Перепрыгнув через гниющий ствол дерева, он оказался впереди и правее бегущего оленя. Резкий рывок. И вот прямо перед ним мелькнули тонкие ноги. Круглый черный глаз под острым рогом мгновенно расширился, когда в нем отразилась его оскаленная морда. Его грудь ударила в спину оленя, и тот, издав жалобный вскрик, завалился на бок, взмахнув в воздухе раздвоенными копытами. Миг и зубы сомкнулись на шее, прокусив плотную шкуру и погрузившись в плоть.

Олень судорожно барахтался, пока он левой лапой удерживал его голову с остроконечными рогами и сжимал мертвой хваткой челюсти, чувствуя вырывающийся фонтан крови.

Наконец сердце оленя трепыхнулось в последний раз и затихло. Тело под лапами обмякло и распласталось недвижно на примятой и залитой багровым траве.

Волчье начало в нем жаждало вспороть мягкое светлое брюхо и насладиться еще теплой печенью оленя, но он пересилил этот порыв. Перебарывая себя, он отпрянул в сторону от желанной добычи. Тащить оленью тушу сподручней в человеческом облике. Волчьи зубы не предназначены для того, чтобы волочь по лесу грузное тело.

Сосредоточившись, он закрыл глаза и воззвал к памяти о своем втором обличье. Наполнил мысли ощущениями, воспоминаниями, и потянулся к этому образу. До полнолунья оставалось недолго. Хорошая пора, когда накопленная сила почти не тратится на смену облика.

По всему телу промчалась боль, словно кровь возвращалась в сосуды онемевшей плоти. Теплая волна пробежала по мышцам, опаляя жаром каждую пядь. Кости укорачивались, сплющивались и выгибались. Вытянутая морда обращалась в лицо. Лапы становились ногами и руками. Густые волосы втягивались в поры повсюду, кроме головы. Он неслышно застонал сквозь сцепленные клыки, что притуплялись и втягивались в челюсть, становясь зубами.

Он никогда не смотрел на себя во время обращения. И на других тоже. Это был момент уединения. Несколько мгновений боли, что исчезала спустя секунду, не оставляя о себе даже воспоминаний.

И вот, глубоко вздохнув и наполнив свои обновленные легкие воздухом, он поднялся на вновь обретенные ноги.

Первые секунды всегда трудно привыкнуть к хождению и к изменившемуся миру вокруг. Чувствуешь себя наполовину ослепшим, оглохшим и лишившимся напрочь чутья. Становишься медлительным и неповоротливым. Только вот мысли текут быстрее. Уже не узенький ручей посреди желаний плоти и памяти инстинктов, а полноводная река сознания, с множеством подспудных течений и водоворотов.

Среди всех прочих воспоминаний вернулось и его имя. Ночной Ловец.

Подойдя к туше оленя, он ласково провел пальцами по еще теплой шкуре зверя и попросил прощения у духа убитого животного.

«Не удовольствия ради. По закону природы и Матери-Земли. Благодарю тебя, младший брат. Отправляйся в вечные леса бегать по бескрайним зеленым просторам».

На пару секунд он замер.

Шелест леса стал ему единственным ответом.

«Чистая работа», - Ночной Ловец осмотрел оленя.

Шкура осталась неповрежденной и ее с радостью примут умельцы в стойбище. По молодости же его клыки не раз кромсали животных так, что мастера с негодованием отворачивались от принесенной добычи.

Кусты раздвинулись, и показалась черно-белая морда. Выпрыгнувший оборотень едва слышно рыкнул, оббегая вокруг Ночного Ловца.

«Свои», - Ночной Ловец подумал о том, что не заметил Полуночного Призрака до расстояния броска. А уж что говорить о горожанах с их полумертвыми чувствами…

Внезапно черно-белый оборотень зло зарычал. В своем человечьем обличье Ночной Ловец уже не понимал всего дикого языка. Но уловить предостережение об опасности сумел.

Бряцанье сбруи, запах дубленой кожи, табака и смеси лошадиного и человеческого пота. На прогалину выехало два молодых парня в охотничьих кафтанах и легких беретах. Через седло у ближайшего всадника лежало длинноствольное ружье. А второй придерживал руку возле гарды кавалерийской сабли.

Глянув на нагого оборотня, парни, как один, ехидно ухмыльнулись.

- Браконьеры! - надменно крикнул первый наездник. - Как вы смеете охотиться в лесу его милости сеньора Чезаре!

Рука Ночного Ловца непроизвольно коснулась левого предплечья. В юности, лет эдак пять назад, в него выстрелил заблудившийся молодой охотник. Обычной, не серебряной пулей. Тогда он сбил стрелка с коня, разломал его ружье и изорвал в клочья одежду. Самого всадника не тронул и отпустил восвояси. А несколько дней спустя от старого сеньора Чезаре прибыл гонец с извинениями и мелкими нужными по хозяйству дарами.

«Похоже, старик уже отдал душу Матери-Земле, - угрюмо подумал оборотень. - Он чтил договор и не отправлял так далеко в леса своих людей».

- Это ничейные леса, - ответил он охотникам. - И мы в своем праве загонять добычу.

Полуночный призрак легко рыкнул. Ночной Ловец успокаивающе шыкнул и сдвинулся в сторону, закрывая собой всадников. Он знал задиристый нрав своего родича.

Пошатнувшийся всадник на отпрянувшем коне злобно глянул на оборотней.

- Теперь они принадлежат сеньору Чезаре, - высокомерно произнес второй. - Так что убирайтесь подобру-поздорову. Или думаете, что на вас не найдется управы?

- И кто же отдал вам землю, - с усмешкой спросил оборотень, - если она никому не принадлежала?

- Вся долина Карамуреш управляется Советом Знати.

- И он оставил предгорья в ничейной собственности на века. Тот, кто не живет на земле, не может ей владеть.

- Старые законы переписываются, лесной житель, - фыркнул всадник. - Весь лес до Кривого Ручья отдан сеньору. А ты можешь охотиться восточней. Там огромные территории, на которые никто не посягает. Что тебе потеря одного леса, если вам принадлежат все предгорья.

Но и в интонации, и по лицу чужака читалось: «скоро тебе останется только забиться в дальнее бесплодное ущелье».

- Чтобы переписать закон нужны те, кто его подписывал, - ответил Ночной Ловец всаднику. - Мы обратимся к Совету и барону.

- Ну, удачи, дикий человек, - усмехнулся охотник. - Никто не запрещает тебе надеяться, что Совет найдет время для твоей просьбы.

«Еще одна такая же брошенная опрометчивая фраза и Призрак кинется на этих идиотов. А нас и так не любят горожане», - он хорошо чувствовал волну злобы, исходящую от Полуночного Призрака.

Глядя, как вздыбливается черно-белый мех оборотня, что-то поняли и охотники. Оба парня подстегнули коней и скрылись в кустах.

Парнава. Престольный град Долины Карамуреш

Обтекаемый шестиметровый корпус. Гладкий матовый колпак кабины. Позади остова сложный механизм, в котором неистово крутились шестерни, валы и передачи механизма, дергались поршни в паутине трубок и проводов вокруг парового котла. По бокам машины в цилиндрических обручах вращались лопасти двух пропеллеров, устремляя ветролет вперед и вверх. Им на подмогу приходили могучие заклятья, что поддерживали аппарат в воздухе.

Под машиной мелькали пригороды: дома и сады, утопающие в зелени, затем потянулись городские кварталы, перемежающиеся площадями, что постепенно поднимались по пологим склонам холма, который венчал собой Замок. За громадой величественного, хоть и слегка приземистого и массивного дворца почти сразу начинались предгорья.

- Прибудем через пяток минут, лейтенант, - голова пилота в зеркальном шлеме повернулась к сидевшему в салоне молодому мужчине. - Захватывающий вид, не правда ли, сэр?

- Изумительный, вы правы, - согласно кивнул пассажир, наслаждаясь открывшейся панорамой.

Светлые прямые волосы, открытый взгляд серых глаз и военная выправка. Один из детей Севера, выросший на легендах и вступивший в ряды Ордена с надеждой стать частью этих сказаний. И, пожалуй, те восторженные детские мечты до сих пор вели его по жизни, хотя он уже давно перестал быть неопытным и юным новобранцем.

Ветролет пронесся над рыночной площадью, над остроглавым храмом и завис над выделенным Ордену кварталом.

Прямоугольник десятиметровых стен, облицованных белым мрамором, охватывал казармы, пятиэтажный административный корпус, площадку для винтокрылых машин и выходящее на площадь здание инквизиции, что вонзало в небеса острые шпили готических башен. Весь квартал сверху укрывала частая стальная сетка.