— Мммммммммм! — промычал я в отчаянии.

Она еще раз дернула меня за волосы на груди, а в следующий момент я почувствовал, что меня насилуют.

— Не волнуйся, дорогой, — нежно сказала она. — Это я сделала для твоей же пользы. — Она тяжело вздохнула:

— Не знаю, по какой причине, но когда я начинаю, большинство мужчин уже секунд через десять принимаются стонать и скрежетать зубами! Но, тебя, дорогой, я избавлю от этого!

— Если вы не можете снять художественный фильм и срок, то вам нужно работать на телевидении, — прорычал Гуггенхаймер в телефонную трубку. — Вот как, она не смогла этого сделать? Мы выбрасываем каждую неделю тысячи долларов ради этого маскарада, только для того, чтобы устранить всякие неожиданности.

Он какое-то время помолчал, давая собеседнику возможность ответить, а потом серьезно сказал:

— Сделайте все крупным планом, начиная с шеи и дальше вниз. Вы думаете, зритель идет в кино, чтобы посмотреть только на ее физиономию?

Он бросил трубку на рычаг и уставился на меня.

— Что вы хотите, Бойд?

— Абсолютно ничего, — ответил я. — Это вы от меня чего-то хотели.

— Да, правильно. — Он наморщил лоб. — А что, черт возьми, я хотел?

— Хотели видеть Денни Бойда из фирмы «Бойд-Интерпрайз», — терпеливо ответил я. — Заставили меня приехать сюда из Нью-Йорка, то есть с одного конца страны на другой, и потратили на меня большие деньги ради того, о чем вы сейчас, похоже, даже не можете вспомнить.

Дверь внезапно открылась, и в кабинет вплыла красавица блондинка в бюстгальтере с серебристыми звездочками и в брюках в обтяжку. Когда я повернулся, чтобы разглядеть ее, мне показалось, что она выглядит немного грустной и обиженной.

— Гуггн! — заверещала она, от чего он воспрял, как жеребец, который только что понял, в чем его настоящее призвание.

— Что, дорогая? — осторожно спросил продюсер.

— Теперь он требует от меня, чтобы я залезла в клетку. — Она умело передернулась. — В клетку с настоящим львом.

— Не беспокойся, дорогая. — Он сальными глазками посмотрел на блондинку. — У них там не львица, а самец-лев. Все, что тебе надо сделать, — это потрепать его немного по носу, и он будет есть из твоих рук, как и все настоящие мужчины. — Он сделал движение рукой, дающее понять, что разговор закончен, но ей, видимо, этого оказалось недостаточно.

— Будет есть из моих рук? — запричитала она. — О, боже мой! Да он сразу оттяпает мне всю руку по локоть!

— Тогда мы должны взять на эту роль кого-нибудь другого, — серьезно сказал Гуггенхаймер. — Ведь в конце концов это цирковой фильм, не так ли? Так чего ты хочешь, черт тебя возьми? Стадо дрессированных блох? Если ты не желаешь браться за эту роль, то ты уволена, дорогая! А теперь исчезни с моих глаз да поразмысли над этим.

Громко выражая свое недовольство, блондинка вышла из кабинета. Гуггенхаймер зажег одну из своих огромных сигар и снова посмотрел на меня.

— Так на чем мы остановились?

— Вы как раз собирались вспомнить, зачем вы меня вызвали сюда, — любезно напомнил я.

— Правильно! — Он выпустил струю дыма мне в лицо. — Теперь я вспоминаю. Речь идет об этой Ван Равен.

— Глории Ван Равен? — спросил я. — Вы имеете в виду ту даму, которая даже в профиль не умещается на широком экране?

— Она от меня убежала, — задумчиво сказал он. — От меня, который вывел ее в люди и превратил из ничтожества в звезду. И что я за это имею? Ничего, если не считать одной крошечной уступки.

— Мне трудно об этом судить, — вежливо заметил я. — Но в чем, собственно, дело? Какие-нибудь трудности с договором?

— Не с договором, а с парнем, у которого голубая кровь и яхта, — Гуггенхаймер глубоко вздохнул. — И беспокоит меня не сама Глория. Но каждый раз, когда и снимаю фильм с ее участием, он мне обходится не меньше, чем в три миллиона долларов. Так что речь не о девчонке, поймите, Бойд! Не о девчонке, а о деньгах!

— Значит, я должен вернуть ее к вам, — констатировал я.

Он кивнул в знак согласия.

— Сегодня среда, если мой настольный календарь меня не обманывает, и если я не ошибаюсь, то ее чертова секретарша собирается сегодня поехать к ней. Значит, времени у нас до следующего вторника. За это время вы должны вернуть ее мне целой и невредимой.

— Где ее видели в последний раз? — спросил я.

— Свяжитесь с ее секретаршей, — коротко ответил он. — Она милая девочка.

— Здесь, в Голливуде? — Я с недоверием посмотрел на него. — Вы шутите.

У Гуггенхаймера внезапно сделался усталый вид.

— Нет. Не шучу. Для этого у меня есть специальные шутники, Бойд, которые и выдумывают гэги. Мое бюро выдаст вам адрес. Я имею в виду адрес ее секретарши. И если кто-нибудь и знает, куда исчезла эта рыжая, то только она.

— О’кей, — сказал я. — Теперь еще один маленький пунктик, мистер Гуггенхаймер…

— Правильно, — перебил он меня. — Две тысячи, если вы доставите ее в срок к съемкам, и жирный ноль, если вы этого не сделаете.

— С вашим талантом так ясно и выразительно высказывать свои мысли, вам нужно делать карьеру в политике, а не в целлулоидной промышленности, — сказал я почтительно.

— Вы называете производство художественных фильмов целлулоидной промышленностью? — прогрохотал он. — Черт бы вас побрал, Бойд, это еще хуже, чем плевать на ковер.

— Значит, ничего, если я сейчас плюну на ковер, так, что ли? — холодно спросил я.

Он так решительно запустил руки в свои густые волосы, словно там завелась какая-то живность.

— Так вот вы какой, Денни Бойд, — буркнул он. — Прошедший огонь и воду предприниматель с восточного побережья, которой урегулирует все дела за приличное вознаграждение. О’кей. Но одни хорошие манеры ничего не стоят, и вас ждет хорошее будущее, в том числе и другие мои поручения, если вы вовремя вернете мне Глорию.

— Меня радуют ваши слова, мистер Гуггенхаймер, — вежливо ответил я. — И я всегда буду о них вспоминать, когда по телевизору будут прокручивать старую целлулоидную ленту.

— Вон!

Я прошел в его бюро, и там мне сказали, что секретаршу Глории зовут Эприл Мауэр. Я ни на секунду не поверил в это, так как в Голливуде только такие имена как Смит или Джонс — подлинные. Во всяком случае эта Эприл Мауэр жила на вилле Глории Ван Равен за городом в Беверли-Хилле, и поэтому я сел за руль своего «кабриолета» и двинулся в направлении бульвара Сансет.

Стоял погожий солнечный день, и я откинул верх своей машины, чтобы прохожие могли полюбоваться профилем Бойда. Когда я этим утром покидал Манхэттен, шел дождь, и мисс Джордан, моя собственная секретарша с огненными волосами и холодными зелеными глазами, сунула мне в руки билет на самолет. Эта куколка не умеет бороться с трудностями жизни: она не способна ни поддерживать огонь в домашнем очаге, ни поймать такси в дождливую погоду.

Жилище Ван Равен имело такой же фронтон, как и его обитательница, оно тоже не поместилось бы на широком экране. Я провел машину по извилистой подъездной дорожке и остановился рядом с темно-серым «Континенталем», который выглядел весьма неопрятно, так как к его покрышкам прилипла грязь.

На мой звонок появилась голубоглазая блондинка. На ней был белый купальный костюм с короткой юбочкой, окантовка которой позволяла видеть выше колен загорелые ноги, юбка была чрезвычайно узкая, но ее хозяйка могла принимать в ней любую позу, подчеркивая прелести своей фигуры.

— Вы что-нибудь хотите? — спросила она холодным и спокойным тоном.

— Меня зовут Денни Бойд, — сказал я медленно и предоставил ей массу времени для того, чтобы она могла полюбоваться моим потрясающим профилем. — Со студии, — добавил я.

— Кажется, так оно и есть, — сказала она приветливо. — Только актер может говорить, глядя в сторону, чтобы быть уверенным, что его профиль не оставят без внимания. А как смотрится ваш профиль с противоположной стороны? Я думаю, тоже удивительно.