Этот последний пункт, возможно, будет понятнее, если мы приведем несколько утрированный пример. Предположим, мы делаем тарифный барьер настолько высоким, что он становится абсолютно запретительным, вследствие чего вовсе прекращаются поступления импортных товаров из окружающего мира. Допустим, в результате этого цена на свитеры в Америке вырастет всего на 5 долларов. В этом случае американские потребители, заплатившие на 5 долларов больше за свитер, потратят в среднем на 5 центов меньше на каждую из остальных 100 американских отраслей промышленности. (Эти цифры взяты лишь для иллюстрации принципа, естественно, такого симметричного распределения потерь не будет; более того, вне сомнений, и сама свитерная отрасль пострадает еще от протекции от других отраслей. Но эти усложнения можно пока оставить в стороне.)

Из-за полной изоляции американского рынка зарубежная промышленность не получит в обмен доллары и потому лишится возможности покупать американские товары. В результате американская промышленность пострадает прямо пропорционально объему своих предыдущих продаж за рубеж. В первую очередь наиболее пострадают такие отрасли, как производители хлопка-сырца, меди, швейных машин, сельскохозяйственного оборудования, печатных машин, гражданских самолетов и т.д.

Более высокий тарифный барьер, который, однако, не является запретительным, приведет к тем же самым результатам, но лишь в меньшей степени.

Следовательно, воздействие тарифа заключается в изменении структуры американского производства. Он меняет количество видов занятости, виды занятости и относительный размер отраслей. Он делает отрасли, которые у нас сравнительно неэффективны, крупнее, а те, что сравнительно эффективны, меньше. В итоге, таким образом, сокращается эффективность американского производства, так же как и сокращается эффективность в тех странах, с которыми в ином случае мы имели бы больший объем торговли.

В долгосрочной перспективе, несмотря на все доводы за и против, тариф не имеет никакого отношения к вопросу о занятости. (Верно, внезапные изменения тарифа, как в сторону его повышения, так и понижения, могут создать временную безработицу, вызвать соответствующие изменения в структуре производства. Такие внезапные перемены могут даже вызвать депрессию.) Но тариф имеет отношение к вопросу о заработной плате. В долгосрочной перспективе он всегда ведет к снижению реальной заработной платы, поскольку снижает производительность, объемы производства и благосостояние.

Таким образом, все основные ошибки, связанные с тарифом, проистекают от центральной ошибки, которой посвящена эта книга. Они являются результатом того, что во внимание принимается только непосредственное влияние уровня ставки тарифа лишь на одну группу производителей, а о долгосрочном воздействии как на потребителей, взятых в целом, так и на всех других производителей забывается.

(Я слышу вопрос от читателя этой книги: «А почему бы не решить эту проблему, защитив тарифом всех производителей?» Но ошибка здесь заключается в том, что тариф не может помочь всем производителям одинаковым образом, как и бессилен совсем помочь местным производителям, чей товар уже продается лучше аналогов иностранного производства: именно эти эффективные производители в первую очередь пострадают от изменения покупательной способности, вызванной изменением тарифа.)

По вопросу о тарифе мы должны иметь в виду одну меру предосторожности. Это та же самая мера, которую мы сочли необходимой при анализе воздействия оборудования. Бесполезно отрицать то, что тариф приносит или, по крайней мере, может приносить выгоду определенным интересам. Верно и то, что эта выгода происходит за счет всех остальных. Но выгода действительно есть. Если одна отрасль может получить протекционистскую защиту, то одновременно с тем, что ее владельцы и занятые в ней рабочие могут пользоваться преимуществами свободной торговли, покупая любую другую продукцию, и сама отрасль будет выигрывать, даже по нетто-балансу. Однако при попытке расширить сферу охвата тарифными преимуществами даже люди в защищенных отраслях, как производители, так и потребители, начинают страдать от протекционистской защиты других людей, а в итоге могут даже стать беднее, чем они были, когда ни у них, ни у остальных не было защиты.

Но мы не будем отрицать, как это часто делали полные энтузиазма сторонники свободной торговли, возможность выгодности этих тарифов для определенных групп. Мы не будем делать вид, например, что снижение тарифа поможет всем и не принесет вреда никому. Верно то, что это снижение поможет в итоге стране, но кто-то пострадает. Группы, ранее пользовавшиеся высокой защищенностью, пострадают. Это фактически одна из причин того, почему, в первую очередь, появление таких защищенных интересов не является положительным явлением. Но четкость и беспристрастность мышления вынуждают нас видеть и признавать правоту некоторых отраслей, представители которых утверждают, что отмена тарифа на их продукцию лишит их бизнеса и оставит их рабочих (по крайней мере, временно) без работы. А если их рабочие владели специализированной квалификацией, они могут или постоянно оставаться безработными, или до тех пор, пока им не удастся переквалифицироваться, сохранив соответствующий уровень. Определяя воздействие тарифов, как и в случае определения воздействия оборудования, мы должны стремиться учитывать все основные воздействия, как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе, на все группы.

В качестве послесловия к этой главе я должен добавить то, что содержащиеся в ней аргументы не направлены против всех тарифов, включая пошлины, собираемые в основном для пополнения государственного дохода или предназначенные для поддержания жизнеспособности оборонных отраслей; не направлены они и против всех аргументов в пользу тарифов. Они направлены против ошибки, которая заключается в полагании того, что тариф в итоге «обеспечивает занятость», «повышает заработную плату» или «защищает американский стандарт жизни». Никаких таких функций он не выполняет, а в отношении заработной платы и уровня жизни выполняет прямо противоположную функцию. А изучение пошлин, взимаемых на другие цели, уведет нас слишком далеко от рассматриваемого нами вопроса.

Нет для нас необходимости здесь изучать воздействие импортных квот, валютного регулирования, двусторонних договоров и других средств сокращения, изменения структуры или ограничения международной торговли. Эти средства имеют в целом такое же воздействие, как высокие или запретительные тарифы, а часто даже еще худшее воздействие. Они представляют собой намного более сложные темы, но их итоговое воздействие можно определить, используя тот же самый вид рассуждений, который мы использовали в этой главе в отношении тарифных барьеров.

Патологический страх перед импортом присущ всем нациям, эмоционально его превосходит лишь патологическое стремление к экспорту. Трудно найти что-нибудь другое столь же логически противоречивое. В долгосрочной перспективе импорт и экспорт должны взаимоуравновешиваться (рассматриваемые оба в широком смысле, включая такие «невидимые» позиции, как расходы туристов, расходы на морские перевозки и все другие позиции в «платежном балансе»). Именно экспорт оплачивает импорт, и наоборот. Чем больше объем нашего экспорта, тем больший объем импорта мы должны иметь, если ожидается, что наши товары когда-то будут оплачены. Чем меньше наш импорт, тем меньший экспорт мы можем себе позволить. Без импорта мы не можем позволить себе экспорт, поскольку у иностранцев не будет средств, чтобы покупать наши товары. Когда мы принимаем решение сократить объем нашего импорта, мы по сути принимаем решение также сократить и объем нашего экспорта. Когда мы принимаем решение увеличить объем нашего экспорта, мы в сущности принимаем решение также и об увеличении нашего импорта.