Честно говоря, я не думала, что видела тогда начало новых отношений. И знаете, все у них складывалось хорошо, правильно. Так, как это должно быть. Я не помню ссор, раздраженности, перерыва в общении. И так продлилось чуть ли не год. А между тем, у меня так никогда не выходило. Наладить спокойное, всегда милое и уступчивое взаимопонимание просто не дано мне природой. А у Влады, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, вышло.

Я люблю держать в памяти дни, когда она каждое утро рассказывала мне, как они общались перед сном, о чем говорили, что нового она узнала о нем. Иногда, проходя по школе, она видела что-то интересное, и спешила отправить ему. У нас мог быть интересный, уставший, превосходный или какой угодно вид, и она бы показала ему. У нас могло произойти важное событие, такое как выпускной, последний звонок, сошедшая с ума химичка , и он там уже бы все в подробностях знал бы об этом. Я часто рассказывала ей про Джека, и она, внимательно выслушав, непременно добавила бы, что у них с ним не так, или так или вообще никак на эту тему. Как-то в одно время у нас появились парни, с одного сайта, с разных континентов, с совершенно разными историями. И все это было так похоже у нас. Собственно, как и у подавляющего большинства молодежи.

Тогда еще, когда и у нее, и у меня все только начиналось, мне было интересно посмотреть на то, чем это кончится для нас обеих. Я часто расспрашивала ее, когда они встретятся, и она говорила мне о своих планах. Я ждала этого, быть может, больше ее самой, только лишь потому, что это давало надежду и мне. Тогда она очень мило, прямо смотря своими светлыми глазами из-под блондинистой макушки, произносила приторное: «А пусть он приедет к тебе. Летом, например». Ничего такого так и не случилось, а про Джека уже успели узнать почти все. Как и про меня там.

Хорошо помню, как впервые увидела его маму, потом и папу, всех родных. А сам Джек питал особую симпатию к моему папе. Я, наверное, так никогда и не пойму, почему. Однако, это было чрезвычайно мило. Сквозь время, и тогда и сейчас, они ба не устают спрашивать друг о друге. Все принцессы любят, когда ладят с их мамами, но, коль скоро вы смогли найти общий язык с королем, победа в ваших руках.

Родители Джека, как и мои, не живут вместе. У папы уже давно своя семья, у мамы тоже. Это никогда не обременяло его, скорее, наоборот. Я думаю, он был больше привязан к отцу. Может, в силу того, что тот редко был рядом. Во время нашего первого видео-разговора, он сказал мне: «Папа крутой парень, я люблю его». Кажется, он еще добавил что-то про деньги, но я уже не помню. Тогда же он впервые спросил про мою семью. И наши рассказы вышли примерно одинаковыми. Какое-то время мы о семье не вспоминали. Но еще раньше, мои родители узнали про Джека. Мама с самого начала знала, оно и не удивительно. Мы живем вместе, а значит, количество засекреченной информации стремится к нулю. Собственно, она у меня не из тех, кто косо смотрит на всех воздыхателей дочери. С ней все иначе. Мама обладает тем непостижимым женским очарованием, которое распространяется на мужчин, как пыльца: она всегда красива, всегда в форме, всегда общительна, но главное – всегда непосредственна. Одна из тех прелестных дам, которые с виду кротки и любезны, но коль скоро вы ей не по душе, она с легкостью бабочки пошлет вас по известному адресу. За это ее любили все. К ней часто прибегали за помощью, часто плакались в плечо даже двухметровые сорокалетние парни, стоило им поскандалить дома с женой. Да-да, у моей матери несметно много друзей, среди которых заметное преимущество отдано мужчинам. Мужчинам, которые восхищались ей, мужчинам, которые любили ее, которые тянулись к ее обществу, и даже при этом, мама всегда говорила мне, что век достойных ушел в небытие. Так жаль, что друзья эти всегда покидали ее, обретя свое счастье, а она оставалась одна. Я нередко видела ее слезы, и, коря себя за неспособность к оказанию поддержки, молча сидела рядом. Только изредка могла обнять, и то, боясь обнажить свою жалость к ней. Ведь она у меня сильная. Такая сильная, что нам с папой иногда бывало не пережить приступов проявления ее характера. Но и это не беда. С мальчиками у нас с ней всегда было полное взаимопонимание. Это как когда вы идете гулять с подружками, и каждая постоянно твердит о том, что «вот этот красавчик чуть не врезался в столб, так глядел на меня». Так вот, мама всегда делала так, за тем исключением, что вместо «меня» говорила «тебя». А если с ней кто-то старался познакомиться, у мамы начинался приступ флирта, смешанный с желанием немедленно отшить наглеца. Такая она, моя мама. Она даже в интернет со мной вместе засела. Показывала всяких недотеп, которые пишут ей, я показывала своих, вместе потешались над ними. А потом она увидела Джека, и поняла, что тут все хуже. Я почти каждый день рассказывала ей, о чем мы общаемся, показывала сотни его фото, всяких штучек, которые он, по привычке, тоже мне показывал, рассказывала о его жизни, обо всем новом, что сама узнавала. И, до первой ссоры, он ей нравился. Потом же в каждой грустиночке, замеченной в моих глазах, она обвиняла его. И, как бы я с ней не спорила, конечно, мама была права.

Вообще, я тут задумалась о том, что между мамой и папой есть разительная разница: мама постоянно старается выдать тебя замуж, а папа критикует каждого, чтобы если уж досталась кому-то кроме него, то только лучшему. Но, толи потому что Джек обладал притягательностью, толи потому что папа был так же склонен к романтичной мечтательности, он сразу стал симпатизировать моему американскому другу. Думаю, это и для него приоткрывало окно в мир, в мир интересные, такой, каким он и сам мечтал его видеть, пока жизнь, как она это обычно делает, не оборвала его крылья. Он как-то в очередной раз навестил меня, присел, мы разговорились. Тогда я уже знала Джека энное количество времени, и подумала, что можно уже и ему сказать.

-У меня появился друг по переписке.

-Правда?

-Да. Он американец, хотя и родом из Австралии.

-Ухты. И что, давно общаетесь?

-С неделю. Его зовут Джек, живет на востоке США, учится в колледже. Ему девятнадцать.

Папа посмотрел на меня, выпрямив спину, подтянувшись, с широко распахнутыми глазами и улыбкой, что невольно разгоралась на его лице всякий раз, как он находил для себя что-то интригующее:

-Можешь его показать?

И я показала. А папа с все той же улыбкой, но слегка поутихшей, рассматривал его фото. Я помню их все и сейчас. Возле машины, с другом, в очках и кепке летом, в колледже, на улочке среди двух огромных вывесок, улыбка, улыбка, еще одна…

-Он выглядит старше девятнадцати.

-Не то слово.

-Дочь, он тебе нравится?

-Что? Нравится? Ну, может, немного. Так, неплохой парень, интересный. К тому же из Америки. А так, что ты, даже не знаю…

-Наверное, очень нравится. Ты так покраснела…

-Пап!

-Да ладно. Смотри, какой улыбчивый, на всех фотографиях или чинит что-то или рядом с машинами возится. Явно хороший парень. Я это сразу вижу.

Да, с тех пор он не раз говорил, что, посмотрев в глаза человеку, уже все понятно сразу.

-Я говорила с ним по Скайпу.

-О, здорово! И что, как он тебе?

-Очень милый. Знаешь, он много времени проводит за учебой, но постоянно пишет мне, буквально все время. Только сейчас хорошо, что спит.

-Языковых проблем не возникает?

-Разве что изредка, а так нет.

-Классно. Сюда не собирается?

Боже, еще один. Как же меня ломает этот вопрос… И так он спрашивал очень часто, через раз, как звонил. Папа в корень зрел безнадежность этих отношений, но был очень мягок, мог долго выслушивать и так же долго говорить. И так красиво и умно, что за ним хотелось записывать. Папа безошибочно определяет мое настроение, всегда знает, что надо делать и как поступить. Самый умный мужчина во всей моей жизни.

-Нет, пап, не думаю.

-А жаль. Парень-то хороший.

-Ну, теперь у меня есть друг в США.

-Только не делай вид, что у тебя только один такой друг.