Джек, казалось, совсем не волновался, сразу же стал много рассказывать, так легко, так непринужденно…

-Да, это я, вот живая, правда, не очень хорошо выгляжу, ты уж извини. Сам понимаешь: раннее утро.

-Я больше всего на свете люблю твой утренний вид, Мэри, ты прекрасна. Знаешь, в какой-то момент я испугался, что ты фэйк, уж больно красивая для ищущей что-то в сети девушки.

-А в Америки все такие льстецы?

-Нет, только те, что из Австралии.

Мы оба засмеялись, и все стало еще проще.

-Ты меня приятно удивила, у тебя превосходный английский.

-И ужасный акцент.

-Он невероятно милый.

-Правда?

-Честно-честно.

И мы разговаривали. Много. Обо всем. Совсем, как в переписках. Вот только уровень непомерно возрос. Я видела его глаза, его улыбку. Иногда я замолкала, и он тоже молчал. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, я не выдерживала, заулыбалась еще больше, отводила взгляд. А порой он смущался больше моего. Это происходило, когда я замечала интересную деталь на его лице, или в комнате, или на одежде, и долго, пристально смотрела туда, задумываясь о чем-то, потом переводила взгляд на его глаза и тут он не выдерживал:

-Почему же ты так смотришь на меня?

Или еще так:

-Ну почему же ты все время улыбаешься?!

Но любимым исходом нашего молчания было, конечно же:

-Ах, почему же ты такая красивая…

Без слез не вспомнить, как я была счастлива в эти секунды. Я думала, что это не закончится. Вечная сказка. Вечное: «И жили они долго и счастливо». Представьте, что после слащавой истории о Белоснежке или Золушке, на этих финальных словах вы бы не остановились. Я имею в виду, ничего уже дальше не расскажешь, но вы не останавливаетесь. Ваша красавица-дочка лежит в своей розовой кроватке, сонная и счастливая, воображая себе эту бедную принцессу, которой после стольких мук повезло встретить принца. И вы, почему-то, никогда не задумывавшиеся, почему постоянно мучаются только принцессы, а принцы живут припеваючи, продолжаете говорить эти заветные «долго и счастливо». Поначалу всем нравится – это только укрепляет эффект от рассказа, но что же делать, когда у вашего ребенка уже сбился сон, ваш монотонный голос ему надоел и он, бедняжка, вовсю ревет. Хватит, мама, твое лживое «долго и счастливо» всех достало. Поэтому вы так и не делаете. И жизнь, видимо, ласково принимая нас за деток, дает этот счастливый конец только раз, а потом оказывается, что никакой это не конец. И, чтобы малыши не заскучали, продолжает наши страдания в поисках нового принца. И тут она не щадит даже принцев, хотя, им, бесспорно, повезло больше. На самом деле, им эта принцесса была и так до лампочки. Но что они нам говорят? Правильно, что она пленила его своей красотой. То есть вы хотите сказать, что у принца, который живет в замке и каждый день видит сотни девушек на балах и приемах есть недостаток в женской красоте? Давайте говорить детям правду. Она одна, такая беззащитная, простая, вот уже вся его. Почему бы и не влюбиться. Никто ведь не расскажет вам, что случилось после того, как он укатил ее на своем коне в закат. А потом они вырастают и влюбляются во всяких Джеков.

Не знаю к чему я вела, ведь мой принц принцем вовсе не был. Но он обладал тем шармом недосягаемости и той прелестью, что заставляет тебя вновь и вновь о нем страдать.

В то утро время с ним пролетело незаметно. Подходило время, когда я должна была уже собираться.

-Я не хочу тебя отпускать. Стой, давай поговорим еще.

-Ладно, подожди секунду.

И я притащила с собой одежду, косметику, поставила планшет на свой письменный стол, прямо на него лил свет уже вставшего солнца. Он еще что-то говорил, говорил, все без остановки. Узнал мой город, с кем я живу, как, куда хожу на учебу и еще многое. На секунду я отошла и оделась. Показалась ему уже в штанах и кофте. После этого он часто заставал меня именно в этих желтых брюках и черной водолазке.

-Выглядишь здорово. Мне нравится, как ты одеваешься. Интересные штаны. У тебя много таких? Есть еще другие цвета? И верх тоже прелесть, хорошо облегает тебя. Кстати, у вас сейчас холодно? Если да, то молодец, ты не замерзла бы…

-Джек.

-Да?

-Ты всегда так много спрашиваешь?

-Нет. Извини. Это плохо, да? Наверное, я просто немного взволнован, прости.

-Это ничего, у тебя очень красивый тембр.

-Ты сейчас будешь краситься?

-Да.

Я как раз ставила перед собой зеркальце. И весь процесс наложения моего макияжа был ему отчетливо виден. Я удивилась, насколько занимательным он нашел это дело. Все время спрашивал о том, что буду делать дальше, и сразу же умолкал, тихо смотрел на меня. Когда я отрывалась и смотрела на него, находила Джека смотрящим в экран со взглядом ребенка. Он подпирал голову рукой и немного приоткрывал рот.

-Ты теперь совсем красавица, - он оценил мою работу.

-Я уже совсем опаздываю…

-Нет, нет, не уходи сейчас. Не надо.

-Надо, - до сих пор жалею, что тогда сказала так, а не бросила все и осталась с ним.

-Тебя так тяжело отпускать. Я не хочу. Мне очень понравилось с тобой, правда.

-Мне тоже, малыш.

-Ты же знаешь, что я тебя люблю.

-Знаю… Я, вообще-то, отношусь к этим словам серьезнее тебя, но я тоже.

-Тоже любишь?

-Да.

-Отключи сама, я не могу это сделать, слишком не хочу.

-Ладно, тебе уже давно пора спать. Тут начинается день. Скажи на счет три пока. Раз…

-Два…

-Три, - повесила трубку.

Теперь понятно, почему он так не хотел делать это сам. Слишком больно. Хорошо, что шла не в школу, а в универ – никто и не заметил моего опоздания, хотя мы проболтали пол пары. Я вылетела из дома без наушников, без тетрадок, только ручку потом нашла в кармане. Я шла по улице, уже немного успокоившись и видела этот мир. Впервые видела этот мир таким прекрасным. Мне никогда не было так хорошо просто идти по улице, под солнцем, видя эти лица, полностью погруженные в свои дела. Шла и все перекручивала это утро у себя в голове. Улыбка не сходила с моих губ. Я смотрела на небо, такое ясное и какая-то безумная радость ликовала у меня внутри. В голове было столько вопросов, и еще больше моментов. Я навсегда сохранила эти картинки его улыбки, его поз, его фраз. А на одной из улиц перед глазами промелькнула одна из них, очень отчетливо: «Приедешь сюда, тогда и покажу тебе, как безумна бывает любовь». И он покраснел, заулыбался. Такой красивый, такой мой. Эта секунда и была тем лучшим мигом. Это и была та секунда, когда очень хочется умереть, потому что лучше уже быть не может, а отпускать это чувство выше твоих сил. «Умереть от счастья» - я теперь знаю, что это такое.

Но при многогранности своей, жизнь не способна удерживать миг. Обыденность временами вновь и вновь возвращалась. Со мной никого не было, и в тоже время, Джек был всегда. В этом и состояла вся прелесть наших отношений – их не было. При этом, Джек настолько прочно укоренился в нашей «every day routine», что представить себе хоть день без него стало невозможным.

Каждый день в школе проходил в воспоминаниях о ночи. Я приходила туда бледная, с синюшными веками, без намека на макияж. Часто забывала контролировать, в чем я вышла из дома, об уроках и речи не шло. Беру свой старенький блокнот и все рисую, рисую, все думаю. И у всех вокруг тоже кипела жизнь. Мне навилось слушать рассказы своих друзей об их новостях, их симпатиях, их печали. Они в ответ всегда слушали меня, и нам было более чем хорошо в те времена. И знаете что? Все, кого они любили, даже если состояли в отношениях, не были рядом почти никогда. Это все были моменты, случайные встречи, детские интриги. Всей жизни мы не знали, но считали себя умнее многих. Были самыми счастливыми в ту пору. Видите, ничего не было, а мы радовались, все появилось – и мы разочаровались. Я думаю, как я бы радовалась, будь у меня свое чадо и сумей я следить за его этим цветочным периодом, тогда и я смогла бы украдкой возвращаться туда.

Я могла бы вспомнить каждый из тех дней в школе. Иногда я делала фотографии Джеку, часто с друзьями. Он любил их больше других. «Это позволяет увидеть, как проходит твоя обычная жизнь, в мелочах. Я как будто могу быть рядом». Этот парень удивлялся многому и сам удивлял. Он сам постоянно показывал мне все, что окружало его, все крохотные детали, составляющие его мир, который был так обыден ему и так чужд мне.