Он вздохнул.

— В том-то и проблема: чересчур уж много открывается возможностей. Все же лучше, когда ты ограничен — тогда значительно легче сделать выбор. По правде говоря, меня пока ничто не вдохновляет.

— Это потому, что развод выбил почву у тебя из-под ног. Клер разочаровала тебя. Но ты молод, еще есть время жениться вновь и начать новую жизнь. Ты обратился по верному адресу. Замок Монтелимоне наполнит тебя вдохновением. Мы почти приехали. — Дорога резко сузилась и сделалась круче, а от тени сгущающихся деревьев и кустарников она показалась еще более неровной. Наконец они подъехали к развилке и свернули направо.

— А сейчас мы подъезжаем к воротам. Мы сохранили их в том виде, в котором они достались нам. Они были настолько красивы, что мы просто не посмели их выкинуть! — воскликнула Ромина. — Вот, смотри! Ну разве они не прекрасны?

Ворота были черного цвета и действительно производили впечатление, — именно такими и надлежало быть вратам, предваряющим вход в величественный замок. Хотя Люк не совсем понимал, зачем его родители доставили себе столько хлопот, оставив ворота такими, как есть, тогда как вполне могли бы заменить их электрическими, которые открывались бы простым нажатием кнопки. Выйдя из машины, чтобы распахнуть ворота, он взглянул на подъездную дорогу, которая, петляя грациозной лентой сквозь аллею, обсаженную кипарисами, заканчивалась где-то вдали ярким пятном солнечного света. Там, в этой волшебной вспышке, и стоял замок. Торопя Люка, мать посигналила.

— Ну же, садись, дорогой. Я уже проголодалась.

— Думаю, что более замечательной подъездной панорамы я никогда раньше не видел, — сказал Люк, возвращаясь в машину.

— Ты знаешь, когда мы впервые увидели этот замок, на его месте лежали груды камней и повсюду рос плющ. Парковые заросли просто поглотили эти руины, проникнув во все щели и дав обильные ростки даже в комнатах. Лишь одна из двух башен уцелела, самая гордая и стойкая. Это место казалось таким унылым и заброшенным. Создавалось впечатление, что все здесь умерло навсегда, смирившись с судьбой, подобно прекрасной женщине, состарившейся с годами. Я влюбилась в это место, Люк.

— А как тебе удалось его найти, если, как ты говоришь, хозяин давно тут не жил?

— Совершенно случайно. Я расписывала замок, который находится как раз за Сорренто, а его владелица как-то мельком упомянула об этом месте. Она сказала, что если бы у нее были деньги, то она купила бы его и собственными усилиями возродила к жизни. У нее отличный вкус, поэтому она меня заинтриговала. Я приехала сюда сама и осмотрелась. Дома никого не оказалось. Я позвонила твоему отцу и сказала, что он должен приехать и увидеть все собственными глазами. В любом случае, мы ведь и так подумывали о том, чтобы возвратиться в Италию. Я знала, что это будет невероятный проект для нас обоих. После того как мы всю свою жизнь работали на других, потрудиться на самих себя — одно удовольствие!

Ромина припарковала машину на посыпанной гравием дороге напротив замка. Это строение было выполнено из такого же камня песочного цвета, что и городские дома. Окна, увенчанные витиеватыми фронтонами в стиле барокко, выходили на декоративные железные балконы. Под тяжестью кирпичной кладки на уровне первого и второго этажей кое-где осыпалась штукатурка, а крыша была покрыта розовой черепицей, украшающей две великолепные башни. Замок стоял, приютившись, как в гнезде, среди благородных сосен и ядовито-зеленых кипарисов.

— Пойдем, дорогой, я покажу тебе, что находится внутри.

Дверной проем был широким, выполненным из старого дуба в виде арки. Внутри виднелась еще одна, меньшая по размеру дверь, которая открывала вход в холл, вымощенный огромными квадратными плитами.

— Эти камни подлинные, — сказала Ромина, ведя сына дальше в симпатичный дворик. — Мне стоило неимоверных усилий соскоблить с них слой мха и дерна. И какая находка! — В центре дворика находился каменный фонтан, из которого с ласковым журчаньем постоянно стекала вода. Вблизи стен между окнами в больших терракотовых горшках росли лимонные деревья, а пол представлял собой мозаику из гладкой круглой гальки и плоских квадратных камней. Эффект был ошеломляющим. Однако Люк нисколько не удивился. Его мать, возможно, была эксцентричной особой, но если дело касалось эстетических вопросов, вкус и талант ей никогда не изменяли. Основная часть здания была с высокими потолками, рельефными лепными украшениями и стенами, окрашенными в натуральные цвета бледно-голубого, серого, как утиное яйцо, и пыльно-розового оттенка.

— Я так хотела вернуть этому строению былое великолепие, — сказала Ромина, жестом указывая на гобелены и мраморные камины. — Мы постарались сохранить все, что смогли, в подлинном виде. На это ушло два года напряженной работы. Твой отец и я вложили в это всю свою душу, не говоря уже о кругленькой сумме. Так… А где же мой дорогой гость?

Люк последовал за матерью в гостиную, застекленные двери которой открывали вход на террасу, ведущую в парк. Его удивило, что там в кресле сидел какой-то старик в костюме-тройке, внимательно читающий «Таймз». Он взглянул на Люка поверх очков и очень официально кивнул головой.

— Познакомься, Карадок, это мой сын, — произнесла Ромина, и ее брюки-клеш раздулись, как паруса, когда она скользнула ему навстречу. — А это, Люк, наш дорогой профессор Карадок Макослэнд. — Профессор протянул костлявую руку, настолько скрученную артритом, что она скорее напоминала клешню.

— Прошу, не сочтите за грубость, что я не могу стоя поприветствовать вас, молодой человек, — извиняющимся тоном произнес он с четким английским акцентом, характерным для 50-х годов. — Я хожу с тростью, но она, кажется, убежала от меня! Должно быть, все дело в этой очаровательной девчонке.

— Вентуре, — сказала Ромина, театрально вздохнув. — И она еще наивно полагает, что делает все, как надо, прислонив трость к стене, когда до нее нельзя дотянуться!

— Так вы и есть тот самый знаменитый Люк? — произнес профессор. — Ваши родители о вас очень высокого мнения.

— Они необъективны, — ответил на это Люк, сожалея, что ему приходится утруждать себя разговорами с этим чудаковатым старикашкой.

— Было бы странно, если бы они были объективны. Ну разве здесь не прекрасно?

— Абсолютно с вами согласен. — Люк заметил, как по-домашнему профессор выглядел в этом кожаном кресле. — А сколько вы уже находитесь в замке? — спросил он.

— Да пару недель, наверное. Здесь просто теряешь счет времени. Ваша мать такая превосходная хозяйка, что я не вижу смысла возвращаться домой.

— А профессором чего вы являетесь?

— Истории, — ответил Карадок. — Я специализируюсь на античности. Этот замок, должно быть, представляет собой богатое наследие. И я сказал Ромине, что если я найду переводчика, то приложу все усилия, чтобы раскрыть тайну прошлого. Видите ли, я не говорю по-итальянски, только на латинском языке. Латынь сейчас пригодна лишь в специфических областях, а вообще она бесполезна. Местные жители, похоже, ни слова не знают по-английски.

— Да, это серьезная помеха, — сказал Люк.

— Ну, препятствия можно преодолеть, если для решения вопроса использовать всесторонний подход. И вы как раз оказались в поле моего зрения, молодой человек. Вы ведь наверняка говорите по-итальянски?

— Ну конечно.

— Очень хорошо. Тогда я могу рассчитывать на вашу помощь. Из нас двоих получится отличная команда. — Он причмокнул губами. — Как Холмс и Ватсон! Ну и повеселимся же мы! Мне так нравится распутывать всякие тайны.

Люк уже собирался потихоньку смыться, как вдруг услышал голос матери.

— Дорогой, поторапливайся. Профессор любит перед ленчем немного побыть в тишине, — сказала Ромина, жестом приглашая сына следовать за ней дальше по террасе. Карадок вернулся к чтению газеты, а Люк продолжил осмотр окрестностей, выйдя за матерью на свежий воздух, к солнечному свету.

Там, за длинным столом, откусывая маленькие кусочки гренок по-итальянски, сидела группа незнакомых людей. Люк упал духом. Он ведь уехал прочь, чтобы по возможности избегать общества людей. Он планировал провести время, пытаясь наполнить свою жизнь хоть какой-то значимостью, а не рассиживаться здесь без толку, болтая со стариками.