Действие книги происходит в Петербурге, Москве, Владимире, Новгороде, Лондоне, Париже, Цюрихе и многих других городах. Колоссально количество действующих лиц, даны зарисовки из жизни всех слоёв русского общества. Но основное внимание уделяется русской интеллигенции. На страницах «Былого и дум» читатель встречается с Белинским, Огарёвым, Грановским, Щепкиным, Полежаевым и многими другими замечательными деятелями русской культуры и литературы.

В книге есть и главный герой. Это – сам Герцен. Страницы его биографии, авторские исповеди, споры о судьбах России, литературные оценки – всё это написано, по выражению Тургенева, «слезами, кровью, это горит и жжёт… Так умел писать он один из русских».

Но «Былое и думы» не только мемуары. Герцен и здесь остался борцом. Его произведение пронизано ненавистью к угнетению и насилию. Появление книги, несмотря на её ярко выраженное национальное своеобразие, было воспринято как факт всеевропейского значения.

Знаменитый французский писатель Виктор Гюго писал Герцену: «Ваши воспоминания – это летопись счастья, веры, высокого ума и добродетели. Вы мастер мыслить и страдать – два высших дара, какими может быть наделена душа человека.

Поздравляю Вас до глубины сердца. Ваша книга восхищает меня от начала до конца. Вы внушаете ненависть к деспотизму. Вы помогаете раздавить чудовище, в Вас соединились смелый боец и мыслитель. Я с Вами».

Художественное творчество Герцена – памятная страница в истории русской классической литературы XIX в. Герцен оказался одним из тех писателей, чьи произведения стали особенно актуальными в XX в.

Литература

Гинзбург Л.Я. «Былое и думы» (любое издание).

Дрыжакова Е.Н. Герцен в раздумьях о себе, о мире, о людях. М., 1972.

Бабаев Э.Г. Художественный мир Герцена. М., 1981.

Прокофьев В. Герцен // (ЖЗЛ).*

Герцен – мыслитель, писатель, борец. М., 1985.

«Кому он нужен, этот Ленский?» – такой откровенный вопрос был поставлен перед редакцией молодёжной газеты группой её читателей-старшеклассников в совсем недалёком прошлом. Разумеется, ответ предполагался очевидный, поскольку космос бороздят рукотворные корабли, а в многочисленных лабораториях учёные совершают эпохальные открытия. Подобный вопрос, озвучен он или нет, сегодня всё чаще возникает перед учениками и, естественно, учителями литературы. Мучает он и руководителей народного образования.

Что случилось в мире? Почему все цивилизованные народы высоко ценят русскую классическую литературу, отдавая должное её усилиям объяснить читателю нравственно-эстетические принципы, способствующие формированию человеческой личности? Есть все основания утверждать, что в историческую победу над фашизмом внесла свой скромный вклад и русская литература.

Так что же изменилось в России? И опять-таки не слишком преувеличивая, можно сказать, что было время, когда литература спасала человека, и что пришло время спасать её самоё. В начале XX в. футуристы призвали «сбросить Пушкина, Толстого, Достоевского с парохода современности». Воспринятая современниками как эпатирующая, эта мысль сегодня, когда век закончился, оценивается как почти сбывшееся пророчество.

Тоталитаризм нанёс литературе в России огромный ущерб системой цензурных запретов и ограничений. Писатель был лишён главного, без чего вообще немыслимо художественное творчество, – внутренней свободы. Но пришло новое время. Казалось бы, нет цензуры, нет соцреализма, нет старых писательских союзов. Как сказал поэт: «Твори, выдумывай, пробуй». Не тут-то было!

Когда возник книжный рынок, буквально расцвела массовая литература. Уже более десяти лет в местах скопления народа – у станций метро, на рынках, у магазинов – можно наблюдать пёстрые книжные развалы. Разноцветные мягкие обложки, популярные имена на обложках: А. Маринина, Д. Донцова, Ф. Незнанский, Б. Акунин и многие-многие другие, не говоря уже о десятках малоизвестных переводных авторов. Массовая литература обрела статус социального явления. У неё свой жанровый репертуар: книги криминального содержания (детектив, шпионский роман, боевик, триллер); фантастические жанры (фэнтези, главным образом); «розовый», или как его ещё называют, дамский роман – литературный аналог телевизионных «мыльных опер»; костюмно-исторический роман, наследующий традиции В. Пикуля; порнографические издания, конкурирующие с видеопродукцией подобного же содержания, и некоторые другие.

Книги этих жанров, как правило, легко читаются, «проглатываются». Уровень их столь же пёстрый, как и их обложки. Главная особенность массовой литературы – её стандартный характер. Везде одни и те же или очень похожие сюжетные ходы и ситуации. Близнецы-герои неутомимо кочуют из одной книги в другую, объясняясь на некоем псевдорусском языке с обильным включением специфической лексики. Это уже не лёгкое – легчайшее чтение, не оставляющее никаких следов в памяти и чувствах читателя.

Обнаружилось, что серьёзная русская художественная литература находится в глубоком кризисе. Пальцев одной руки хватит, чтобы перечислить новые заметные таланты, заявившие о себе в 90-е годы. Резко снизилась творческая активность писателей, завоевавших себе имя в предыдущие годы – Айтматова, Рекемчука, Белова, Распутина и др. Вот как оценил один из них возникшую ситуацию: «Вместо залежавшихся в долгих ящиках мятежных литературных шедевров на прилавки книжных магазинов хлынул поток безобразного коммерческого чтива – порнуха, детективщина, сомнительная фантастика, – они сметали с прилавков даже классику

Ощущение невостребованности не ушло, а лишь усугубилось».

Кто бы мог помочь исправить положение? Конечно же, русская классическая литература, вечный, неиссякаемый источник мастерства и красоты! Но утратив необходимые навыки обращения с нею, никто не торопится их восстанавливать. Более того! В марте 1999 г. группа депутатов Государственной думы внесла предложение об изъятии литературы из школьной программы – за ненадобностью: «Кому он нужен, этот Ленский?» Деятели культуры во главе с академиком Д.С. Лихачёвым выступили в печати с доказательствами абсурдности депутатских инвектив. Инцидент исчерпан? Увы!

В 2001 г. журнал «Огонёк» опубликовал интервью с М. Черемисиновой, автором диссертации «Латентная гомосексуальность в русской классической литературе».

Несколько цитат: «… берём конкретно наших литературных героев: Онегин – типичный кидальщик. Ленский его на самом деле больше интересовал, чем женщины, и убил он его не потому, что хотел заполучить женщину (ему наплевать было и на Ольгу и на Татьяну), а просто из скрытой подсознательной ревности. Этакая собака на сене с пистолетом.

Печорин – тоже кидальщик. Как он с несчастной Бэлой обошёлся, вспомните, и с княжной Мери также».

Обломов и Штольц. «Типичная гомопара! И таких пар, кроме Обломова со Штольцем, в русской литературе видимо-невидимо. Иван Иванович и Иван Никифорович Гоголя. Базаров и Кирсанов Тургенева…Чертопханов и Недопюскин (фамилии-то какие говорящие!), Лежнев и Рудин»…

Главный вывод: «… в русской литературе явный голубой перекос… Но почему-то именно когда речь заходит о классике, то учителя благоговейно закатывают глаза к потолку. Что не может, по моему мнению, не отражаться на психике некоторых впечатлительных учащихся».

И о себе: «…такова судьба настоящего учёного: разрушать стереотипы, чтобы дать дорогу новому. И я совершенно уверена в своей правоте. А вы неужели ещё сомневаетесь?>>

Пока ошарашенный читатель решает, сомневаться ему или нет, многострадальная словесность получает удар от своих. Доктора и кандидаты филологических наук «открыли» новую область литературоведения. В издательстве «Олимп ACT» в Москве ещё в 1997 г. вышел первый девятисотстраничный том «Шедевры мировой литературы. Сюжеты и характеры в кратком изложении». На первой же странице составители заявили: «Перед вами не просто справочное издание, но и книга для чтения. Краткие пересказы естественно не могут заменить первоисточников, но могут дать целостное и живое представление о них». Аналогично и другое издание – «Энциклопедия литературных героев» (М.: АГРАФ, 1999).