Анна прижала к моей рассеченной брови скомканные трусики, сильно пахнущие дезинфицирующим раствором, потом еще полила на них из бутылочки.
– Шелковые? Ну, прямо очень нежные, – не удержался я.
Мини засмеялась, а Дейв, как раз вернувшийся к нам, буркнул что-то про неработающий Интернет.
– Даже не надейся, что и тебе перепадет, Дейв. Для такого бельишка надо как минимум расквасить – ай! – пол-лица.
Анна в очередной раз с силой промокнула мне рану, полилась кровь.
– Анна, ну не то чтобы мне было больно…
Дейв вышел из магазина.
– Ни один телефон не работает, – донесся его голос.
– А почему тогда горят некоторые лампы? – спросила Анна, продолжая вытирать мою кровь. Делала она это безо всякой нежности – промакивала резко, будто клевала: с таким же успехом я мог вытереться и сам.
Дед в моем возрасте уже сражался на фронтах Мировой войны – интересно, не попадалась ли ему английская медсестра вроде Анны: красивая и безжалостная, знающая свое дело и неприступная?
– Наверное, это аварийное освещение, – предположил я.
Анна как раз прижала импровизированный тампон к моей ране.
– Видишь, горят не все лампы. – Я указал на тусклые люминесцентные светильники у нас над головами. – Думаю, где-то в подвале стоит генератор. Слушай, Анна, ты что, специально стараешься сделать мне побольнее? Если да, то у тебя отлично получается.
– Мини, поищи в аптечке пластырь. – Анна никак не отреагировала на мои слова, но все же стала обращаться с моей раной несколько бережнее. Часть шелковой детали туалета выскользнула у нее из пальцев и закрыла мне лицо.
– Ни фига себе размерчик! Прямо розовые паруса, – съязвил я.
Девчонки прыснули от смеха. Анна оторвала кусок пластыря, освободила мне глаза и стала заклеивать рану; ее лицо было совсем рядом с моим, одной рукой она прикладывала пластырь, другой прижимала его к моему лбу. От напряжения у нее приоткрылся рот – губы пахли клубникой.
– Так, оторваться не должно, но все равно придерживай рукой, пока кровь не остановится.
Я взял у нее сослуживший столь странную службу клочок нижнего белья и прижал к рассеченной брови. В витрине было видно наше с Анной отражение: интересно, были бы у нас шансы при других обстоятельствах?
Я скосил глаза на прижатые ко лбу трусики:
– Неужели тебе их не жалко? И все ради меня?
В ответ я получил довольно ощутимый толчок в плечо – даже ранение не спасло. Анна отошла, села на пол чуть вдалеке и стала смотреть на входные двери.
Вернулся Дейв с большим черным факелом. Заметил, что я прижимаю к голове ярко-розовые женские трусики, и даже не нашелся что сказать.
– Анна пожертвовала, – ляпнул я и засмеялся над собственной шуткой.
– Ни один телефон не работает. Электричества нет. Мобильной связи тоже. И людей нет – только мертвый старик продавец в кондитерской: наверное, у него сердце не выдержало.
– Да уж, сладкая смерть, – попытался я разрядить напряжение.
Дейв посмотрел на меня так, будто я оскорбил, как минимум, президента США: совсем как в первый день в лагере, когда я отпустил про главу страны едкую шуточку. Вообще, ничего против американского президента я не имел, так, вышло случайно.
– Ляпнул не подумав, извините, – попытался я сгладить неловкость, но как-то не очень получилось. Привычка язвить всегда и везде снова подвела меня.
Потом я вспомнил о тех людях, что гнались за нами, о пустом, бессмысленном взгляде мистера Лоусона, и улыбка сползла у меня с лица.
– Так, надо искать помощь. Где-то должны остаться люди, спасатели уже, наверное, вовсю работают. Как думаете?
Дейв отрицательно покачал головой.
– Почему, Дейв?
– А потому, что они уже давно были бы здесь. С момента атаки в метро прошел как минимум час. Посмотрите вокруг: всё разрушено, всё и везде. А полиции до сих пор нет – так не бывает в Нью-Йорке. Уже давно должны были прилететь вертолеты, примчаться пожарные и полиция с сиренами.
Дейв был прав. В каждом манхэттенском квартале на улице дежурила как минимум одна полицейская машина, готовая немедленно примчаться по тревоге. Черт, да только на Центральном вокзале я видел не меньше сотни солдат Национальной гвардии…
– А почему мы не пошли на Центральный вокзал? Помните, сколько военных там было утром? – спросил я.
– Было, потому что в город приезжал с визитом президент. Военные вместе с дополнительными нарядами полиции дежурили на вокзале всю неделю.
– Так пошли туда, – вскочила Анна. – Тут ведь недалеко? А там еще ООН рядом.
Дейв посмотрел на вход и кивнул.
– Мы сейчас на Сорок третьей улице. Значит, чтобы выйти к вокзалу, нужно повернуть направо, пересечь Пятую авеню и Мэдисон-стрит.
– А далеко идти? – спросила Мини, дрожа от холода и кутаясь в шарф. На пол с нас натекли самые настоящие лужи, одежду можно было выжимать.
– Бегом – пять минут, шагом – десять, – прикинул Дейв.
– Значит, побежим, – сказала Анна.
Я кивнул. Девочки облегченно вздохнули. Мы застегнули куртки под самое горло. Свой импровизированный бинт я выбросил в мусорную корзину. Анна положила аптечку в рюкзак – наши мы потеряли еще в метро, и она единственная была с рюкзаком, – подтянула лямки.
– Давай? – Она протянула руку за фонариком, который держал Дейв.
Он отрицательно покачал головой и перехватил фонарик поудобнее. Мне сразу стало спокойнее: Дейв держал фонарь крепко, даже жилы на руке проступили.
– Подождите, – вдруг сказала Мини, когда мы направились к выходу. – А что, если там… ну, если там будут эти?
Все молчали.
– Они… они пили из людей. Почему, зачем? Что с ними случилось?
Я взглянул на остальных – на лицах та же растерянность, что и у меня.
– Не знаю, Мини, – постарался сказать я как можно спокойнее. – Но и сидеть здесь целый день не имеет смысла. Нужно найти остальных…
– Но…
– Если вдруг мы встретим людей, которые покажутся нам подозрительными, мы просто убежим, договорились? – Я произнес эти слова уверенно, будто знал ответы на все вопросы. – Дейв, до Центрального вокзала нам бежать два квартала, так? Давай назначим запасной аэродром.
– Какой еще аэродром?
– Ну, подумай, где еще будет безопасно, если с вокзалом не выйдет.
Мне показалось, что я вижу, как в голове у Дейва завертелись шестеренки…
– Может, в библиотеке? Она как раз недалеко от вокзала. Или можно выбрать один из небоскребов на Пятой авеню – оттуда будет хорошо видно город.
Я кивнул и направился к выходу. Мы с Дейвом приподняли и немного отодвинули скамейку, чтобы освободить дверь.
Пропустив остальных вперед, я вышел последним. Дейв махнул рукой в нужном направлении, и мы побежали – я позади всех.
Думать о том, что делать, если на вокзале нет ни полиции, ни военных, не хотелось. А потом мы свернули за угол, и открывшаяся картина поразила меня… Стало понятно, что на вокзале искать нечего – нужно думать, где спрятаться.
3
Я все же думаю, что это был теракт, – сказала Анна. Других предположений у нас все равно не было, поэтому мы молча согласились.
Возле Центрального вокзала мы увидели людей – мертвых людей, много мертвых людей. Они лежали странно, образуя гигантский веер, будто из дверей их вынесло потоком воздуха адской силы. На месте дороги красовалась огромная воронка; из-за груд асфальта, гравия, бетона перебраться через нее было совершенно нереально.
Я поднял голову: от роскошного отеля «Гранд Хаятт», раньше возвышавшегося над зданием вокзала, сохранился лишь остов. Стекла повылетали, обнажив бетонные перекрытия, которые кое-где висели на кусках арматуры, от неоновой вывески осталась только первая буква.
Здание вокзала было похоронено под тысячами тонн стекла и бетона, из этого месива валил густой дым. С одного из верхних этажей отеля вдруг свалился матрас и, паря как осенний лист, не спеша опустился на землю, смешался с обломками.
Мини и Анна подошли ближе ко мне, я повернулся к Дейву: