Кэнсин вернулся через две недели. Я уж думала, что брошу эту дурацкую затею и не буду сюда ходить. Ну его. Зачем это мне?

Он сидел на том самом месте, и ждал.

— Привет! — увидев меня поднялся, как ни в чем не бывало, помахал мне рукой. — Как дела?

— Где это ты пропадал? — сурово поинтересовалась я, решила устроить ему грандиозный разнос.

— Прости, меня тут в командировку отправили неожиданно, не успел предупредить. Но я по тебе очень скучал.

Улыбнулся так обезоруживающе… развел руками. Я сразу простила.

Однажды, на лодке, мы заплыли к самому краю карты — невероятно, просто нереально далеко, плыли целую ночь. Он греб, я сидела на корме и любовалась водой. Подумалось, у него, наверно, все руки уже отваливались, вертеть эти джойстики… впрочем, может комбинация клавиш стоит, но все равно, долбить так всю ночь.

— Давай, я погребу, — предлагала несколько раз.

Он качал головой и улыбался.

— Нет уж, раз я взялся катать девушку на лодке, то надо честно катать и не отлынивать.

Под конец мы почти не разговаривали, он только сосредоточенно работал веслами, а я, кажется, задремала.

Наконец, мы уперлись в прозрачную стену.

— Эй, Рыська! проснись! — довольный Кэнсин встал в лодке, выпрямился, постучал о стену кулаком, она ответила гулким звоном. — Вот он, небесный свод!

— Точно, — усмехнулась я, сонно потерла глаза. — Всегда знала, что мы тут под колпаком, и никуда нам отсюда не деться. Там, снаружи, ничего нет.

Он вдруг от чего-то нахмурился, отвернулся. Молча сел.

Вот и приплыли.

Скоро утро, мне на работу… ему, наверно, тоже…

— Слушай, может быть встретимся, как-нибудь? — вдруг спросила я. Как-то даже сама от себя этих слов не ожидала. — Давай? Встретимся, на самом деле? Ты где живешь?

Он, кажется, растерялся.

— В другом городе.

— В каком другом? Ты знаешь разве, где я живу?

— Да, ты же говорила — сказал он. — Не помнишь?

Что ж, может быть. Я много болтаю.

Значит далеко. Хотя мне всегда казалось, что он должен жить где-то рядом… глупо, наверно. Я сама все выдумала себе. Я люблю выдумывать то, чего нет. Может, это от одиночества?

— Слушай, Кэнсин, а может быть ты просто не хочешь встречаться? Боишься? — мне вдруг стало смешно и страшно одновременно. — Может быть ты малолетний прыщавый подросток? Или того хуже — маленькая девочка? Какой ужас!

— Нет, — он широко улыбнулся, — вот уж нет! Я не девочка, а мальчик, это совершенно определенно. И вообще даже взрослый дядька, двадцати девяти лет.

— Тогда, может быть, у тебя жена и трое детей?

— Нет, — он покачал головой, смотря мне прямо в глаза. — У меня нет жены.

Мне показалось — в его глазах тоска. Черт возьми! Нет! Да! Я знаю! так тонко мимику не передать, лишь только простое, условное — улыбку, артикуляцию, подмигивание… но мне казалось… конечно, все это происходит у меня в голове, я не вижу этого, мне только кажется. Вечно я все выдумываю себе!

И все же…

Он всегда избегал говорить о настоящем, молчал, отшучивался, словно какой-то тайный агент. Я только знала, что его зовут Дима, и все. Не знала даже, чем он занимается. И это никак не давало покоя. Сама о себе я рассказывала много и легко, а он слушал.

— Знаешь, мне иногда кажется, что ты не человек, а какая-то хитрая программка, — тихо сказала я, голос неожиданно сорвался, я облизала губы. — Иногда мне кажется, что ты просто не существуешь в реальном мире.

Сказала, и у самой что-то сжалось внутри, холодное… Вдруг, это так и есть?

— Мне тоже иногда так кажется, — сказал он, губы попытались растянуться в улыбке, но не вышло.

— Не говори глупостей! — фыркнула я. — Что я, не отличу человека от бота?

— Ладно, не буду, — согласился он.

Я больше не решалась его об этом спрашивать. Не хотела. Боялась. Торчала здесь ночами и выходными, приходила на работу не выспавшаяся, с красными глазами, литрами пила кофе. Сколько так может продолжаться? Это не правильно! Невыносимо. Мне с ним было так хорошо, спокойно, весело, интересно… я забывала обо всем.

Он был почти всемогущим богом в этом мире.

Я не сторонник виртуальных романов. Да, это бывает забавно, пока относишься к этому как к игре. Но как только переходишь невидимую черту… Я больше не могу так! Хватит! Я не хочу!

— Я больше не приду, — сказала я однажды.

Мы лежали рядом в траве и смотрели в небо. Он промолчал. Я долго ждала, так хотелось услышать хоть что-то в ответ. Я была уверена, что он попросит остаться, начнет уговаривать… ну хоть что-то. Но он молчал. Я не могла поверить. Я была уверена, что он не позволит мне так просто уйти.

Ну, пожалуйста! Скажи…

— Я больше не приду, — повторила тихо.

— Хорошо, — сказал он.

Механический, безжизненный голос.

Да, голос у него всегда был таким, я просто привыкла и не замечала. Но сейчас вдруг резануло по ушам.

Захотелось плакать.

Вот и все.

Даже не спросит — почему?

Что дальше? Поднялась на ноги, пошла прочь, не оглядываясь. В глазах темнело. Все, все… на этом все, больше ничего не будет. Конец.

Он догнал меня, когда я собиралась было уже отключиться.

— Рыська, подожди.

Поймал за руку, повернул к себе. Я вдруг оказалась совсем близко, лицо к лицу. Лицо у него как живое — несколько крапинок веснушек на носу, легкая ямочка на подбородке, темные глаза. Интересно, какой он на самом деле? Почему-то кажется, вот точно такой же, это его настоящее лицо, как в жизни. У меня тоже настоящее, у меня знакомый художник есть — помог, в точности скопировал. Не знаю, для чего мне это было надо.

— Женя, подожди, — попросил он, едва ли не впервые назвал меня по имени. — Подожди, я хочу поговорить.

Сердце забилось со страшной силой, пытаясь выпрыгнуть. Пожалуйста! попроси меня остаться! Пожалуйста! Пожалуйста, попроси! Я не смогу отказать. Скажи только, что я нужна тебе, и я останусь, даже брошу работу, если нужно… пожалуйста…

— Женя, я все понимаю, — сказал он, — это зашло слишком далеко. Наверно, нам и правда не стоит больше встречаться. Ты права. Ведь это только игра… не обижайся на меня, если что… прости.

Сердце ухнуло и куда-то упало. В груди пустота, холодная, ноющая… вот и все. У меня больше никого нет… я одна. Ведь и не было у меня никого, это все не по-настоящему, не взаправду. Очень хотелось улыбнуться, но губы не слушались, хотелось что-то сказать, но испугалась, что подведет голос. Хорошо хоть он не сможет увидеть моих слез — можно плакать вволю.

— Все было здорово, — сказала я.

— Да…

— Ну… пока.

Он выпустил мою руку.

— Пока.

Я стояла, не в силах сделать шаг в сторону, смотрела ему в глаза.

— Если вдруг захочешь, позвони мне, или напиши. У меня мыло там, в профиле.

Он кивнул.

Не позвонит и не напишет — я поняла сразу.

— Пока.

Со всей дури пнула ногой комп, нажав на ресет.

Вот и все. Завтра зайду, удалю персонажа. Сейчас на это нет сил.

Пол ночи рыдала, уткнувшись носом в подушку.

Почти месяц прошел. Я уже начала нормально спать ночами… правда для этого приходилось засиживаться на работе допоздна, работать за троих, уставая и выматываясь… зато больше я ни о чем не думала. Приходила и тут же заваливалась спать.

На работе смотрели косо. Ну и пусть. Сказала, что рассталась с парнем. Это почти правда.

Как-то вечером, возвращаясь с работы, зашла в магазинчик рядом с домом, и нос к носу столкнулась… короткие темные волосы и темные, почти черные глаза, ямочка на подбородке… Наверно, у меня было такое лицо, что парень тоже опешил.

— Кэнсин? — выдохнула я, сердце остановилось.

Он мотнул головой.

— Что? Нет.

Похоже, он просто не понимал. Я спутала, у меня уже глюки начались от усталости.

— Подождите… — я была готова вцепиться в него, что-то смутное не давало покоя.

— Что?

— Я Рыська…

Он смотрел непонимающе. Боже мой, что я несу. Он никогда не видел меня, не знает… что мне от него надо?

До боли прикусила губу.

— Простите, — всхлипнула, почти испуганно, — простите меня.

Повернулась и побежала прочь.

Дома не могла найти себе места. Мучилась, ходила туда-сюда.

Вдруг поняла, что я знаю этого парня, его зовут Олег, он живет в соседнем подъезде, мы с ним даже в детстве играли в песочнице, он на год старше меня… у него был брат…

Боже… боже мой…

Как же так…

Вот тут разом накатила и накрыла гигантская волна, ударив по ушам, оглушив, до боли… Абсолютным пониманием накрыла. Как же так? Ведь в соседних подъездах живем и ничего не знаем. Большой город, большие дома… все куда-то спешат, у всех дела…

Стало ужасно, просто невыносимо страшно! Хоть кричи, хоть об стену бейся — не поможет.

У него старший брат, Дима, на два года старше, значит сейчас двадцать девять лет. Я видела его как-то давно… да, они очень похожи. Признаться, я думала — этот Дима умер. Не помню, как называется та болезнь, но… мышечная атрофия, прогрессирующая, он даже говорить нормально уже не мог… года три назад, я помню, его в инвалидном кресле вывозили еще во двор. Потом перестали. Маленький, худой, как ребенок, голова безвольно падает на грудь… в командировке был, да… я как раз видела.

Подкашивались ноги и кружилась голова.

Дура я, дура…

В соседнем подъезде.

Он, наверно, тоже меня узнал. Наверно, видел раньше. Там, в игре, у меня было мое же, настоящее лицо.

По щекам текли слезы.

Стояла, замерев, посреди комнаты.

Потом вдруг что-то сломалось, я вскрикнула, кинулась на улицу, побежала, туда… я даже помнила какая квартира. Дверь подъезда открыта… третий этаж, я забежала по лестнице. Остановилась у дверей. Вдруг поняла, что не смогу позвонить. Не решусь. Не найду в себе силы.

Прислонилась к стене спиной, сползла вниз, на пол, сжавшись, обхватив колени руками, уткнулась носом. Слезы… я всхлипнула, сначала тихо, жалобно… потом громче… ничего не могла с собой поделать. Сидела, рыдала почти в голос. Было страшно.

Шум за дверью, тихий скрип ключа. Я едва не подпрыгнула на месте.

Дверь открылась, на пороге стоял Олег… рослый, крепкий парень… мужчина… удивительно взрослый…