— Счастливчик?!

— Со мною летчики из самых, казалось бы, безнадежных полетов на базу возвращались. Иной раз, как в той песенке, до аэродрома дотягивали, «на честном слове и на одном крыле». Но я тут ни при чем. Пикировщик «пешечка» был самолет надежный. До известных пределов, разумеется.

— А как с учебой в школе?

— Учился на «отлично» без особых затруднений. В пятом классе «заболел» стрелковым спортом, стал со временем отличным стрелком.

— Читал довоенные газеты, Хамид. Дипломы твои видел. Успехи в стрельбе были действительно незаурядные. Участвовал на республиканских, Всесоюзных стрелковых соревнованиях, в международном соревновании Англия — СССР. Стал инструктором стрелкового спорта, получил квалификацию — снайпер...

— Изучаете, значит, мою биографию?.. Таких, как я, миллионы. Каждый воин, отдавший жизнь во имя Победы, каждый ветеран достоин книги. Ведь еще Гейне говорил: «Каждый человек — это целая всемирная история».

— Я и решил рассказать о тебе, Хамид.

— Воля ваша, безбородый аксакал. Об одном прошу: надобно поведать людям и о моих однополчанах. Ах, какие это были замечательные ребята!

— Были?

— Большинство, увы, были. Не забудьте о таких, например, бесстрашных асах, как командир нашего полка Борис Павлович Сыромятников, командир нашей эскадрильи Семен Васильевич Лапшенков...

— Лапшенков погиб, Хамид.

— Знаю, — вздохнул штурман. — На моих глазах это произошло, двадцатого сентября сорок третьего. А месяца за три до моего последнего вылета — Указ был опубликован. Героя Семену Васильевичу присвоили. Посмертно.

— Сыромятников тоже погиб.

Молодой штурман помрачнел.

— Майора Сыромятникова от нас перевели, командиром девятого гвардейского минно-торпедного авиационного полка...

Я взял с полки книгу, полистал, нашел нужное место. Стал читать: «16 октября 1944 года авиация несколько раз атаковала конвой, вышедший из Киркинеса. Завершающий удар в районе мыса Кибергнес нанесли две шестерки торпедоносцев: одна — 9-го гвардейского минно-торпедного авиаполка (ведущий командир полка подполковник Б. П. Сыромятников) и другая — 36-го минно-торпедного полка (ведущий капитан И. Т. Волынкин). Действия торпедоносцев прикрывали 15 истребителей. В этом бою враг потерял 2 транспорта, сторожевой корабль, тральщик, катер и 5 самолетов.

В трех километрах от цели в левый мотор самолета подполковника Сыромятникова угодил вражеский снаряд. Машина загорелась, но командир полка продолжал атаку, выводя другие машины на цель. Когда расстояние до транспорта уменьшилось до 500 метров, самолет Сыромятникова выпустил две торпеды. Направленные умелой рукой опытного летчика, они уничтожили транспорт в 6 тысяч брутто-тонн. Однако, объятый пламенем, упал в море и торпедоносец. Всем членам экипажа флагманского самолета — подполковнику Б. П. Сыромятникову, штурману полка майору А. И. Скнареву и стрелку-радисту старшему сержанту Г. С. Асееву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза»[1].

Воцарилось молчание. Зимнее солнце угасло, ярко сверкали его лучи на заснеженных ветвях, тянущихся к самому окну.

— М-да... — тяжело вздохнул лейтенант. — Какие люди!.. Знаете ли вы, повествователь, что такое атака торпедоносца?

— Торпедоносца?.. Под бомбежками приходилось бывать, а вот...

— Да я не о том. Я хотел спросить, можете ли вы представить, что испытывают люди, находящиеся в торпедоносце?.. Они мчатся на вражеский корабль чуть ли не на бреющем... А транспорт — объект атаки, — и корабли охранения бьют по торпедоносцу из зенитных орудий и пулеметов... Самолет летит сквозь ураганный огонь, сквозь бушующий ад! Какое львиное сердце надо иметь, чтобы не дрогнуть, не свернуть с боевого курса!

— А что, вам, пикировщикам, было легче?

— Наша работа тоже была на любителя. Но я всегда восхищался летчиками-торпедоносцами и топмачтовиками.

— А это что такое?

— Топмачтовики атаковали так же, как и торпедоносцы, на бреющем, не выше топ-мачты вражеского корабля, но сбрасывали не торпеды, а бомбы метрах в трехстах от цели, и эти бомбы, рикошетируя от воды, попадали в борт корабля. Нашу эскадрилью тоже начали было переучивать на топмачтовиков. Инструктор попался веселый, юморист своеобразный. Он так говорил: «Топмачтовик — гроза вражеских транспортов и боевых кораблей. Практически вам гарантировано стопроцентное поражение цели. А то, что вас могут сбить во время атаки, всего девяносто шансов из ста».

— Действительно, своеобразный юморист.

— Честный человек... Как много замечательных людей поглотила война! Напишите о них, непременно напишите.

— Обязательно. И не только о летчиках. Вот узнал кое-что о школьных твоих товарищах. Познакомился с бывшей ученицей пятидесятой школы Татьяной Александровной Ливановой.

— Татьяна Александровна? — удивился лейтенант. — Кто же это?

— Ну, Ливанова... Ливанова!

— Ливанова... Неужели Таня?! — Хамид широко улыбнулся. — Худенькая такая, изящная!

— Хм-гм... Татьяна Александровна весьма почтенная дама. Внук у нее в четвертый класс ходит.

— Вот как!.. Извините. Не верится как-то!.. Почтенная... Дама! Это Таня-то!.. Ну и ну! А была бой-девчонкой. И стрелок классный. О ней даже в газетах писали — в «Пионере Востока», «Еш ленинчи», «Комсомольце Узбекистана».

— О тебе тоже писали, Хамид, — я порылся в бумагах, вытащил вырезку из окружной газеты «Фрунзевен». — Вот, шестого февраля тридцать восьмого годя. Заметка В. Кольцова «Сквозь снег и метель» — об альпинистском штурме безымянной вершины неподалеку от кишлака Нанай членами детского клуба Дома Красной Армии Среднеазиатского Военного Округа. Цитирую: «К утру пошел сильный снег и поднялся ветер. Капитан Лукин собрал совет отряда. Было решено не отступать и идти на штурм... Политрук отряда — юный альпинист Сарымсаков — сделал политинформацию». Ну и так далее. Вершину вы покорили и по этому случаю «редколлегия в составе Сарымсакова, Бурова и Смирнова выпустила стенную газету». А вот — фотография в той же газете группы альпинистов, совершивших под руководством капитана Лукина восхождение на вершину тяньшанского горного хребта. В первом ряду слева мальчуган. Узнаешь себя, Хамид?

— Не так уж много времени прошло. Узнаю, конечно.

— Как это удалось шестнадцатилетнему юнцу попасть в горновосходительскую группу?

— Я был звеньевым в пионеротряде при Окружном Доме Красной Армии. Отряд объединял детей военнослужащих. Мы ходили в походы, бегали, закалялись. Особенно увлекались стрельбой. Активно готовились к труду и обороне. Я, например, выполнил нормативы на значки ГТО, ГСО, «Ворошиловский стрелок»... Как это потом пригодилось! Парнишка я был хотя и худощавый, но выносливый.

— В газетах и о твоих стрелковых успехах немало писалось. Скажи спасибо Танечке. Все вырезки сохранила. И даже кое-какие странички своего дневника мне презентовала.

Я вынул из ящика письменного стола блокнот, прочитал несколько торжественно: «18.05.40 г. Почему не бывает чудес? Как хотела бы я идти по улице и встретить Хамида Сарымсакова! Как я о нем соскучилась! Как он нам сейчас необходим!»

Молодой человек молвил в смущении:

— Я действительно им был тогда необходим. Стрелковая команда готовилась к очередным Всесоюзным соревнованиям. Несколько лет я был тренером. А в тридцать девятом, окончив школу, уехал в Николаев учиться на штурмана военно-морской авиации.

— А вот еще одна запись в дневнике, — не унимался я. — Цитирую с любезного разрешения бывшей «бой-девчонки»: «Мы думали, что мы для него (то есть для тебя, Хамид!)... Мы думали, что мы для него дороже всех, а он влюбился в украинку Таню! Но не влюбиться в нее было нельзя — красавица! Огромные серые глаза, косы!.. Мы ему простили».

— Но ведь простили же, — улыбнулся Хамид. — А с Таней познакомился я в тридцать девятом, в Москве, на стрелковых соревнованиях. Приехала она из Одессы... Все прошло, «как с белых яблонь дым». Началась война. Таня тоже воевала, была ранена, контужена. Потом наш пылающий пикировщик рухнул в море...