Это почти апокалипсис: «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…» (Отар. 21; I).

Не удивительно, что роман бывшего ученика семинарии и подававшего большие надежды проповедника и богослова так подействовал на русских революционеров с их религиозными, эсхатологическими корнями. Этот же эффект вызвал и бурную полемику, и серьезный критический анализ. Так, Н.Н. Страхов в статье «Счастливые люди» (1865) оспаривал рационализм и оптимизм «новых людей» и отмечал отсутствие между ними глубоких конфликтов, делавшее характеры надуманными. М.Е. Салтыков-Щедрин в статье «Наша общественная жизнь» (1864) выразил сочувствие идее романа, но отметил, что автор не смог «избежать некоторой произвольной регламентации подробностей». Высокую оценку роман Чернышевского получил в статье Д.И. Писарева «Новый тип», названной впоследствии «Мыслящий пролетариат», (1865). Сам критик до 1866 г. находился в той же Петропавловской крепости.

Глубокой аналитической реакцией на роман Чернышевского стали произведения Ф.М. Достоевского «Записки из подполья», «Преступление и наказание», Н.С. Лескова «Некуда» и «На ножах», Л.Н. Толстого «Живой труп».

В «Записках из подполья» Достоевский подробно анализирует теорию «разумного эгоизма», будущее, основанное на точном расчете всех «выгод». Экзистенциальный психолог и философ доказывает, что в этой концепции не учтена самая главная «выгода» – «самостоятельное хотение», свобода «Я», которая иногда заставляет человека поступать вопреки самой разумной выгоде. Без такой, подчас хаотичной, бунтующей и анархической ноуменальной сущности личность просто перестает существовать. Развивая эту мысль, М. Волошин в статье «Пророки и мстители» (1906) писал, что когда кто-нибудь хочет сделать людей «добрыми и мудрыми, терпимыми и благородными, то неизбежно приходит к желанию убить их всех».

В характере героя «Преступления и наказания» Лужина «разумный эгоизм» логически перерастает в просто эгоизм, в принцип «возлюби одного себя». Так же «разумно» рассуждает и «негилист» Горданов из романа Лескова «На ножах».

У Достоевского «подпольный человек», как и Кирсанов из «Что делать?пытается «перевоспитать*– проститутку. Но это приводит к краху его рационального, книжного самосознания. В романе «Преступление и наказание» близкая ситуация получит совсем другое содержание и решение.

Столь пристальное внимание к образам и идеям «художественно слабого» романа «Что делать?» говорит о его уникальном значении в русском литературном процессе. Вопросы произведений «Кто виноват?», «Что делать?», «Кому на Руси жить хорошо» (у Некрасова в заглавии нет знака вопроса, но в самой поэме этот вопрос звучит) действительно выражали актуальные проблемы времени. Но они же рождали контр-вопросы и ответы. В одном из своих афоризмов В.В. Розанов иронически замечал: «Что делать? – воскликнул нервный петербургский юноша. Как что? Если лето, собирать ягоды и варить варенье. Если зима, пить с этим вареньем чай». Образ «Четвертого сна Веры Павловны» по-новому переосмысляется в сатирическом романе Е. Замятина «Мы», сформировавшем жанровую разновидность антиутопии.

Роман «Пролог», создававшийся в 1867–1870 гг. на каторге и предназначавшийся для публикации за границей, тематически связан с произведением «о новых людях».

Политическая тема выражена в нем более открыто, но при этом в её развитии исчезает радикальность. Революционная мысль сменяется рефлексией. Иногда эту перемену считают очередным «иносказанием», стремлением обмануть «глупую» цензуру (в цензурном комитете служил, например, И.А. Гончаров). Однако можно предположить, что Чернышевский пытался найти, выработать новое представление об общественных преобразованиях в России. Опыт каторги не мог не повлиять на мировоззрение писателя.

События романа «Пролог» обращены не к будущему, а в прошлое. В нем изображается жизнь периода подготовки крестьянской реформы. Действие разворачивается в 1857 г. Композиционно произведение делится на две части «Пролог пролога» и «Из дневника Левицкого за 1857 год». С жанровой точки зрения это роман социально-психологический. Главные персонажи имеют прототипов: у вождя демократов, журналиста Волгина – сам автор, у жены Волгина – Ольга Сократовна Чернышевская, у Левицкого – Добролюбов, у графа Чаплина – М.Н. Муравьев, у Рязанцева – один из лидеров либеральной интеллигенции К.Д. Кавелин, у Савелова – активный деятель крестьянской реформы Н.А. Милютин.

В изображении «новых людей» писатель отходит от принципа группового портрета. Действующие лица заметно расходятся в понимании общественных проблем и перспектив, спорят по вопросам революционной тактики. Так, сам Волгин противопоставлен нетерпеливому и страстному Левицкому трезвым политическим реализмом и «апатией», сформированной опытом жизни. Он отказывается от обсуждения радикальных действий, аргументируя это тем, что вся нация «снизу доверху» – нация рабов. Чернышевский был убежден, что дело освобождения народа не очередная бюрократическая акция, а важный нравственный акт и требует высокой этики от его участников.

В целом литературное творчество Чернышевского было частью его общественно-политической и публицистической деятельности. В художественном отношении проза писателя заложила те стилевые традиции, которые будет развивать социалистический реализм XX в. В литературном процессе XIX в. его произведения стали одной из вершин революционно-демократического направления 1860-х годов.

Литература

Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 15 т. Т. 16 (дополнительный). М., 1939–1953.

Чернышевский Н.Г. Что делать? Из рассказов о новых людях. Л., 1976.

Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т. Т. 1. Ч. 2. Л., 1991.

Лебедев АЛ. Герои Чернышевского. М., 1962.

Пинаев М.Т. Н.Г. Чернышевский. Художественное творчество. М., 1984.

Мировая слава Николая Семеновича Лескова сегодня никого не удивляет. Общеизвестно, что его произведения переведены на все основные европейские языки, в США и Японии наравне с Л.Н. Толстым и Ф.М. Достоевским. Это наша гордость, наше культурное достояние. И только академическая наука знает, как горек и труден был его писательский путь.

Сложные, запутанные отношения с петербургскими радикалами, нигилистами, революционно настроенными людьми начала 60-х годов XIX в. послужили отправным моментом в его литературной биографии. Они и определили вектор творческой жизни писателя, начиная с его первого романа «Некуда», который был назван современниками несправедливым и клеветническим, но, как показало время, оказался пророческим.

Оригинальный, изобретательный ум, выдающаяся сила его дарования, социальный опыт и знание народной жизни не понаслышке и не по литературным источникам, а, что называется, искони, от самого начала своего бытия («я вырос в народен), колоссальная духовная энергия не могли заставить Лескова остаться в стороне от общественной борьбы. Человек прогрессивных взглядов, он был прочно заперт в исторических обстоятельствах своего времени с его принципиальным размежеванием идейных предпочтений, но неизменно отстаивал в произведениях собственную точку зрения и нигде себе не изменил, хотя ему приходилось много страдать, смиряться и идти «против течений». Цензура, словно собственная тень, всегда была на страже.

Теперь Лесков – один из крупных русских писателей-реалистов, мастер, новатор, волшебник слова, преобразователь повествовательных жанров. Его талант, интуиция великого художника позволили ему не только передать скорбное, тревожное мироощущение простого человека в меняющемся у него на глазах мире, предупредить общество о грозных катаклизмах, но и попытаться просветительски восстать против того раскола, который вызревал в недрах российской жизни.

Родословная Николая Семеновича Лескова характерна для русской жизни XIX в.: дед по матери – из дворян, дед со стороны отца – священник. Отец писателя, Семен Дмитриевич Лесков, окончил духовную семинарию, но служил чиновником, получил потомственное дворянство. Детские годы писателя прошли в основном в сельской местности – хутор Панино, имение богатого помещика М.А. Страхова в Горохове. Деревенская крестьянская жизнь – вот первые самые яркие впечатления: очарование русской природы и подневольная судьба народа Откройте любую страницу его произведений – там русский дух, жизнь России во всей её трагической красоте и безысходности.