- Я не пойду, - выдает он.

      - Чего это? – спрашиваю, предчувствую беду.

      - Я толстый, - всхлипывает он, и начинает реветь в три ручья, размазывая слезы по щекам.

      Вот что странно: живот растет, а он хоть бы на килограмм поправился. Разве что щечки появились.

      - Ты не толстый, ты, эм… пухлый, - подбираю слова. - Как этот, - тыкаю в кота на полу.

      Лука переводит взгляд на изрядно отожравшегося кота и начинает выть еще сильнее.

      - Ну, я пошутил, - обнимаю его. - А я тебе рубашку красивую купил…

      - Где? – перебивает Лука меня, и слёз как не бывало.

      - Там, - показываю на спальню.

      Маленький пузатый ураганчик улетел, чуть не растоптав рыжика. И как он умудряется с таким животом так активно передвигаться?

      Через пятнадцать минут выходит и улыбается, улыбаюсь ему в ответ немного натянуто, время поджимает. Белые брюки и кремовая рубашка, идеально сидящая на плечах и более свободная на животе, делают его таким забавным и милым, что настроение поднимается с полпинка.

      - Ну как? – спрашивает он, улыбаясь.

      - Отвратительно-прекрасно, - отвечаю завуалировано, потому что любой вариант его чем-то да не устроит.

      - Едем? – спрашиваю, пока он думает.

      Лука кивает и скачет в сторону двери. Фух, пронесло.

      Этот банкет - по случаю окончания удачной сделки и подписания выгодного контракта. Я таки поднял свой бизнес, несмотря на то, что это стоило просто титанических усилий и немереного терпения. Пришлось подавить несколько мелких фирм, принадлежащих моим так называемым друзьям, чтобы прочно закрепиться. Теперь у меня есть связи, в которых я уверен. И пусть они крепятся не на ложной дружбе, а чисто на деловых взаимоотношениях, но мне и этого достаточно.

      Стоим. Лука как обычно что-то жует. С тех пор, как он узнал что беременный, он ест не переставая, иногда даже ночью, пока я сплю. И куда в него столько лезет? Но пусть лучше так, чем плачет. Несмотря на его боевой характер и неисчерпаемую наглость, он постоянно ноет по поводу и без, и, как обычно, виноват во всех смертных грехах я один, поэтому у меня с собой всегда есть конфетка и банка соленых огурцов, мало ли что ему захочется.

      К нам медленно, но достаточно уверенно приближается пара в возрасте. Альфа и омега, из обеспеченного класса, о чем можно судить по их дорогой одежде и аксессуарам, идут прямо ко мне. Лука напрягся в моих объятьях и даже есть перестал.

      - Здравствуй, Алан, - омега лет сорока пяти приветливо улыбнулся мне, а альфа, пожав руку, лишь отстраненно кивнул.

      - Добрый день,- холодно отвечаю и смотрю на них в ожидании.

      - Мы не могли бы поговорить наедине? – спрашивает отец-альфа.

      - У меня от мужа нет секретов, - отвечаю спокойно и с вызовом смотрю в зеленые расчетливые глаза.

      - Мужа? – хрипло переспрашивает папа-омега.

      - Да. Вас что-то удивляет? – спрашиваю с явной иронией.

      Кто бы знал, чего мне стоило затащить Луку в ЗАГС. Пришлось согласиться на просто расписаться и поставить штампы, а то так бы и ходил незамужний.

      - Может то, что ты живой? – предполагает Лука, копируя мой тон.

      - Скорее всего, - отвечаю ему уже мягче.

      - Ну, это ничего, разведетесь, - бросает папа-альфа.

      - С хуя ли? – это у моего омежки такой голос: жесткий, властный и дико сексуальный.

      - Не встревай, - огрызнулся папа-омега, и я отчетливо вижу, как на его красивом лице проступает все то, что я когда-то видел у Рамиля. Фальшивка.

      - Они, видимо, хотят тебя поставить в известность, что ты женишься. Твой отец обанкротился, и этот союз поможет ему вернуть прежнее влияние, а омега этот - последняя шлюха, которую поимело уже полгорода, включая самые низшие слои общества. Ты рад, дорогой? – интересуется у меня Лука, вскинув голову, и улыбается обманчиво ласково.

      - Безумно, - копирую его интонацию, и целую в нос, который он тут же морщит. - А ты откуда знаешь?

      - Я все знаю, что касается тебя, - огрызается он, а мне становится так тепло, так приятно, что стискиваю его в объятьях и начинаю целовать в губы со вкусом сгущенки и грибов.

      - Мы вам не мешаем? – спрашивает папа-альфа, сделав шаг в нашу сторону и оглядев живот Луки, который парень тут же закрыл руками.

      - Только тронь, и я уничтожу тебя! - рычу и делаю шаг вперед, готовый защищать свое сокровище до конца.

      - Ты на отца решил голос повысить? – спрашивает он, гордо вскинув подбородок.

      - Ты давно потерял право так себя называть. Ты и ты умерли для меня там, в больнице, вместе с тем наивным идиотом, который валялся в коме. Я уже нотариально отказался от наследства и от вас. Вы мне никто, так что покиньте это помещение, пока вас не вывели отсюда силой, - чеканю каждое слово, не повышая голоса. А зачем? Давно уже переболел, хватит об меня ноги вытирать. Не позволю.

      Отец окинул меня нечитаемым взглядом и ушел, папа-омега задержал свой взгляд на секунду, и в его глазах полыхнуло что-то похожее на сожаление и тут же исчезло. Больше я их никогда не видел, но слышал, что они переехали в другую страну.

***

      - Папа, папа, - раздается громко и очень требовательно над ухом.

      - Я сплю, - отвечаю, отчаянно стараясь не проснуться.

      - Вставай, давай, всю жизнь проспишь. Ты нас в парк обещал сводить, - два маленьких рыжих ураганчика залетели на кровать и начали скакать по кровати, и по мне, разумеется, тоже.

      - Сходите с папой, - умоляю их оставить меня в покое.

      - Он на работе, склероз у тебя, что ли? – чуть шепелявя, спрашивает другое чудо, точь-в-точь похожее на своего брата.

      - Какой работе? – открываю глаза и резко сажусь, на шею тут же кидаются близнецы-альфы.

      - Окна моет, совсем ты старый стал, не помнишь таких эламе... эниме... простых вещей, короче, - раздается от двери, и я вижу, как четырехлетний омежка (ну хоть он черненький, как я) тащит за пузо Малыша, причем Малыш идет сам на задних лапах, доставая мордой до головы ребенка.

      - Лука! - ору в сторону гостиной. - Опять они от тебя нахватались. Ну кто так с отцом разговаривает? – пытаюсь показать, как я зол на него.