повесть" то сюжетно-фрагментарного типа с героем — автопор-
третом повествователя, то почти бессюжетная, типа „путевых
записок" (в роде „Странника" А. Ф. Вельтмана); далее, исто-
рический роман, своим расцветом обязанный преимущественно
влиянию Вальтер Скотта, и фантастическая повесть с ее раз-
новидностями: типа повестей Одоевского, с одной стороны
и „Вечеров на хуторе" Гоголя—с другой. Рядом продолжают
жить, иногда подчиняясь новому стилю, формы реалистической,
бытовой повести, созданной у нас еще сентиментализмом,
и большого романа, продолжающего сатирико-дидактическую
традицию XVIII и первых годов XIX веков („Постоялый двор*
Степанова, романы Квитки, „Семейство Холмских" Бегичева,
романы Булгарина и др.). В области драмы, т. е. как раз
в той области, где, например, во французской литературе
борьба за романтическую поэтику велась всего энергичнее,
а победа нового стиля была всего показательнее, — русский
романтизм проявил себя гораздо меньше. Романтическая рус-
') Литературной деятельности и глубокому влиянию Марлинского, все
еще не достаточно изученного, посвящена также богатейшая фактами и на-
блюдениями работа М. Г1. А л е к с е е в а , к сожалению, еще не появившаяся
в печати.
2) Историю этого жанра см. в названной выше работе В. М. Ж и р-
мунского.
10
екая драма, если не считать претендовавшего на эту роль, но
ее не выполнившего „Бориса Годунова" Пушкина, нашла себе
выражение лишь в исторических трагедиях типа пьес Куколь-
ника, Полевого и др., где „Коцебятина", аккуратная и благо-
намеренная, оттеснила на задний план влияние Шекспира
и других авторитетов западного романтизма, да в немного-
численных мелодрамах под Шиллера и Дюма, характерными
образчиками которых могут служить для нас не увидевшие
в свое время света опыты Лермонтова и Белинского. Осталь-
ное — переводы и переделки, но и им, по сравнению с воде-
вилем, принадлежит второе место.
Не было недостатка у нас и в романтической лирике.
Здесь предельным достижением современникам казалась пыш-
ная лирика Бенедиктова, изобретавшего „неслыханные звуки",
которые даже передовой молодежи казались пленительней зву-
ков Пушкинской лиры.
Однако, именно в области лирики отношения литера-
турных стилей 20 — 30-х годов — нами еще очень мало рас-
путаны. Рядом с подчиняющим поэтов влиянием Пушкина,
здесь не прекращается традиция сентиментального стиля и
образуются новые формации, зависящие в известной мере от
классического стиля XVIII века.
Таковы выдвинутые русским романтизмом жанры. Именно
в наличности новых литературных жанров Пушкин, как из-
вестно, предлагал видеть романтизм новой поэзии. „Сбившие
с толку русскую критику французы, говорил он, обыкновенно
относят к романтизму все, что им кажется ознаменованным
печатью мечтательности и германского идеологизма, или осно-
ванным на предрассудках и преданиях простонародных. Опре-
деление самое неточное. Стихотворение может являть все эти
признаки, а между тем принадлежать к роду классическому.
К сему роду должны относиться те стихотворения, коих формы
известны были грекам и римлянам, или коих образцы они нам
оставили. Если же вместо формы стихотворения будем брать
за основание только дух, в котором оно написано, то никогда
не выпутаемся из определений".
Современного исследователя вопросу о Пушкине и роман-
тизме не удовлетворило это замечание Пушкина, и он возра-
жает: „такое ограничение понятия только его формальной
стороной далеко не покрывает сущности понятия романтизма"
Но какого же, наконец, романтизма? Романтизма—философского
миропонимания, романтизма—настроения, конечно, оно не по-
крывает. Но Пушкин и не имел их в виду, В романтических
1) В. В. С и п о в с'к и й, „Пушкин и его современники", вып. 22 — 24,
стр. 277.
настроениях Ленского он видел лишь темноту и вялость, а
романтизма „нимало". С нашей точки зрения нынешней Пуш-
кин в своей беглой заметке указал единственно верный путь
к пресловутому определению романтизма. Речь ведь идет
о литературном направлении, о стиле. Сущность романтизма
искали в увлечении стариной и народностью, в беспокойных
стремлениях и неприятии мира, в культе гениев и сильных
натур, в отсутствии „правил" и т. д. Ее прежде всего нужно
было бы искать в самом стиле. В этом именно направлении
после В е с е л о в с к о г о , гр. Д е л а - Б а р т а и других и идут
современные исследователи. Занимаясь сравнительно-стилисти-
ческим анализом некоторых произведений В. Брюсова и Пуш-
кина, один из них дает такую характеристику классического
и романтического стиля: „для классического стиля характерна
сознательность и разумность в выборе и употреблении слов—
вещественно-логический принцип словосочетания. Соединение
слов всегда единственное, индивидуальное, неповторяемое
в таком сочетании; связь между эпитетом и его предметом
синтетическая, так что эпитет вносит существенно новую
художественную черту в определение предмета. Синтаксиче-
ское построение является строгим, логическим расчлененным
и гармоничным. Композиционное целое распадается на ясные
и легко обозримые части. В общем, элемент смысла, вещест-
венного значения слов управляет сложением поэтического
произведения. Внешние, наиболее заметные признаки такого
стиля отмечались не раз: стремление слова стать точным
понятием, метонимические обобщения и перифраза, обилие
сентенций в эпиграмматически законченной форме, за-
остренных в форме логической антитезы, распределенной
в ритмически параллельных стихах, связанных между собою
парной рифмой. В противоположность этому, для романтиче-
ского стиля характерно преобладание стихии эмоциональной
и напевной, желание воздействовать на слушателя скорее
звуком, чем смыслом слов, вызвать „настроение", т. е. смутные;
точнее неопределимые лирические переживания в эмоционально
взволнованной душе воспринимающего. Логический или ве-
щественный смысл слов может быть затемнен; слова лишь
намекают на некоторое общее и неопределенное значение;
целая группа слов имеет одинаковый смысл, определяемый
общей эмоциальной окраской всего выражения..* Эмоциональ-
ный синтаксис характеризируется лирическими восклицаниями,
вопросами и многоточиями. Основной художественный прин-
цип это — повторение отдельных звуков и слов или целых
стихов, создающее впечатление эмоционального нагнетания,
лирического сгущения впечатления. Параллелизм и повторение
простейших синтаксических единиц определяют собой постро-
ение синтаксического целого. Общая композиция художе-
ственного произведения всегда окрашена лирически и обнару-
живает эмоциональное участие автора в изображаемом им
повествовании и действии" 1).
Приношу извинение читателю за столь длинную цитату,
но это одна из лучших характеристик романтического стиля,
какой мы располагаем, а вместе с тем сколько спорного
заключается и в ней. Неточность ее обобщений объясняется,
между прочим, основным положением книги, отожествляющей
романтизм XVIII — XIX в. в. с символизмом конца XIX века
и считающей русских символистов „типичными представите-
лями романтической поэтики". Это положение представляется
мне сомнительным, но к нему я вернусь ниже. Пока отметим,
что. например, повторение, которое считается в цитате
основным художественным принципом романтического стиля—