Сюжет о жене-лебеде имеет многочисленные параллели в мировом фольклоре. Что же касается эпизода, когда лебедь возвращается на небо, забрав своих детей (ср. бурятскую сказку), то он, как отмечает Ф. Гейслер в исследовании "Сватовство в мировой литературе", встречается редко. "Если девы (птицы) находят свое одеяние… - пишет он, - то все они без исключения улетают от мужей. Своих детей они оставляют или - что происходит реже - забирают с собой" [31, с 44-45].

В составе бурятских волшебных сказок на оригинальные сюжеты широко представлены произведения, воспевающие подвиги мэргэнов и баторов. Это богатырские сказки о Гэсэре, Алтан Шагае, Харасгай Мэргэне и других героях. Возникновение и формирование таких сказок в известной мере несомненно связано с угасанием улигеров, их жанровой трансформацией (процесс разрушения бурятских у литеров был отмечен в начале XX а Ц.Ж. Жамцарано). Отдельные повествования о баторах стали передаваться в прозе. Происходил процесс постепенного перехода части улигерных сюжетов в сказочный жанр. Но было неверно усматривать в богатырских сказках только переделку улигеров. Есть основания считать, что богатырские повествования - издавна существующая традиционная разновидность бурятских сказок. У них во многом общий с улигерами арсенал художественно-изобразительных приемов и мотивов. Прежде всего это устойчивые эпические формулы, например зачины, указывающие на отдаленность времени, о котором повествуется в произведении; иногда они имеют стихотворную форму (№ 6). В некоторых вариантах говорится, что в те давние времена "Земля была теплая… молочное море с лужицу было, а гора Сумбэр с кочку была, дерево на опушке маленьким было, могучий гуран козленком был" [5, №41].

Из улигеров заимствована эпическая формула с характерным звукоподражанием, напоминающим ржание коня: "Турья-турья, турьялза, слушай, что скажу турьян. Коль с ушами, то внимай, память есть - запоминай" (№ 5).

Подобно улигерным баторам и мэргэнам, сказочным героям коня даруют небесные силы. В духе улигеров гиперболизируются облик героев, размеры богатырского снаряжения (даже трубки у героев величиной с берцовую кость).

Вместе с тем в поэтике эпоса и богатырской сказки есть отчетливо выраженные жанровые различия. Происхождение улигерных баторов нередко связывается с небесными силами, сказочные же герои всегда рождаются на земле. Если в улигерах лук, стрелы и другое снаряжение богатырю чаще всего мастерят небесные дарханы (кузнецы), то сказочному герою их почти всегда делает мать или сестра, а иногда он сам. В течение двадцати лет готовит Харасгай Мэргэн свое снаряжение, в том числе недоуздок из литого серебра, узду из литого золота (№ 7). Сын Хулдая делает себе лук из ребра (звериного), стрелы из прутьев (№ 5).

Многие бурятские сказки в сюжетном и поэтическом плане сходны со сказками двух других монголоязычных народов - калмыков и монголов. По известной концепции Г.Д. Санжеева, близость и сходство сказочных традиций свидетельствуют о существовании в далеком прошлом единого "сказочного ядра" у ранних монгольских племен.

Общность волшебных сказок трех родственных народов проявляется в разработке схожих сюжетов, в характеристиках сказочных образов и персонажей, в присутствии одинаковых чудесных предметов с аналогичными функциями, а также в художественной изобразительности.

Так, в волшебных сказках этих народов основными героями выступают хубуун (бур.), ковун (монг.), кебюн (калм.) в значении "парень, молодец".

Большая роль в сказках отводится образу доброго советчика и дарителя, который непременно изображается белоголовым, белобородым старцем, часто с березовой тростью в руках. Характеристика его также дается в одинаковом оформлении: "Саган толгойтой (hахалтай), хуhан hорьботой убэгэн" (старик с белой головой (бородой), с березовой тростью) (бур.); "Цав цагаан цахалтай вгн" (с белой-белой бородой) (монг.); "Цав цаhн сахалта (толhта) вгн" (старик с белой-белой (головой) бородой) (калм.).

Положительным персонажам противостоят чудовища и злые существа - мангадхай (бур.), мангас (монт.), мангус (калм.), шолмос (бур.), шолмс (монт.), шулм (калм.). Очень близки по названиям, по внешнему облику и характеристике владыки подземного царства, хозяева лесов, вод, гор и им подобные мифические образы, без которых редко обходятся волшебные сказки монгольских народов.

В волшебных сказках бурят, калмыков и монголов отразились некоторые общие этнобытовые особенности. Об этом свидетельствуют эпизоды состязаний сказочных героев, выполняющих трудные задания в борьбе за невесту. Сходно описываются три вида единоборств: национальная борьба (барилдаан), конные скачки (урилдаан) и стрельба из лука (сур харбаан).

У всех трех народов есть сказки с одинаковыми названиями, в которых совпадают имена некоторых героев и персонажей: "Семеро Хожогоров и один Можогор (Тужугор)" - "Долоон Хожогор, нэгэ Можогор" (бур.), "Долоон Хожгр, нэг Можгр" (монт.), "Долан Хожhр, нэг Тужhр" (калм.). То же самое можно сказать о сказках об Арджи Бурджи-хане, о Медвежьем сыне, о Двух братьях (Аха дуу хоёр), о Мальчике-хвостике (hуул хубуун) и др.

Сказки вводят слушателей в неповторимый мир степняка-кочевника. Точно так же, как это было в реальной жизни, сказочные герои разводят "скот пяти видов" (табан хошуу мал) - лошадей, верблюдов, крупный рогатый скот, овец и коз. Первым признаком богатства служит в сказках многочисленность скота, причем у всех монголоязычных народов эта мысль воплощается в сходные поэтические формулы "Северные склоны гор заполняли десять тысяч (голов) скота, - говорится в монгольской сказке, - южные склоны полностью покрыли тысячи тысяч овец" (Араараа дуурэн арван тумэн мал, врр дуурэн уй тумэн мал).

В калмыцкой сказке у Цецн хана "владения безграничны, а табуны коней бесчисленны" (сай курсн отогда, бум курсн адута). Подобные картины рисуются и в бурятских сказках. "Десять тысяч коней паслись широко и привольно, [стадо в] двадцать тысяч овец паслось, изогнувшись [дугой]" (Арбайжа бэлшэхэ арбан мянган адуутай, хотойжо бэлшэхэ хорин мянган хонитой).

В арсенале калмыцких тулъчи, монгольских улгэрчи и бурятских онтохошинов имеется множество вариаций этих родственных формул.

В сказках монгольских народов широко используются такие оригинальные жанры их фольклора, как благопожелания (юрол, йорол, рл), специфические сочетания слов, например парные слова (хошоо угэ), сходные фразеологизмы и тд.

Привязанность степняка-кочевника к домашним животным явилась основой поэтизации коня, верблюда и других животных персонажей в сказках.

Народная фантазия наделила сказочного коня волшебными крыльями, которые способны поднять его в воздух "ниже облачного неба, выше верхушек деревьев" (уултэй тэнгэрээс доогуур, узууртэй модноос дээгуур ниисдэг далавчтай морь). Описание коня и его снаряжения можно причислить к самым поэтичным в сказках монгольских народов. Седла, уздечки, подпруги сказочного коня изготовлены из серебра - литого, чеканного, инкрустированного.

Как и в сказках других монгольских народов, в бурятских текстах фигурируют кони самых разных, можно сказать, причудливых мастей, наделенные сложными поэтическими эпитетами: "быстроногий саврасый" (хурдан хула), "золотисто-рыжий" (алтан зээрдэ), "бархатистый, угольно-черный" (хэлин х хара), "золотисто-соловый'' (алтан шаргал). В калмыцких сказках "золотистый в крапинку" (алтан шар цоохр), "светло-рыжий" (борхон зрд), "чалый" (бууралт), в монгольских - "белый, как заяц" (чандага цагаан) и т.п. Такое многообразие мастей, несомненно, отражает высокий уровень поэтизации коня.