Придыхание. Под этим фонетическим явлением понимается продолжение взрывного звука, когда он продлевается не за счет включения голоса, а за счет истечения из полости рта струи воздуха. Для русского языка придыхание не характерно. Если же в русском языке на письме хотят передать придыхание чужого языка, обычно ставят после согласного звука букву Х. Но такого звука в чужом языке нет, это лишь символ придыхательного звука. Например, популярную в Индии фамилию по-русски записывают как Сингх. На самом деле, последним звуком является придыхательный согласный Г^Х, а не два звука ГХ, что довольно сложно произнести.

Достаточно богат на придыхания узбекский язык. В свое время председатель Президиума Верховного Совета СССР Рафик Нишанович Нишанов, узбек, говорил по-русски с сильным узбекским акцентом и предлагал «п^хиринимат^х», то есть «принимать», новую «к^ханисититутию» («конституцию»). По мнению Олжаса Сулейменова, наличие придыхания как раз характеризовало огузо-кыпчакскую группу тюркских языков, то есть тех тюркских народов, которые вторглись в Европу.

Придыхательными были именно звуки П^Х, Т^Х и в меньшей степени К^Х. В германских языках они во многом сохранились. Это видно при сравнении русского прочтения немецких слов и их настоящего немецкого произношения. Например, русские, увидев немецкое слово «Gut», читают его «гут», тогда как немец произносит «кут^х». Слово «binden» немец произносит «п^хинден». Точно так же глагол «kennen» по-немецки следует произносить «к^хеннен». Те же явления до некоторой степени характерны и для английского языка. Однако звук Т^Х в нем перешел в межзубный звук «th», и там, где немцы говорят «diese» («диизе» – «эта»), англичане произносят «this» («эта, этот, это»). А сочетание «ph» и по-английски, и по-немецки произносится как Ф, например: «philosophy» как «философи».

Это очень специфический признак; достаточно было бы наличия его одного, чтобы выявить сходство между германскими и тюркскими языками.

Переход Ч в Ц. «При характеристике карачаево-балкарского языка приводится в качестве отличительного признака ч > ц [14, с. 240–280], явление не специфическое и встречающееся в других тюркских языках» [22, с. 111]. Иными словами, переход звука Ч в звук Ц характерен для многих тюркских языков.

А как же с германскими языками? На первый взгляд характерен вроде бы обратный переход. Так, слово «церковь» звучит по-английски как «church» («чёрч»). Вместе с тем во всех программах фирмы Microsoft для славянских языков переход из редактора Word в издательский редактор PageMaker сопряжен с переделкой графемы Č (Ч) в графему С (Ц). Я с этим неоднократно сталкивался, становясь из Чудинова Цудиновым. Поэтому предпочитаю не использовать знак Č. Между прочим, все сербские, хорватские, боснийские и словенские фамилии, кончающиеся на -ИЧ, при такой замене начинают оканчиваться на -ИЦ. Понятно, что разработчики фирмы Microsoft сделали это не случайно, а для того, чтобы прагматичные американцы не вникали в тонкости славянских звуков. Несмотря на то, что для славян это крайне неудобно и даже противоестественно, это вполне устраивает американских пользователей. Понятно, что это американское «удобство» продиктовано определенными законами английской фонетики.

Закрытый слог. Еще одно, весьма важное фонетическое свойство тюркских языков заключается в строении слова: там преимущественно встречается деление на закрытые слоги. Мы уже видели, что русское слово «руна» (слоги тут открытые, то есть оканчиваются на гласный звук: «ру-на») превращается в тюркское слово «урун» (слоги тут закрытые, кончаются на согласный звук или представляют собой один гласный: «у-рун»). То же самое мы видим в названии племен: «ор-хон», «кып-чак», «о-гуз» и т. д.

Деление на закрытые слоги в германских языках присутствует в английских правилах переноса. Возьмем, например, английское слово «proceedings» (продолжающееся издание, альманах). С точки зрения русских правил переноса это слово необходимо было бы разделить на слоги так: «про-сии-дингс». По-английски, однако, действительно приставку «про» следует отделить, однако внутри слово делится иначе: «сиид-ингс». Точно так же следует делить и другие слова: rev-ol-ution, pop-ul-ation и т. д.

Промежуточные выводы. Как видим, в области фонетики схождения достаточно многочисленны; я привел примеры шести различных фонетических явлений, однако их может быть и больше. Некоторые из них оказываются настолько специфическими, что говорить о случайных совпадениях не приходится.

Грамматические данные. Здесь сравнение оказывается более сложным, поскольку исходный грамматический строй германские языки не сохранили, перейдя на чуждую для них грамматическую систему. Тем не менее определенные черты начального германского языка-основы определить можно.

Аналитичность. У В. Н. Жирмунского имеется целый раздел под названием «От флексии к анализу» по отношению к германским языкам. В нем, в частности, говорится: «При аналитическом строе (по крайней мере в тенденции) предметное значение слова совершенно отделяется от синтаксических связей и отношений, выражаемых особыми формальными элементами (словами-префиксами). Однако в чистом виде аналитический строй не представлен ни в одном из существующих языков: он вырастает из противоречий флективного строя и в разной степени отягчен пережитками флексии. Языки французский и в особенности английский могут служить примерами гораздо более последовательного развития анализа; напротив, современный русский язык представляет в этом отношении более архаический тип, в основном сохраняющий флексию, несмотря на наличие элементов аналитической структуры (предлогов, вспомогательных глаголов)… Причину этого явления обычно усматривают в фонетической редукции окончаний. С точки зрения компаративистов благодаря редукции было разрушено первоначальное богатство флективных форм европейского “праязыка”; сложное и дифференцированное разнообразие окончаний сменилось бледностью и однообразием; чтобы частично восстановить утраченное, вводятся в употребление слова-префиксы, характерные для аналитического строя. Основная парадоксальность этой концепции, до сих пор господствующей в западной лингвистике, заключается в том, что прогрессу мышления (содержания) в общем ходе исторического процесса сопутствует регресс и деградация приемов языкового выражения (формы)» [52, с. 336–337]. Напомню читателю, что в типологической классификации языков мира выделяются изолирующие, или аморфные, языки типа китайского, у которых отсутствуют всякие типы словоизменения (они же могут называться аналитическими), далее, агглютинативные, или агглютинирующие, например, тюркские языки или языки банту, где существуют и словообразование, и словоизменение, но строго фиксированные, без изменения корня и самих морфем. Есть также языки флектирующие, наиболее сложные, где и корни, и морфемы могут изменяться, а склонения и спряжения быть фонетически и семантически не мотивированными. К ним относятся, например, славянские языки. Назовем еще языки инкорпорирующие, где в состав глагола вводятся другие члены предложения, сюда относятся чукотско-камчатские языки и языки американских индейцев, однако они нас интересовать не будут.

Заметим, что тенденция к аналитизму вовсе не означает переход к аморфным языкам, что и подчеркивает В. М. Жирмунский: «Грамматический строй английского языка иногда сравнивали с аморфным. Сопоставление это имеет совершенно внешний характер. Аморфный строй (исторически наиболее примитивный) в принципе не имеет формальных элементов для выражения грамматико-синтаксических отношений: синтаксическая функция слова и тем самым принадлежность его к той или иной грамматической категории определяется порядком слов, по необходимости – весьма диффузно; наличие небольшого числа значащих слов, употребляемых как формальные элементы, не меняет общей картины. Напротив, аналитический строй характеризуется развитой и дифференцированной системой самостоятельных формальных определителей, стоящих перед каждым словом, которые могут выражать самые сложные отношения между предметами или понятиями. Благодаря наличию этих грамматических показателей английское слово не аморфно, как китайское, а полиморфно: слово hand может обозначать существительное и глагол (a hand – to hand), но грамматические категории глаголов и существительных отчетливо различаются, как и система склонения имен и спряжений глаголов. По сравнению с флексией аналитическая система является более прогрессивным типом развития грамматического строя, наиболее полным и законченным выражением той стадии языкового мышления, которую Н. Я. Марр называет “технологической”. Тенденция к развитию аналитического строя, осуществленная более или менее последовательно, наблюдается в большинстве языков флективного типа. Причину этого явления обычно усматривают в фонетической редукции окончаний» [52, с. 336–337]. В данном отрывке редукции окончаний В. М. Жирмунский противопоставляет возникновение слов-префиксов А или ТО, которые начинают различать существительное и глагол. В отличие от падежных окончаний, свойственных каждому падежу, каждому числу и еще зависящих от типа склонения, слова-префиксы всегда одни и те же. Но именно это и характеризует агглютинативные языки! Таким образом, термин «аналитические языки» оказывается эвфемизмом для табуированного названия «агглютинативные языки».