Глава 4

На следующий день, сонная, бледная и злая, я сидела в гостиной и пыталась сосредоточиться на вязании очередного пледа. Или все-таки заняться вышивкой и доделать того нелепого пуделя на сумочке?

Кого я обманываю? Пудель? Плед? Ссора с кухаркой? Необходимость сделать ремонт и поменять обои в гостиной или столовой? О чем еще подумать, чтобы выветрить из головы ночной кошмар?

Я не могла вспомнить ничего из своего сна. А утром осталось только чувство безысходности, неотвратимости расплаты.

Очень хотелось сходить в церковь. Покаяться, помолиться, поставить свечку. За свою душу. И за Ларкинса, где бы он ни оказался. Может тогда ужас содеянного померкнет? Меня медленно убивала необходимость делать вид, будто ничего не произошло.

Я угрюмо посмотрела на то, что натворили с пряжей мои руки. И спешно начала распускать уродливую вязку.

Из открытого окна донесся чистый искренний смех.

Теплая солнечная погода располагала к прогулкам на свежем воздухе, вот и Лаура с самого утра гуляла по саду, обещав принести цветы к ланчу. Именно ее голос я услышала. И она была не одна.

Сестра в светлом небесно-голубом платье шла по дорожке к дому в компании двух мужчин, ведущих под уздцы лошадей. Барон Оскар Эрттон улыбался в ответ и, кажется, рассыпался в комплиментах. Граф Мансфилд был как всегда безупречен и холоден.

– Отец! У нас гости! – закричала я в надежде дозваться. Он с утра закрылся в кабинете и не спустился к завтраку. – Бетти! Приготовь чай! – на ходу бросила я нашей единственной горничной. Обязанности хозяйки дома на миг вытеснили из головы все переживания. Кроме одного.

Красиво ли я выгляжу?

В маленьком холле я взглянула на себя в огромное напольное зеркало. В старинной раме отразилась высокая девушка в простом ситцевом платьишке в мелкий цветочек. Темные волосы были собраны в гладкую прическу. На невероятно бледном лице лихорадочно блестели серые глаза. Запуганная тень. А ведь могла быть похожа на бутон розы…

За моей спиной отображались лестница на второй этаж, двери в гостиную и столовую, часть стены с акварелями, нарисованными еще в юношестве.

Вдруг в той, зеркальной, столовой промелькнула густая серая тень. Через удар сердца она появилась в отражении двери в гостиную. Повернула ко мне голову. И с душераздирающим визгом хлынула ко мне.

Как потом оказалось, кричала я. Перед тем как упасть в обморок.

Джеремайя Мансфилд сорвался на бег за миг до того, как в домике закричала девушка. На крыльцо он взлетел, перепрыгнув через несколько ступенек, рывком распахнул дверь, создавая в левой ладони огненный шар.

И сразу же развеивая боевое заклинание. К счастью или нет – не понадобилось.

В полутемном холле перед зеркалом в человеческий рост лежала в обмороке юная леди.

Маг присел рядом на узорчатый паркет, нащупал биение пульса и перешел на второе зрение, просматривая ауру несчастной.

Изабелла в незамысловатом домашнем платье в трогательный цветочек, бледная, с прохладной кожей вызывала нерациональное желание защищать и оберегать. Ее стойкость, гордость и рассудительность восхищали. А трезвость ума прятала ранимость и эмоциональность.

Сейчас ее биополе было похоже на рваный саван. Спутанные нити ауры, кое-где оборванные, с узелками, пятнами…Даже без полного сканирования становилось ясно: за последние несколько дней или недель на девушку было оказано как минимум три сильных магических воздействия. Их характер и окраска указывали на незаконную природу вмешательства. Лечение зубов или отвод глаз подобных следов не оставляют.

– Белла! Что с тобой? – в дом влетело голубоглазое недоразумение по имени Лаура.

Я пришла в себя на низеньком диванчике в гостиной. Окна были распахнуты, портьеры раздвинуты, пропуская в комнату свежий воздух и солнечный свет. С тихим стоном приоткрыла глаза и попыталась дотронуться до висков. Как ни странно, но голова совсем не болела. Я казалась себе такой легкой, почти невесомой.

– Белла! Как ты? Разве можно так нас пугать?!

В креслице сидела взволнованная Лаура со стаканом воды. Рядом стоял барон Эрттон. Слышалось шуршание юбок горничной.

– Как вы себя чувствуете, леди Изабелла? – участливо спросил барон. – Джеремайе пришлось немного подправить вашу ауру. Вы были очень слабы.

Слегка повернул голову я заметила графа. Он стоял около окна, массировал кисти рук и хмуро смотрел в сад:

– Простите, леди, я не целитель. Вы, наверное, сейчас ничего плохого не ощущаете, но я бы рекомендовал не затягивать с визитом к доктору.

– Благодарю, сударь, не стоило беспокоиться.

Мансфилд странно взглянул на мою скромную персону, но обмен любезностями прервал вошедший в комнату отец.

Он рассеянно справился о моем самочувствии, пожурил: мол, не берегу я себя совсем, поздоровался с гостями. Потом джентльмены удалились под предлогом обсуждения каких-то соседских дел.

– Что со мной? – спросила я, когда мы остались с сестрой одни.

– Не знаю, – пожала плечиками Лаура. – Его Милость только сказал, что у тебя аура в плохом состоянии. Ты слишком перенервничала. Я заварю тебе успокоительный чай вечером.

Говорит и задумчиво так на дверь смотрит.

– Белла, а тебе не интересно, о чем они будут разговаривать…

– Лаура! Даже не думай!

– Я не думаю, я предлагаю! – парировала авантюристка. – Они ведь в отцовский кабинет пошли. А из музыкальной комнаты можно подслушать и, если повезет, то и подсмотреть. Ты ведь знаешь, как.

Она помогла мне встать, поправила платье. Медленно и осторожно поднялись на второй этаж, вошли в небольшую комнатку с обоями персикового цвета. В центре стоял клавесин на трех гнутых ножках. Были еще кресла с гобеленовой обивкой, низенький столик, а общую с кабинетом отца стену занимал камин, с потемневшей от времени мозаикой на дымоходе: конный рыцарь в когда-то белых доспехах пронзал копьем грязно-алого дракона. На морде чудовища был написан полный и настоящий буддийский дзен. Что бы это ни значило.

Да, мне тоже было любопытно. Я нажала на неприметную загогулинку на декоре камина. Часть стены послушно отъехала в сторону, открывая каморку, в которую две дамы в пышных юбках поместились благодаря честному слову и гибким кольцам турнюров.

Теперь можно было услышать все происходящее в кабинете отца. А если скрючится и припасть к двум щелочкам, то даже что-то и увидеть.

Кто и когда сделал здесь потайную комнатку, оставалась для меня загадкой. Открыть скрытую дверь могла только я. Лаура много раз пыталась. И со мной и без меня, но результат был одинаков: дракон нагло щурился, а стена оставалась недвижимой.

В кабинете отца тихо мужчины уже расселись по креслам, откупорили вино и уже выпили по бокалу. Ого! Гостями была принесена бутылка Мuscats de Mireval, целебного нектара королей. Да от такого подарка и трезвенник не откажется! Щедрость объяснялась просто: барон пил мало, граф едва пригубил дорогущее вино, а вот отцу подливали часто и не жалея.

– …Уильярд… вы, значит, ведете свой род от того самого Феликса Мерлина Уильярда?

Да, знаменитый великий маг древности был нашим предком. Настолько далеким, что от его силы в нашей крови ничего не осталось. Ни от силы, ни от величия, ни от могущества. По законам, все потомки магов должны по достижении пяти и пятнадцати лет проверяться на наличие магических способностей. Но ни у меня, ни у моих сестер магии не было ни капли.

– Магия давно оставила наш род, милорд.

– Джон, – укоризненно проговорил Мансфилд, вновь наполняя бокал. – Мы же договорились. Для вас я Джери.

Вот ведь! Змей-искуситель! Как прийти и задать вопросы напрямую, так он не при исполнении. А как напоить человека до невменяемости и все выведать, так всегда пожалуйста!

– Хорошо, Ваша.. хм… ну Джери.

– Еще выпьем? За знакомство? Пусть и при трагических обстоятельствах.

Звякнули хрустальным звоном бокалы.

– Да. Смерть его была ужасной, – пробурчал отец, глядя в наполненный бокал. Как можно наклюкаться элитным вином до состояния зеленых демонят? Или опять Мансфилд подколдовывает? А говорят, что маги дают клятву не использовать силу без причины. Или как в поговорке нашей бабушки: если есть закон, то найдется и способ его не исполнять?

– А для вас, наверное, шок. Вы ведь видели его последним, – голос графа, был скучающим, будто его совсем не интересовала провинциальная трагедия, но чего не сделаешь, чтобы поддержать приятную беседу за бутылочкой хорошего вина.

Рядом в нетерпении завозилась Лаура. Пришлось шикнуть, из-за ее сопения плохо слышно.

Отец тяжело вздохнул, залпом выпил вино и приступил к рассказу…

Джон Леонард Уильярд терпеть не мог привычку старика Ларкинса начинать разговор за три шага от двери. Но приходилось улыбаться и отвечать. А еще раздражала до зубовного скрежета его манера договариваться быстро, по существу и без всяких поблажек. Наверняка, своим монашкам он и улыбается, и входит в положение, и не жалеет лишней монеты.

Вот и тогда Ларкинс не стал тянуть.

– Я более не заинтересован в предоставлении залога, – старик открыл большим ключом дверь в кабинет.

– Как? Мы же договаривались! Мне нужны деньги!

– Тише! Я сказал, что не буду брать в залог Сосновую рощу. Но у меня есть более выгодное предложения. Отдай за меня Изабеллу. Без приданного. Наоборот, я сам тебе денег за нее дам. В восточных странах есть такой обычай: за невесту платить калым. Очень удобная традиция для разорившихся отцов, – Ларкинс засмеялся скрипучим смехом, и они вошли внутрь. – Долговые расписки тоже верну. Будет тебе свадебный подарок.

Уильярд задумался. Вариант для средней дочери вырисовывался вполне удачный.

В кабинете ярко горел камин. Трещали дрова. Пламя остервенело грызло дерево, разбрасывая искры. Причудливые тени плясали по стенам. В углах притаилась тьма. Джон Леонард поежился. Было холодно, как зимней ночью в поле. Казалось еще чуть-чуть и на обоях появится иней.