– Можешь его описать?

– Так вы у Сергея и узнайте.

– Я спрашиваю у тебя, итак.

– Ростом с Сергея, круглолицый, по возрасту? Наверное, ровесник Сергея или на годок постарше.

– В чем был одет?

– В тёмном весеннем пальто, мне показалось, чёрного цвета, да и шарф, из окна не разглядишь, но скорее всего шёлковый белого цвета.

– Шляпа? Фуражка?

– Нет, он был с непокрытой головой, тепло сейчас, а может, он в руках держал, я не приметила.

– Когда ты его видела?

– Четвёртого числа, Сергей попросил приготовить ему утку к ужину, но так и не пришёл.

– Часто случалось, чтобы он беспричинно уезжал?

– Иной раз бывало, кто я для них, чтобы меня предупреждать? – Она сжала губы, видно было, с трудом разняла и произнесла, – сродни мебели, которая хоть и нужна, но ее не замечаешь.

– Значит, к Сергею никто более не приходил? – Штабс—капитан не обратил внимания на последние слова служанки.

– Да, никто.

– Хорошо, – Орлов поднялся.

– Вы так и не сказали, кого убили, – обречённо произнесла женщина.

– Сергея, – тихо сказал штабс—капитан.

– Сергея? – С удивлением в голосе выдавила из себя Катерина.

– Катерина, я попрошу пока никому не рассказывать о нашем разговоре и тем паче, о преждевременной смерти сына Марии Алексеевны.

– Да, я буду молчать, но Сергея? За что?

Василий Михайлович спускался по лестнице на второй этаж, он имел намерение поговорить с Иваном, сыном статского советника Нартова. Сказывалось то, что всякое дело, должно быть, доведено до конца, будь то расспросы, будь то поиски нужных сведений. Иной раз от сказанного вскользь слова, которому говоривший и внимания не уделял, в такую сторону заводило, что до окончания расследования один шаг оставался, а здесь есть ещё соседи, не один год живущие рядом. В прочем бывает, что живёшь дверь в дверь, а о человеке так ничего и не знаешь, пока что—нибудь с ним, либо от него не случится.

Горничная, молодая девушка, в белом переднике и чепце, из—под которого выглядывала прядка темных волос, зарделась от взгляда на высокого статного мужчины и немного смутилась под его взглядом, но взяв себя в руки, доложила хозяйке о приходе штабс—капитана из сыскной полиции. Госпожа Нартова была удивлена визитом полицейского, хотела отказать, но благосклонно приняла господина Орлова и позволила поговорить с сыном.

Иван Нартов, юноша семнадцати лет, с соломенными волосами, разделёнными посредине головы щегольским пробором, не смотря на то, что находился в постели из—за высокой температуры.

Юноша встретил Василия Михайловича настороженным взглядом, как будто бы кого—то ждал, но ни один мускул не дрогнул на лице. Иван не отвёл глаз.

– Что вам угодно? – спросил юноша вместо приветствия.

– Штабс—капитан Орлов, сыскная полиция, – отрекомендовался Василий Михайлович и придвинул ближе к кровати стул, стоящий в углу, и украдкой обернулся. Закрыта ли дверь, никто не подслушивает?

– Сыскная? – Иван не скрывал удивления. – неужели и в нашем городе таковая существует?

– Представьте себе, молодой человек, уже восемь лет.

– Неужели восемь? А я о ней и не слышал.

– Просто вы заняты совсем другими делами, нежели следить по газетам за расследованиями.

– Может быть, так все—таки чем я смог заинтересовать столь важный департамент?

– У меня несколько вопросов касательно вашего приятеля Сергея Мякотина?

– Приятеля? – Вспыхнул юноша, – я его знать не знаю и тем более знать не желаю.

– Но все—таки попрошу ответить.

– Хорошо, – сквозь зубы прошипел Нартов.

– Вы давно с ним знакомы?

– Не помню.

– Однако.

– С тех пор, как его дядя занял квартиру на третьем этаже, – Иван ткнул пальцем куда—то вверх.

– Были дружны?

– Пожалуй, были, – смилостивился юноша, признавая знакомство с Сергеем, – даже очень.

– У него были приятели в столице помимо вас?

– Не думаю, я бы о них знал.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Года два тому.

– Значит, два года тому между вами пробежала кошка?

– Да.

– И что или кто явился раздором?

– Надеюсь, что об этом никто не узнает.

– Все же?

– Поинтересуйтесь у Сергея, если у него хватит духу вам рассказать.

– Хорошо, – Василий Михайлович наклонился вперёд, – а разве несколько дней тому вы не видели Мякотина.

– Я вам сказал, что предпочитаю его не замечать.

– Настолько серьёзные причины раздора.

– Не вам о них судить, – огрызнулся юноша.

– Хорошо, не припомните, где вы были четвёртого апреля днём?

– Четвёртого? – Иван прикусил губу, задержавшись с ответом на секунду, – в гимназии. А что?

– Нет, я любопытствую по службе. Где вы учитесь?

– Во Второй гимназии.

Орлов покачал головой. Гимназия, основанная при Александре I, славилась тем, что аттестаты имели равную силу с [битая ссылка] университетскими при производстве в высшие чины, а ученики, окончившие курс учения с отличием, сразу же получали [битая ссылка] XIV класс по Табелю о рангах.

Городовой, прохаживающийся у пожарной команды, подсказал Василию Михайловичу, где можно найти в этот час околоточного, который ничего не добавил к сказанному дворником, служанкой и Иваном Нартовым.

– О! Господин Ребров, – улыбнулся околоточный, – Николай Алексеевич – сила, вы знаете в какие кабинеты он вхож, а с какими людьми приятельствует. Нет, определённо Николай Алексеевич – сила, но вот сестра его, – и поведал уже слышанную штабс—капитаном о связи с Александром Николаевичем Касьяновым, большим чиновником из уездной Казённой палаты, – а вот про Сергея ничего плохого сказать не могу, спокойный, обходительный и очень уж тихий.

Выйдя от околоточного на улицу, Василий Михайлович подумал, что слова словами, а не грех проверить: присутствовал ли Иван Нартов четвёртого апреля на занятиях в гимназии, благо, что Вторая гимназия находилась почти по дороге в сыскное отделение на Казанской улице.

В гимназии пришлось потратить некоторое время на хождение из одного начальственного кабинета в другой, пока инспектор по всемилостивому разрешению попечителя соизволил поведать, что Иван, ученик второго года обучения седьмого класса, сын статского советника Нартова, 4 апреля отсутствовал на занятиях. О чем направлена соответствующая телеграмма на адрес господ Нартовых.

Штабс—капитан возвращался в сыскное отделение в крайне озадаченном виде, заданий добавилось, предстояло узнать, как и где провёл день, в который совершено убийство, бывший приятель Сергея Мякотина Иван. Конечно, все выяснится, но не хотелось терять времени на новые опросы, хождения, встречи. Надо же, а ведь чуть было не поверил этому юноше, так искренне говорившему с такой убеждённостью.

Служба она и есть служба, не смотря ни на что, надо же все—таки докопаться до, порой не очень приятной, истины, как с этим мальчишкой, который, видимо, что—то скрывает, может быть, относящееся к делу, а может быть, и нет.

Штабс—капитан перед дверью на миг остановился, вздохнул полной грудью и вошёл в открытую дверь сыскного отделения.

Путилин стоял у окна, даже не обернулся, когда кто—то открыл дверь и произнёс:

– Иван Дмитрич, позволите?

Голос Жукова ни с каким не спутать.

– Входи, путешественник. Присаживайся, – начальник сыскной полиции продолжал смотреть в окно, внизу по мостовой ходил полицейский, приставленный для наведения порядка, ежели что произойдёт. Сабля болталась сбоку и, прохаживаясь по тротуару, служивый придерживал её рукой. – Что, Михаил Силантьич, – не дал вымолвить ни слова Жукову, сказал Путилин, – впустую съездил?

– Совершенно верно, впустую.

– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.

– Верно, Иван Дмитрич.

– Наверное, кассир сказал, что видел только одного гимназиста в лицо и то не запомнил его. Так?