Де Ларес - известный интриган. Двадцать лет прослужил дворецким у Великого капитана, знаменитого полководца Гонсало Фернандеса де Кордовы, который все эти годы сражался в Италии. Всем известно - тому, кто набрался итальянского духа, доверять нельзя. Вся Европа наслышана о злодействах Цезаря Борджиа, герцогов Сфорца, д’Эсте, а уж о коварстве Медичи и говорить не приходится…

Аламинос вздохнул - какое дело настоящему испанцу до шабашей иноземных властителей! Другое дело - странное поведение Кортеса, ведь под его командой идти в бой. Будет ли сопутствовать ему удача, хватит ли у него благоразумия довести дело до конца? Как с людишками будет обращаться, что для него человеческая кровь? Не водица ли? Никто из рядового да и офицерского состава не мог упрекнуть его в трусости, нечестности, отсутствии сметки - самого нужного на войне дара. Особенно, когда не знаешь, с какой пальмы мерзкий язычник пустит в тебя стрелу. В общем-то, Кортес, хотя и рядится в вельможу, но парень простой, веселый, за словом в карман не лезет. В чем он мастак - так это во обращении с холодным оружием. Так орудует шпагой, что и втроем его не возьмешь. Аламинос усмехнулся этого мало. Главное, чтобы благоразумия и осторожности хватало. В их деле это перво-наперво.

С полчаса ещё провел Эрнандо Кортес на переднем возвышении судна наблюдал за городскими огнями. В Сантяго было спокойно - видно, никто не решился разбудить Веласкеса, чтобы сообщить ему пренепреятнейшее известие Кортес снялся с якоря! Затаилась шептуны, лизоблюды, сгорают, наверное, от нетерпения… Наконец, когда на кораблях угомонились, капитан-генерал отправился в свою каюту.

Был ноябрь, начало “сухого”, как его называют на Фернандине (сноска: Куба), сезона, и все равно ночь была жаркая, душная и влажная. Мошкара тучей вилась вокруг тускло посвечивающего фонаря…

Он расположился за столом, снова просмотрел списки. Во всем был недостаток - не хватало солдат, пушек, съестных припасов, особенная нужда ощущалась в конях и хлебе. Кавалерия - хорошее подспорье в сражениях с туземцами, однако каждая лошадь в Вест-Индии буквально на вес золота. Десяток годных под седло скакунов - это его предел. Прикупить больше не на что. На эту экспедицию он потратил все, что имел. Все, что сумел заработать в колониях за пятнадцать лет. Сумма получилась изрядная - почти три тысячи кастельянос (сноска: Золотая монета, чеканка которой прекратилась в 1497 году. Долго сохранялась как единица измерения золотых слитков и песка. Равнялась золотому песо. Реал - 1/10 кастельяно. 1 песо равнялось 700 мараведи или 2 дукатам). Оказалось, что этого мало, пришлось влезать в долги. Теперь пришел черед закладывать честь, а может, и саму жизнь… Диего Веласкес, стоит только ему задержать экспедицию, сумеет расправиться с ним. Что ж, теперь он, дон Эрнандо Кортес, готов все бросить на кон. Только не надо спешить, надо все трезво взвесить. Веласкес сам загнал себя в угол, выдав ему подписанный властями и монахами-иеронимитам на Эспаньоле патент. Просто так снять капитан-генерала он не властен. Нужен серьезный повод. Но это формальный подход к делу. Повод губернатор всегда найдет. Значит, задача состоит в том, чтобы как можно скорее выйти в море, и при этом не допустить, чтобы Веласкес успел отдать прямое распоряжение вернуться.

Кортес подошел к окну, распахнул его - в городе по-прежнему было тихо. Тьма внезапно сгустилась - по-видимому, луну накрыло облачко. Собственно, плевать ему на губернатора. Страшила оппозиция среди офицеров и возможная потеря командования. Веласкес всюду насовал своих людей. Чтобы приглядывали за строптивым “выскочкой”… Солдаты и матросы поддерживают его, для них любая задержка - повод к недовольству. Могут и взбунтоваться… Нет, бунт сейчас не поможет. Надо думать, думать… Отплывать нельзя - тем самым он даст козырь Веласкесу, который тут же обвинит его в измене. Необходимо получить, хотя бы формально, напутственное слово, а уж как он истолкует его - это его, Кортеса, дело!

Дон Эрнандо повеселел, полной грудью вздохнул любимый и всегда немного пугающий воздух моря. Особенно когда эта пахучая, манящая взвесь разбежится, ударит в паруса, начнет корежить воду, швырять корабль, как щепку. От этой жути ему, сухопутному парнишке, выросшему на сухой, выжженной солнцем тверди Эстремадуры, никогда не избавиться. И ладно ощущение опасности всегда волнует кровь. Риск, говорят, дело благородное. Скорее святое, тем более когда в бой идешь, осененный крестом, когда на карту поставлена честь и жизнь.

Между тем ночь уже заметно гасла. В крепости начали носить факелы пришло время смены караула. Полновесная тьма на востоке уже сменялась пепельно-сизой завесью, в которой одна за другой таяли гулкие, крупные, тропические звезды. Кортес глянул в противоположном направлении, куда сдувало густой мрак - в той стороне укрылась земля, где сокровища лежали грудами; где, по рассказам бывалых людей, дороги и мостовые были устланы золотом и серебром. От сердечной хвори, называемой алчностью, не было лучшего лекарства. Хвала Господу, он, Эрнандо Кортес, кажется, не страдает от этой болезни, но путь в ту землю, такой широкий, вольный, морской, был завален всяческими установлениями, условностями, обетами, приказами, распоряжениями. Этот бумажный вал мог и вознести, и низвергнуть, одолеть его можно только с помощью золота. А его нет. Золото ещё надо добыть, утвердить свое право на него, пустить в дело - тогда плевать ему на Веласкеса! Вот почему нельзя кликнуть Аламиноса и приказать ему поднимать якоря. Он уже не тот желторотый юнец, которого можно увлечь красивыми словами.

Два года он торил тропку в сторону запада, собирал сведения, пролизывал брешь в сердце губернатора, помирился с ним, чтобы угодить Веласкесу, женился на Каталине Хуарес. Все это время готовил сеть, с помощью которой можно было уловить птицу-удачу. Сколько разговоров у него было с сеньором Ларесом и секретарем губернатора Дуэро. Наконец поладили, и за солидный процент от всех доходов, которые принесет экспедиция, уважаемые чиновники убедили Веласкеса, что лучшей кандидатуры на пост капитан-генерала, чем Кортес, ему не найти.

…Когда королевский казначей, призванный отсчитывать королевскую пятину, напомнил губернатору о Кортесе, Веласкес задумался. Доводы Лареса заслуживали внимания. Вложив все свои деньги в организацию военной экспедиции, Кортес становился полностью зависим от властей Фернандины. Кроме того, в случае неудачи похода на него можно будет свалить все грехи. В случае успеха подкрепления он сможет получать только с острова. Пусть эти три сотни отъявленных мерзавцев дерут глотки за Кортеса - он и в воинском деле славен, и с боевыми товарищами честен, - придавить их особого труда не составит. Трезвый взгляд на вещи подсказывал, что с таким войском в незнакомой, чуждой стране долго не продержишься. Их дело создать форпост на побережье, потом разберемся. С другой стороны, у губернатора действительно не было под рукой более подходящего и толкового человек, чем Кортес. Родственники подсказывали отдать командование племяннику Бермудесу, так тот, ещё пороха не понюхав, заломил такую цену, что губернатор выругал его “дурными словами” и выгнал вон. Пятину доходов потребовал, дурак! Вровень с королем и губернатором захотел встать!..

Вся эта интрига до малейшей детали стала известна Кортесу. Сердце зашлось, когда Веласкес предложил ему возглавить поход, однако ни единым взглядом, ни вздохом, ни тенью улыбки не выдал себя дон Эрнандо. В глазах преданность и благодарность, на устах мед и обещания. Кортес ни словом не возразил, когда в состав экспедиции были включены люди Веласкеса - и все на офицерские должности! Охеда, его домоправитель Ордас. Даже бровью не повел, когда услышал имя Хуана Эскудеро, бывшего альгвасила (сноска: Чиновник, исполнявший полицейские обязанности). Этот негодяй выследил его и схватил, когда Кортес вышел из церкви, в которой прятался после первого побега из-под ареста. Дон Эрнандо был на все согласен - на месте разберемся. Прежде всего надо отплыть. Уйти в море законно, с разрешения Веласкеса, иначе бунт, разлад в войске, гибель…