– Почему? – решила прояснить этот вопрос я.

– Я буду последним, – довольно шепнул Артур в ответ.

Он мирно сопел рядом, положив одну руку под подушку и обнимая меня другой рукой за талию. Я старалась не ворочаться, но сон как назло не шёл; поэтому я аккуратно высвободилась из его горячих рук и вылезла из—под одеяла. Артур глубоко вздохнул, и перекатился на живот, зарывшись лицом в мою подушку. Улыбка тронула мои губы, я оглядела номер и надела его рубашку, подняв её с пола.

Вспомнив о том, что где—то по—прежнему должны валяться осколки от моих духов, я оглядела комнату в ночном полумраке. Проскакав вокруг кровати и обойдя опасность, я взяла в ванной полотенце и собрала всё с пола, стараясь не издавать лишнего шума. Вряд ли Артур, да и я собственно тоже, обладаем способностями индийских йогов и можем ходить босиком по стеклу.

Закончив с уборкой, подошла к столику у окна и плюхнулась на мягкое сиденье, поплотнее закутавшись в рубашку Артура. Ночной город был полон жизни, но из—за толстого стеклопакета не доносилось ни звука. Я как будто наблюдала немое кино – все эти яркие огни, поток машин на широких дорогах, маленькие фонари на тротуарах и люди, куда—то бредущие в столь поздний час.

Взяла свой телефон и сняла блокировку, посмотрев на двадцать три пропущенных вызова. С каким—то неприятным чувством неловкости я сбросила Даниилу эсэмэску, оправдавшись тем, что уснула, а звук на телефоне был выключен. Не думаю, что он поверит в такое свинство, но это всё же лучше, чем полный игнор. Когда я уже собралась положить мобильник обратно, я увидела в не отвеченных вызовах знакомый номер.

Джексон.

Схватившись за трубку, как за спасательный круг я нервно выдохнула и нажала на значок вызова. Длинные хриплые гудки заставляли нервничать ещё больше, и к тому моменту, когда Джексон снял трубку, я чуть не разревелась.

– Да, – ответил он сонным голосом.

Посмотрев на экран, я убедилась, что в Таллинне сейчас три часа ночи.

– Привет, – полушёпотом сказала я, – Ты звонил.

– Кира, это ты? – Джексон напрягся, – Тебя плохо слышно.

– Секунду.

Подпрыгнув со стула, я быстрым шагом прошла в ванную и плотно закрыла за собой дверь. Включив кран в раковине, я села на край ванной и заговорила спокойным голосом.

– Так лучше?

– Да, – ответил он и сразу же замолчал.

Сквозь тишину на том конце провода, я расслышала шуршание одеяла и скрип пружин.

– Ты по—прежнему спишь на диване? – вырвалось у меня с улыбкой, и я покосилась на дверь, надеясь, что меня не слышно.

– Я как—то сроднился с ним, когда ты жила здесь, – мягко сказал он, – Если честно, то тебя не хватает.

Я закрыла глаза и судорожно вздохнула, боясь не сдержать эмоций. Один только Бог знает, как я держалась весь этот год без него. Как я собирала себя по кусочкам, когда по его просьбе меня уволили из салона; когда он принёс коробки с моими вещами к Натали, даже не удосужившись взглянуть на меня; когда он заблокировал мой номер, и на мои звонки мне отвечал сухой голос автоответчика.

– Если честно, – сипло выдавила из себя я, – Тебя тоже.

Джексон глубоко вздохнул, вызвав в моём динамике громкое шуршание.

– Я такой идиот, Кира, – наконец—то сказал он, – Прости меня. Я не должен был так поступать.

– И ты меня прости, – тихо ответила я.

– Как ты?

– Я – нормально, – задумавшись на секунду я добавила, – Мою рукопись приняли в издательство. Я сейчас в Москве.

– Натали говорила. Ты – молодец. У тебя хорошо получилось.

– Думаешь? – неуверенно спросила я, потеребив кончики волос.

– Знаю. Я же читал.

Я замолчала, думая над тем, что сказать дальше. Джексон не дал мне подобрать нужные слова, и продолжил:

– Кира, я не виню тебя. Просто хочу, чтобы ты знала. Ты ни в чём не виновата.

Кивнув, я смахнула слезу, которая скатилась по моей щеке и тихо ответила:

– Спасибо.

– Я люблю тебя, – едва слышно сказал он.

– Я тебя тоже.

– Когда приедешь… – он коротко запнулся и прочистил горло, – Возвращайся домой. Без тебя волком выть хочется.

– Хорошо, – всхлипнула я, снова вытирая щёки.

– Не реви, а то я тоже расплачусь, – Джексон фыркнул, а потом вздохнул, – Сколько ты пробудешь у восточного соседа? – со смешком сказал он.

– Ещё неделю.

– Я тебя встречу?

– Конечно, да, – улыбнувшись в трубку, произнесла я, – Да. Я сообщу тебе, когда прилетаю.

– Хорошо. До встречи, киса, – проворковал Джексон своим привычным мягким голосом.

– До встречи.

Отключив вызов, я сжала телефон в руке и по моим щекам потекли горячие слёзы. Я не стала их вытирать, давая себе волю прореветься.

Я не знаю, как я справлялась без него. Когда я в первый раз проснулась с криками, перепугав Наташку до чёртиков, боль в моём теле разрослась до невыносимых размеров. Мне казалось, что она заполнила меня до краёв, и одно движение; дуновение воздуха – и я рассыплюсь на части. Развалюсь, разобьюсь, и больше никогда не смогу собраться снова. Как разбитая чашка, которую невозможно склеить. С каждой ночью без него; с каждым новым днём я чувствовала эту боль.

Так больно мне не было даже тогда, когда умер Макс. Эта пустота с двух сторон, которую они заполняли собой – она убивала меня.

И теперь боль отступила. От звука его голоса; от его прощения. Она не исчезла, нет; но стала терпимой. С ней можно было справиться.

Наверное.

Тихий шорох возле двери заставил меня поднять голову и сфокусировать взгляд.

– Опять уснуть не можешь? – сонно спросил Артур, войдя в ванную и присев передо мной на корточки.

Я отрицательно покачала головой и выдавила из себя улыбку.

– Почему ты плачешь? – он протянул руку и дотронулся до моей мокрой щеки, вытирая слёзы.

– Джексон звонил, – ответила я, прижимаясь лицом к его ладони и целуя кончики пальцев.

– Скучаешь? – Артур вздохнул, и поднялся, чтобы сесть на бортик ванной и обхватить мои плечи рукой.

– Мы не общались с ним всё это время, – я положила голову ему на грудь и прерывисто вздохнула, – Весь этот год, – уточнила я.

Артур замолчал и начал поглаживать моё плечо горячими пальцами. Я провела носом по его шее, вдохнув терпкий аромат его тела, и прижалась к нему чуть теснее. Он подхватил меня на руки; а потом просто встал и пошёл со мной на руках обратно в комнату. Мягкие подушки коснулись моей спины; матрас прогнулся под нами; я утонула в его объятиях и медленно погрузилась в сон.

Следующие дни прошли, как в тумане. Розовом, сладком, словно клубничный зефир, тумане.

Он проводил со мной всё своё свободное время. Он показал мне Кремль с его Спасской башней, соборами и Царь—колоколом. Мы прошлись по Красной площади, и заглянули в мавзолей, откуда я вылетела бледная, как смерть. Ну, или с оттенком серости на лице, как у товарища Ленина.

Он показал мне Новый Арбат ночью, и я почувствовала себя героиней фантастического блокбастера – все эти огни и мерцание, слайды и вывески, тонны стекла и бетона. Для меня, жительницы города, в котором высоток насчитывается ну, штук восемь, наверное, это было – как шаг в будущее.

Я влюбилась. Влюбилась, пожалуй, впервые в жизни; бесповоротно и без оглядки. Я влюбилась в эти горячие сильные руки; в улыбку, из—за которой меня бросает то в жар, то в холод; в ровные интонации голоса и в короткий жест рукой, когда он поправляет свои длинные золотистые с рыжинкой волосы.

Влюбилась, дура. Влюбилась в этот огромный город; в эти проспекты, по которым мы гуляли вдвоём среди ночи. Влюбилась, забыв обо всём на свете. Влюбилась…

– Мы идём в клуб, – сказал Артур в один из наших совместных вечеров.

В руках у него был знакомый мне серый пиджак и чёрный бумажный пакет. Он вошёл в номер, коротко поцеловав меня в макушку; и протянул его мне, скомандовав привычными интонациями:

– Надевай.

– Что там? – тонкий картон зашуршал под моими пальцами, и я заглянула внутрь.