Глава 4

Проснувшись утром третьего дня, я с досадой убедился, что по-прежнему нахожусь в доисторическом Крыму. Жизнь и сон поменялись местами. Ночью я видел привычные современные картины: суетливую Москву, озабоченных коллег, банковскую столовую с холодными макаронами. Днем же все окружающее меня напротив походило на сновидение. Я закрыл глаза и попытался опять провалиться в грезы, чтобы еще чуть-чуть пожить в современном мире, но уснуть не получалось. Пришлось выползать из своего футляра на свет. Племя встретило мое появление внимательными взглядами. Кивнув всем, я прошлепал к ручью, умылся, затем молча взял из пещеры еще одну шкуру и, перекинув через плечо, пошагал в сторону моря.

На этот раз я старался быть более внимательным и замечать все, что видел вокруг. Такие старания и наблюдения очень скоро дали плоды. Я немного изменил путь и теперь шел не вдоль русла, а в стороне, по полю. Среди желтеющей травы я заметил колос. Зерна из него уже выпали, но растение точно было злаковое. Овес, ячмень, рожь, а может, даже и пшеница — это было не важно. Факт наличия колоска давал шанс на хлеб уже в ближайшей перспективе. Вскоре я нашел еще несколько таких же растений, и в некоторых зерна были на месте.

Я показал колоски Тыкто, выковыряв зернышко. Надо было как-то объяснить ему, что мне нужно добыть их как можно больше.

– Зерно — хэф, много, – повторил я несколько раз.

Надеюсь, он это понял. По крайней мере, двое из отряда остались искать семена, а мы двинулись дальше. Через четыре часа я уже был у «Шаляпинской» скалы. За тысячи лет величественные камни мало изменились.

Я нашел углубление в прибрежной гальке, после чего набрал в шкуру, как в мешок, морской воды и положил ее в яму. Получился небольшой бассейн. Эти действия выполнили основную задачу сегодняшнего похода. Я огляделся и из мальчишеского любопытства решил взобраться на скалу, как несколько лет назад. Со мной полез только Тыкто. Остальные смотрели на море с большой опаской и близко к воде не подходили.

Посмотрев с утеса в плескающуюся подо мной воду, я увидел рыбину средних размеров, граммов на двести.

– Рыба, – указал я на нее Тыкто.

– Ханан, – ответил он и отрицательно покачал головой.

Взгляд Тыкто не следил за рыбой. Судя по всему, «ханан» относилось к морю в целом. Я еще раз указал на снующих внизу рыбешек и повторил:

– Рыба!

– Ханан! – твердо повторил Тыкто и скрестил руки на груди, отказываясь смотреть вниз.

Может «ханан» – это вообще не вещь, а например, аналог слова «табу»? Как бы то ни было, я спустился, разделся и попробовал зайти в воду. Это вызвало бурю тревожных криков со стороны туземцев, после чего я окончательно утвердил себя в мысли, что море по какой-то причине является запретным местом. Презрительно посмотрев на скачущих, словно макаки, дикарей, я резко присел, обдав себя ледяной водой по шею. Но холод был пустяк по сравнению с тем, что я увидел еще будучи наверху. Заиленные стенки скалы облепляли рапаны и мидии. Я собирал их и выбрасывал на берег, пока окончательно не задубел. Стуча зубами, я вытерся пиджаком и, надев пуховик поверх рубашки, набил моллюсками полные карманы. Остальную добычу я сложил в кулек, сделанный из мокрого уже пиджака. Можно было возвращаться назад. День был потрясающе удачен.

Придя в лагерь, я с одобрением отметил, что костер горит ровно и в меру. Туземцы справлялись с поддержанием огня.

– Огонь — хорошо, – улыбнулся я.

Вести с полей также были благоприятные: по моей просьбе принесли и высыпали на стол примерно полкило зерен.

– Зерно — хорошо, – снова поблагодарил я добытчиков. Неясно, правда, как его хранить, когда и, главное, куда сеять. Но пусть носят. Позже разберемся.

Меня сейчас занимала вполне приземленная задача: как сварить морскую добычу. Сырыми мидии съесть в принципе можно, но это уже крайность. Впрочем, решение пришло довольно быстро. Я нашел более или менее плоский камень известняка, вросший в землю, и, попросив кремневый топор, стал долбить в нем углубление. Через полчаса получилась чаша литра на полтора. Пока хватит, решил я, и, чертыхаясь, натаскал в эту кастрюлю пригоршнями (а потом и используя рот) воды из ручья. Затем я взял из костра небольшие камни, которые предусмотрительно бросил туда перед долбежкой, и начал класть их в чашу. Камни издали змеиное шипение и выпустили клубы пара, изрядно напугав окруживших меня дикарей. Вылавливая палкой камень, ускользающий, словно непокорный пельмень, и кладя на его место следующий, я очень быстро довел воду до кипения. Наступила очередь мидий, и уже через несколько минут все было готово для пира.

Съев первую мидию, я понял, что их вкус за тысячи лет нисколько не поменялся. Не хватало специй, но это дело наживное. Надо внимательнее рассмотреть травы. Вторую мидию я предложил вождю, положив ее на стол.

– Ханан! – решительно отказался он.

– Ханан нет! – попытался отменить я табу. – Ешь!

– Ханан! – упрямо повторил вождь. Видимо, это был сильный запрет.

Окей, мне больше достанется, решил я и до отвала набил брюхо моллюсками. По правде говоря, произошедшее меня расстроило. «Ханан» в отношении моря был проблемой. Выходит, что послать дикаря за рапанами не получится. Да и рыбу, получается, они не ловят. А терять весь день, лично топая за едой и обратно — удовольствие сомнительное. Надо будет что-то делать с этим табу.

Хэф быстро погружался в темноту. Я залез в свое логово, но заснуть не удавалось. Идеи и планы в великом множестве роились в моей голове. Я вдруг ощутил себя игроком в «Цивилизацию», открывающим новые «технологии». Лицо расплылось в улыбке. Когда-то, еще в начале девяностых, я был очень крутым игроком, пропадая часами за допотопным монитором. Теперь предстояло сыграть в реальности.

Такая параллель мне пришлась по душе, и я стал вспоминать, какие науки открывались в самом начале. На ум сразу пришло Pottery ². Это нужно. Без посуды даже воды не принесешь. Кстати, в горшках и зерно можно хранить. Значит, глина будет первоочередной задачей на завтра. Затем были Wheel, Masonry, Irrigation, Alphabet, Writing ³ – а вот это все ерунда ненужная. Ирригация – пока рановато, колесо – катать негде. Кирпичи – их тоже непонятно где сейчас можно использовать. Bronze Working ⁴ – вот это было бы кстати. Надо искать в горах руду. Только как ее искать, как выплавлять? Общее представление, что руда плавится в печах при помощи мехов, у меня было. Но на этом знания заканчивались. Очевидно одно. Для освоения этой науки потребуется не один месяц. Начнем с горшков.

Большим усилием воли я заставил себя уснуть. Несмотря на все эти мысли о прогрессе, я каждый день не расставался с мечтой, что завтра проснусь у себя в кровати. Или хотя бы на асфальте у бара. Накатывающие думы о том, что теперь я обречен, и остаток жизни пройдет здесь, заставляли меня тихонько скулить от отчаяния.

Глава 5

Глина, ранее найденная вверх по течению ручья, была беловатая и лепилась довольно хорошо. Я сделал четыре, с позволения сказать, чашки, ибо лепка посуды оказалась вовсе непростым занятием. Это может подтвердить каждый, кто попробует сделать из пластилина стаканчик крупнее наперстка. После того, как удалось подобрать влажность глины и чашки перестали расползаться, я приступил к обжигу. Несколько изделий позволяли искать оптимальный режим запуская одновременно серию тестов. Одну пиалу я поставил прямо на угли, другую рядом с огнем, третью засыпал золой, а четвертую просто оставил стоять на солнце.

Через несколько минут первый опытный образец приказал долго жить и покрылся паутиной трещин. Второй экземпляр присоединился к первому с небольшим опозданием. А вот чашка с золой продержалась, равно как и чашечка, стоявшая на солнце, и к концу дня они казались весьма крепкими. Вот только при попытке набрать в них воду глина стала размокать. Что-то я все-таки делаю не так. Пришлось начинать заново.