Глава 4

На следующий день начальник районного отдела милиции капитан Минаев первым осведомился у Назипа: как тот устроился с жильем.

— Вот видите, — продолжал капитан, — даже поспать в первую ночь не пришлось на новых пуховиках. Но дело о покушении — сложное. А для вас — польза: не часто приходится участвовать в подобных осмотрах места происшествия в начале следственной карьеры. Это дело будет вести прокуратура. Но не исключено, что и вам по нему придется поработать.

Затем капитан с присущей ему энергией принялся информировать лейтенанта о состоянии дел с преступностью в городе.

— В общем, крутимся все каждый день как колеса маршрутного автобуса, — подытожил Минаев вводную часть разговора. — К сожалению, уголовных дел еще немало. Но я вам пока что дам всего два материала. Все-таки в этом деле вы новичок.

Минаев подошел к сейфу, внимательно посмотрел на картину «Лесные дали», словно верующий на икону, и, глубоко вздохнув, стал открывать сейф.

«Удивительно, как он преображается, — заметил Назип, — как актер. И главное — без театральней бутафории. Но если актер перевоплощается путем восприятия, иначе говоря, под воздействием уготованной ему роли, определенной чужими мыслями, — и в этом заключается неестественность поведения актера, — то капитан, несомненно, перевоплощается исходя из собственных мыслей и душевных порывов, собственного восприятия реальных вещей, и в этом его естественность». Данишев давно заметил, что у людей с тонким восприятием обычно хорошо развит навык самоанализа (очень редкое и ценное качество человека), который является фундаментом самокритики. Самокритичность неведома жестоким и тупым.

Капитан положил перед Назипом две коричневые папки, завязанные тесемками.

— В верхней папке — сообщение из районной больницы об избиении гражданина Гавашева неизвестными лицами. Потерпевший в бессознательном состоянии. — Минаев подошел к окну, взглянул на улицу и, не поворачиваясь, продолжил: — Подготовьте постановление о возбуждения уголовного дела и действуйте. Начните с составления плана расследования. — Он резко, словно на строевом плацу, повернулся, подошел к столу и сам развязал одну из коричневых папок, вытащил оттуда потрепанные разноцветные листки.

Капитан помолчал, потрогал рукой подбородок:

— Это материал о самоубийстве гражданки Цветовой. Случилось это в прошлом году в июле месяце. Кстати, жила она в соседнем доме, где вы сейчас поселились. По этому материалу провели проверку, но криминала не обнаружили. Судмедэкспертиза тоже подтвердила, что смерть наступила от асфиксии: Цветова повесилась. Поэтому тогда это дело прекратили. Сейчас пришел новый прокурор и начал перетрясать прошлогодний архив. Наткнулся на этот материал и... вынес постановление о возбуждении уголовного дела и направил его к нам. Как вы сами понимаете, этот материал требует проведения оперативно-розыскных мероприятий. Это функция инспектора уголовного розыска, а не следователя. К сожалению, на сегодняшний день трое сотрудников угро отсутствуют по различным причинам. А остальные по самую макушку завалены срочной работой. И им надобно подсобить. Так что с месячишко вам придется поработать в основном инспектором уголовного розыска, хоть вы и направлены сюда следователем. Но должность следователя за вами, естественно, сохранится. Как говорится, будете одновременно жнецом. Это вам пойдет только на пользу. — Капитан немного помолчал. — Собственно, что меня настораживает в деле Цветовой. Старуха была очень набожна. А религия, как известно, не разрешает накладывать на себя руки — это великий грех. Кроме того, из протокола осмотра места происшествия следует, что в квартире царил идеальный порядок. Во всех ящиках комода — тоже порядок. Но в одном из них — полный ералаш. Похоже, чего-то искали. Я не думаю, что там она искала эту злосчастную веревку. Тогда зачем же педантичной женщине перетряхивать этот ящик кверху дном? Ведь педант всегда знает, где что лежит. Педантичность — черта характера. Ну, а черта характера, это такая крепкая и тяжелая цепь, от которой человеку очень трудно освободиться даже перед смертью... Черта характера сродни надежде — они умирают последними, с той лишь разницей, что за характером уходит, угасает надежда. — Минаев прошелся по комнате и продолжил: — Таким образом, товарищ лейтенант, перед вами стоит дилемма: отмести мои сомнения, которые гложут меня как черви, либо доказать, что это убийство! Прошу через пару деньков сообщить, что намерены предпринять по этому материалу. Но учтите, что в отличие от своего начальника, который придерживается принципа установленного царем Петром I: «Запретить читать по написанному, дабы дурь была видна каждого», я придерживаюсь несколько иного принципа: чтобы каждый подобный доклад, о коем идет речь, был детально разработан на бумаге. А форма изложения доклада — дело вкуса.

В тот день на этом они и расстались.

Следователь Данишев понимал, что из двух переданных материалов дело о самоубийстве Цветовой — более сложное, и решил начать с него.

Психологически он не стал настраиваться, что это самоубийство, ибо понимал, как опасна собственная предвзятость. Хотя казалось бы просто: доказав одно — опровергается другое. Но это не всегда бывает так. Заранее отдавая предпочтение одной версии, следователь обычно мало придает значения различным мелочам по другой версии, которые в дальнейшем и оказываются ключом к раскрытию преступления. У Назипа приверженность к какой-нибудь одной версии ассоциировалась с переживаниями за любимого боксера: когда болеешь за одного боксера, больше видишь его удары, чем удары его противника. И в результате часто бывает неожиданным для себя итог этого поединка, и затем пытаешься понять: почему твой любимец потерпел поражение. И что характерно, причину ищешь не там, где следует. Так же и при расследовании уголовного дела, когда не видишь преимущества другой версии.

Назип ломал голову: с чего начать, хотя материал о смерти Цветовой изучил почти наизусть. Видимых зацепок, за что можно было бы ухватиться, не было. «Да, мое положение как у зависшего на скале альпиниста, который никак не находит, за что зацепиться, чтоб двинуться к намеченной цели», — размышлял он. Данишев попытался разработать версию об убийстве Цветовой, но она, как бумажная ладья, попавшая в воду, оказалась недолговечной. Версию подмачивали и разваливали результаты судебно-медицинской экспертизы и тот факт, что дверь в помещении, где наступила смерть Цветовой, была заперта, а ключ нашли в кармане покойницы. Отмычками, без дубликата ключа, очень трудно было открыть дверь быстро и бесшумно. К тому же Цветова всегда находилась дома.

«Кажется, все здесь, глухо, как в засмоленной бочке, — подумал Данишев. — Люди, занимавшиеся этим материалом, тоже не дураки». У следователя Вафина, который, как он уже узнал, вел это дело, большой опыт работы и зря постановлениями об отказе в возбуждении уголовного дела он не будет раскидываться. «Тут, пожалуй, все ясно, — рассматривая свой небольшой уютный кабинет, вздыхал Назип, — видимо, придется с ним согласиться. Но надо попытаться сказать и свое слово. Посмотрю-ка историю болезни Цветовой. Насколько она совпадает с результатами судебно-медицинской экспертизы?»

С этими мыслями Данишев отправился в местную поликлинику. Там он быстро отыскал историю болезни Цветовой. Оказалось, что она страдала ревматизмом сустава правой руки. В заключении же судебно-медицинской экспертизы отмечалось: припухлость в районе локтевых суставов обеих рук.

«Почему же в истории болезни не отмечается, что у нее болели обе руки? — задал себе вопрос Данишев. — А может, она просто давно не обращалась к врачам и за это время заболела и левая рука?»

Он посмотрел на последнюю дату приема в поликлинике. Цветова обращалась за медицинской помощью за два дня до своей смерти! И при этом не жаловалась на боль в суставе левой руки! Странно. Очень странно! Пойти лечить правую руку и ни гугу про левую? А затем, после лечебной процедуры, повеситься?! Следователь от сильных смутных подозрений привстал из за стола, облокотился на стол и стал лихорадочно перелистывать паспорт здоровья Цветовой.