Всё закончилось три месяца назад. Двадцать четвертого мая две тысячи четырнадцатого года. Здесь, на этой полянке в глуши леса, состоялось последнее сражение с демоном, пожиравшим мою любовь. Здесь остались моя мечта и я сам. Навсегда.

Три месяца назад нам ничего не помешало оказаться на этой поляне. Абсолютно ничего. Луж не было, мосты были крепки, я был в бешенстве, Галя была не против. Попроси она тогда прощения, скажи одно слово, всего одно слово, пообещай мне выздороветь, и ничего бы не произошло. Да, это было бы вранье, обман, каких у нас было уже много за два года вместе, но я бы поверил. Я хотел поверить, хотел быть обманутым своей мечтой. Я влюбленный человек, я проглотил бы любую ложь, я сам этого хотел. Хотел поверить в любой бред, хотел.

Скажи пару слов, попроси прощения, дальше я сам всё додумаю и найду тебе вновь оправдание. Прошу. Дай мне, блять, этот шанс, простить тебя. Дай шанс не убивать мечту...

Но она не попросила и не сказала. Тогда, три месяца назад, мечта не стала мне врать. Она решила меня отпустить.

Мы ехали молча. Я безжалостно гнал старенький внедорожник по убитой грунтовке, не обращая внимания на выбоины и камни. Гнал в посёлок, в свой старый дом. Мы не были там уже два года, с того самого момента как я рванул догонять свою мечту.

Галя спала на переднем пассажирском сиденьи. Ну как спала, находилась без сознания после удара в висок. Это я её ударил. Несколько раз ударил, бросил в машину и повёз в родную деревню. У меня не было больше другого варианта.

Меня трясло. Я нервно и резко крутил баранку, зло дергал рычаг коробки передач, будто пытался вырвать его с корнями шестерёнок, и иногда поглядывал на спящую Галинку. Просто бросал взгляд на тело справа, убеждался, что оно ещё дышит и вновь обращался к дороге.

Два года! Целых два, сука, года! Столько мы уже были вместе. Ровно столько мне потребовалось, чтобы возненавидеть свою мечту. Я желал её не знать никогда, желал вычеркнуть эти два года из своей жизни. Хотел, честно хотел её смерти. Вот так повернуться, взглянуть и понять, что она уже не дышит. Просто увидеть вдруг, что всё закончилось. Я желал смерти своей мечте, безумно желал. Но сколько бы я не смотрел, как бы сильно не желал ей смерти, моя мечта не умирала. Она цеплялась за жизнь, цеплялась за осколки любви и веры в моей душе, надеясь выжить. Эта тварь дышала и не собиралась подыхать.

Эту тварь я ненавидел. Два года она отравляла мою жизнь, нашу с Галей жизнь. Забрала всё, надежду, любовь, я устал любить эту тварь. Она забрала у меня Галю. Мою Галю. Мне не нужна была мечта, в которой её не было, вот честно. В жопу такую мечту! Я мечтал о Гале, моей любимой Галочке, чёрной как смоль девчонке, которую полюбил ещё в школе. А что получил? Хотел мечту – получил мечту. Только Гали в ней не было, не осталось. Страшная болезнь успела забрать её раньше, оставив мне лишь обдолбанное тело без души, пустую оболочку. Оставила вот эту тварь справа, вот и всё. А её я ненавижу! Я не хочу такую мечту! Не хочу!

Галя очнулась, когда мы были уже на полпути к посёлку. Я в очередной раз бросил на неё взгляд и увидел, что её глаза открыты. Почувствовав мой злобный взгляд, она повернулась ко мне.

– Думаешь, там будет лучше?

Я не знал, что ответить, просто вновь упёр свой взор в летящую навстречу дорогу.

– Ты думаешь, там будет лучше? – повторили справа.

– Там ты не достанешь ничего, – ответил я, – не сорвешься.

– Не надо.

– Что, блять, не надо? Что? – я сорвался на крик и повернулся к Гале.

Она молча смотрела мне прямо в глаза. Я резко вдавил до упора педали сцепления и тормоза, одновременно скинув рычаг КПП на нейтралку. Тормоза жалобно заскрежетали, и "Нива" встала посреди пустой дороги как вкопанная, чуть завалившись на левый бок.

– Что не надо? Что не надо, Галя? – я уже не сдерживал себя и откровенно орал, – что тогда надо-то? Что? Два года уже тащу тебя, жить заставляю.

– Зачем? – прервала она меня. Я видел, что она тоже находится на краю пропасти истерики. Лёгкий толчок, даже просто дуновение крика, и она сорвется вниз.

– Зачем тебе это? – повторила она, – зачем тащить меня в жизнь, если видишь, что я жить не горю желанием? Зачем? Это твоя жизнь, только твоя.

– Только моя? Сколько раз уже ты клялась всё бросить и стать частью этой жизни? Сколько?

– Сколько раз подыхала, столько и клялась. Я надеялась стать твоей жизнью, но это сильнее, прости. У меня нет сил сопротивляться, совсем нет. Нет сил жить. Я не могу быть с тобой, для этого мне приходится тебе врать, а я устала от этого. Понимаешь, устала. Ты требуешь от меня невыполнимого.

– Я требую от тебя только жить, дура!

– А я не могу! – Галя закричала, -Не могу и не хочу! Ты два года заставляешь жить труп, не понимаешь? Оставь меня! Дай уже сдохнуть! Живи своей жизнью и не тяни меня в неё!

– Не хочешь? А зачем обещала тогда? Какого хрена было обещать? Нормальную жизнь, нашу жизнь, детей, семью...

– Да потому что хотела этого! Хотела и хочу! Но нет у меня сил выполнить это обещание, просто нет! Поэтому и жить не хочу. Оставь меня, отпусти, прошу.

Видимо тогда, после этих слов, мне и пришла в голову мысль – ехать сюда, на эту поляну. Она хотела умереть, и я решил дать ей это. Отпустить.

Галя была уже мертва, я догадывался об этом давно. В те два года, что мы были вместе, я видел её всё реже. Вместо неё, моей любимой Галочки, всё чаще являлась хитрая лживая тварь. Просто больное тело, управляемое страшным демоном, жаждой кайфа.

Эту сволочь я ненавидел. Ненавидел и желал ей смерти. Два года я словно маньяк-экзорцист пытался изгнать этого демона из любимого тела. Пытался вырвать у него мою Галю, мою мечту. Поначалу я верил, она где-то там, слабая, ждущая помощи, но всё ещё жива. Она просто заперта в этой темнице, и я верил, что смогу её освободить. Не смог. Просто вдруг однажды понял, что всё бесполезно, Галя мертва. Моя Галя мертва! А эту тварь я должен убить. За Галю! За мою мечту! За наше не случившееся счастье! За наших не родившихся детей! Должен!

Тогда я сорвал машину с места, а через минуту свернул на этот лесовозный ус. Погнал машину к этой поляне. Легко пролетел все лужи, просто не заметил их, мост был цел и невредим. Вселенная словно давала понять, что это верное решение и правильный путь. Сюда, на эту поляну. К месту смерти моей мечты.

Я стоял на краю поляны, ставшей кладбищем моей мечты. Моим маленьким и таким безгранично тоскливым горем. Но природа не замечала моего горя, не принимала.

Поляна превратилась в бело-желтый ковёр из ромашек. Природа жила своей жизнью, дарила жизнь всему вокруг. Деревьям, кустам, ромашкам. Этой жизни не может помешать ничто и никогда, нет такой силы.

Три месяца назад здесь не было так красиво, не было этой яркой зелени и цветов, не было этого пьянящего запаха жизни. Теперь же природа словно протестовала против того, что мы попытались превратить эту лесную полянку в место несчастья. Она была категорически против! Безумной красотой она пыталась компенсировать этому месту то, что мы здесь натворили. Широкими мазками ярких красок она закрасила это место, закрасила уродливую картину смерти, что мы оставили здесь. Она отказывалась это замечать и не хотела, чтобы кто-то ещё это видел и, самое главное, чувствовал.

Природа не любит замечать людское горе, жизнь людей и их проблемы её не касаются. Да что природа, сами люди часто стараются не замечать чужие проблемы и, уж тем более, горе. Даже самых родных, даже самых близких. Нам это неприятно, мы не хотим этого. И не потому, что чёрствые или бездушные, вовсе нет. Мы просто боимся, ужасно боимся испачкаться в чужом несчастьи.

Я стоял на краю поляны, не решаясь сделать шаг в ромашковое море. Ворона сидела у меня на плече. Весь мой путь пешком от разрушенного моста и до поляны она даже не пыталась лететь. Сидела на плече и что-то недовольно ворчала по-своему. И вдруг, оказавшись здесь на поляне, она впервые издала привычное для своего вида "Кар!" Всего один раз, громко и зовуще. Через секунду ей ответили, и чуть покрутив головой, птица вспорхнула на стоящую рядом невысокую берёзку.