроде сохи с бронзовым наконечником, я впрягал двоих солдат, а третий управлял процессом, не сильно заглубляя, но и не поднимая плуг. Обратив труд в соцсоревнование и посулив лучшей команде пахарей двойную пайку за обедом, я в течение недели перепахал все поле.

Использовать для этой цели ослов, увы, не удалось: животные оказались уж очень упрямыми. Пока сделали ярмо и заставили осла пропахать хотя бы сто метров, троица пахарей заканчивала обрабатывать четвертый гектар. Поэтому ослы продолжили таскать грузы между племенами: дорога стала для них такой привычной, что можно было посылать с двумя животными одного подростка для контроля движения.

Свежевспаханное поле следовало удобрить, но пока я не был уверен, чем и в каком количестве, поэтому оптимальный состав мог быть получен только путем эксперимента. В каждый квадрат вносилось определенное количество одного типа удобрения или их смесь. Где-то зола, где-то зола с навозом, где-то только перегной из веток. Все зловонные коктейли я старательно занес в табличку и поставил в библиотеку. Теперь полям предстояло насытиться полезными веществами, чтобы быть засеянными через три месяца.

Глава 27

Была середина сентября второго года, когда я решил, что пришло время для первого большого чемпионата по нашему гандболу. Подготовка была масштабной. Такого сборища людей доселе еще не случалось, ведь на игру должны прийти практически все.

Мы притащили несколько бревен и положили по периметру поля, устроив сидячие места. На них и на траве будут располагаться женщины и дети. Практически все мужчины окажутся в зоне для команд. По центру была VIP-трибуна для тренеров, Ыкаты и меня. Сколоченная из досок, она позволяла смотреть игру с высоты примерно двух с половиной метров, что, безусловно, было очень удобно.

Наступило воскресенье. Люди подтягивались к месту игры. Многие из них вышли из племени еще затемно, некоторые — вечером прошлого дня. Ыкату привезли верхом на осле — вождю апачей было трудно ходить, и, судя по всему, у него наблюдались какие-то проблемы с суставами. Большими семьями приходили команчи. Многие женщины несли на руках маленьких детей. Примерно к одиннадцати часам утра кворум был достигнут, а значит, пора начинать.

Команды новичков заметно нервничали. Очень бросалось в глаза, что для древнего человека ожидание боя гораздо волнительнее, чем сам бой, и такая долгая подготовка расшатывала их нервы. Первыми на поле вышли апачи под предводительством Гека и одна из сборных команчей. Для того чтобы отличать игроков, пришлось применить природные красители. Волосатые тела одной команды были натерты ягодным соком, из-за чего они стали похожи на окровавленных зомби, другие остались в естественном обличье. Из красок еще были уголь и гашеная известь, так что расцветок хватало.