Вышеуказанные вещи выставлены для обозрения с сегодняшнего дня с 9 часов утра в витрине обувного магазина Бати, Вацлавская площадь, 6.

Тот, кто мог бы предоставить полиции требуемые сведения, но не сделал этого добровольно, будет расстрелян вместе со своей семьей(курсив — Б. П., Е. П.) в соответствии с приказом имперского протектората Чехии и Моравии об установлении чрезвычайного положения с 27 мая 1942 г.» [85, с. 299–300].

Первый рейх. «Север, поняв неспособность императора Юлиана, убедил свои войска, над которыми он начальствовал в Славонии, что следует пойти на Рим и отомстить за смерть Пертинакса. Под этим предлогом он двинул войска на Рим и был в Италии раньше, чем там узнали о том походе. Когда же он явился в Рим, Сенат со страху избрал его императором, а Юлиан погиб. После такого начала Северу, чтобы подчинить себе все государство, оставалось одолеть два препятствия: одно было в Азии, где начальник войск Песценний Нигер заставил провозгласить себя императором, другое — на западе, где находился Альбин, который также тянулся к власти. Так как Север считал опасным объявить себя открытым врагом их обоих, он решил напасть на Нигера и обмануть Альбина. Последнему он написал, что, будучи избранным Сенатом в императоры, он хочет разделить с Альбином это достоинство, даровал ему титул Цезаря и по постановлению Сената сделать его соправителем; все это было принято Альбином за правду.

Однако потом, когда, победив и умертвив Нигера, Север устроил восточные дела и вернулся в Рим, он стал жаловаться в Сенате, что Альбин, не чувствуя признательности за оказанные ему благодеяния, предательски пытался убить Севера, почему Север вынужден отправиться в поход и наказать Альбина за неблагодарность. После этого Север выступил настиг Альбина в Галлии и лишил его государства и жизни» [63, с. 91].

Второй рейх. Макиавелли: «Кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обмануть» [63, с. 84].

«В июне 1573 года в Москву прибыл императорский гонец Магнус Паули. Вот как выглядит описание Варфоломеевской ночи в «речах» императорского гонца: «Король Францевский воевался с королем Нафарским, а воевавшись, умыслился злодейским обычаем, чтоб с ним помириться, а помирившися, зговорил сестру свою за Нафарского короля. И король Нафарский приехал на свадьбу, а с ним многие великие люди приехали. И король… зятя своего схватил и посадил в тюрьму, и ныне тот сидит в тюрьме, а людей его, всех бояр и дворян, всяких людей из женами и з детьми тое же ночи побил и до одинова, а и сказал, побил их для веры, что они не его веры;… всего в то время побил всякого человека и со младенцы до ста тысяч» [41, с. 225].

— 24 августа 1572-го года. Ночь накануне дня св. Варфоломея. Париж: «Кровь была пролита, и пролита в ту минуту, когда Гиз с целою свитою направлялся к дому адмирала (Колиньи. — Б. П., Е. П.).

Колиньи еще не спал. Он беседовал с окружавшими его кровать (после покушения на него неизвестнымилицами он выжил, но полученные им ранения вынуждали его соблюдать предписанный врачом постельный режим. — Б. П., Е. П.) друзьями, пастором Мерленом и хирургом Амбруазом Паре. Его ум был далек от всяких подозрений. Даже шум, послышавшийся со стороны Лувра, он приписал какой-нибудь весьма обыкновенной выходке Гизов. Но на этот раз его предположения обманули его. Шум послышался и подле дверей его дома, в комнату вбежал Корнатон и рассказал все. Адмирал поднялся с постели, и все бросились на колени. «Молитесь за меня, Мерлен, — сказал он спокойно своему пастору, — я давно ожидал этого», и, обратясь к дворянам, он попросил их спасать свои жизни. «Я предаю дух мой Богу», — произнес он и оперся на стену. В комнате остался лишь слуга адмирала, немец, все остальные убежали. Швейцарцы, охранявшие вход, были оттеснены, дверь в комнату Колиньи выломана, и в нее ворвалась шайка убийц, под предводительством Бема.

«Вы адмирал?», — спросил Бем.

«Я, — спокойно отвечал Колиньи. — Молодой человек, Вы должны уважать мои седины, мои раны. Вы не можете сократить дни моей жизни».

Его слова были напрасны. Не успел он произнести их, как шпага Бема(заметьте, не кинжал, поскольку Бем — человек чести, доблести и благородных правил, разве мог бы он пойти с кинжаломна безоружного, раненого и престарелого?! — Б. П., Е. П.) пронзила Колиньи насквозь. Другим ударом Беем поразил его в голову. В то же мгновенье десяток шпаг засверкали над головою Колиньи и вонзились в него. Он был весь изранен.

Между тем Гиз ожидал внизу, у балкона, исхода предприятия.

— «Все кончено, Бем?», — спросил он.

— «Все», — отвечал Бем.

— «Выбросьте его тело. Мы хотим посмотреть на него сами».

Колиньи был выброшен. Он не был мертв. Он попытался приподняться, но новый, уже смертельный удар поверг его тело на землю» [59, с. 4–5]. Теперь уже — окончательно. Аминь.

— «В фактах, могущих служить предостережением, недостатка не было. Гугенотам были известны приготовления к резне, они знали, что горожане вооружаются, но они не подозревали, что король (Карл IX. — Б. П., Е. П.) имеет какое-либо отношение к этому. Они ограничились лишь тем, что послали Корнатона к королю с запросом насчет состояния парижан. На совете, собранном после того у адмирала (Гаспара Колиньи. — Б. П., Е. П.), были отвергнуты все те меры которые клонились к охране адмирала, а напротив, было принято вполне предложение Телиньи, требовавшего полной недеятельности, потому что предпринять что-либо в свою защиту значило бы оскорбить искренность короля» [59, с. 14–15]… «Ведь разве мало было того, что сам король со своею свитою и матерью явился к раненому адмиралу (а это была честь, которой удостаивались немногие)? Разве не все слышали торжественную клятву короля отмстить убийцам (королевы Наваррской. — Б. П., Е. П.), не все видели его лицо, опечаленное печальным известием?» (о ее смерти. — Б. П., Е. П.) [59, с. 13].

«Король обращался к Колиньи со знаками самого высокого уважения: «Отец мой», — были его слова, обращенные к адмиралу Колиньи. 21 октября 1571 года произошла встреча короля с адмиралом Колиньи. Король назвал его отцом и обнял трижды. «Я уважаю Вас, — говорил он Колиньи, — я уважаю Вас больше, чем папу» (естественно, римского. — Б. П., Е. П.) [59, с. 11–12]…

После того, как адмирал Колиньи был убит по личному приказу того же самого короля, который незадолго до этого так распинался в своей искренней любви к адмиралу как «к своему отцу», «против Колиньи (посмертно. — Б. П., Е. П.) и его единомышленников (в большинстве своем — тоже уже убитых по тому же поводу. — Б. П., Е. П.) был начат в парламенте процесс. Колиньи был лишен звания дворянина, его имущество было конфисковано (это — как водится! — Б. П., Е. П.), все данные ему звания и отличия сняты, дети его были объявлены крестьянами. Два «сообщника» адмирала Колиньи — Брикемо и Кавань (чудом уцелевшие в ночь св. Варфоломея. — Б. П., Е. П.) казнены. Король присутствовал при этой казни. Была ночь, и он приказал осветить эшафот факелами, чтобы наблюдать за их состоянием и выражением лица» [59, с. 10].

Третий рейх. «Когда нацистское руководство приняло решение о физическом уничтожении евреев, Гейдрих (Райнхард Гейдрих, классический пример головокружительной карьеры энергичного деятеля Третьего рейха: 1931-й год — хауптштурмфюрер (капитан); 1932-й год — оберштурмбаннфюрер (подполковник); 1933-й год — оберфюрер (полковник); 1938-й год — группенфюрер (генерал-майор); 1941-й год — обергруппенфюрер (генерал-лейтенант); с 28-го сентября 1941-го года — имперский протектор, то есть, фактический хозяин Чехии и Моравии; с 27-го мая 1942-го года — экая досада! — труп. Убит двумя чехами. — Б. П., Е. П.) перед самым нападением на СССР в мае 1941-го года создал четыре оперативные группы, которые должны были действовать в зоне боев групп армий «Север» и «Центр» (по одной) и «Юг» (две).

Каждая из них насчитывала до 1200 человек (около 340 солдат войск СС, 150 шоферов и механиков, 90 гестаповцев, 130 полицейских, 50 сотрудников уголовной полиции и 35 представителей СД, а также переводчики, радисты, телеграфисты, управленцы). Их задачи заключались в ликвидации евреев и комиссаров и конфискации всего, что можно было использовать (драгоценности, ценные вещи, обувь, изделия из кожи).