навистны», что на правительство, которое пользуется их

услугами, рано или поздно ложится их позор.

— Он добавил:

«Гарантии от подозрительного и пристрастного

наблюдения по значению идут сразу же после лич¬

ной свободы. Можно не ограничивать свободу лю¬

дей, они могут ходить, куда им заблагорассудится;

но если каждый их шаг находится под наблюде¬

нием шпионов и осведомителей, если слова записы¬

ваются, чтобы потом служить обвинением против

них, если за их друзьями следят как за заговорщи¬

ками, то кто осмелится сказать, что они свободны

Ничто так не возмущает англичан, как слежка, ко¬

торая составляет неотъемлемую часть системы уп¬

равления континентального деспотизма. Она пре¬

следует человека, как злой гений, замораживает

его жизнедеятельность, сковывает его ум, бросает

тень на дружбу, омрачает семейный очаг. Свободу

страны можно измерить степенью ее свободы от

этой гибельной практики. Правители, которые не

доверяют своему народу, вынуждены управлять

в духе абсолютизма, а подозреваемые подданные

всегда будут ощущать эту свою зависимость».

С древних времен люди с осуждением относились

к доносчикам не только потому, что они способствовали

вынесению судами неверных приговоров и совершению

глубокой несправедливости и, таким образом, подавле¬

нию прогрессивных стремлений или революций, означав¬

ших дв-ижение вперед, но и потому, что они отравляют

всю общественную и научную жизнь и затрудняют про¬

гресс. В современных исторических условиях они имеют

тем большее значение, представляют тем большую опас¬

ность для гражданских свобод и общественной жизни и

более ненадежны, нежели в другие времена, именно по¬

тому, что напряженность в мире является в настоящее

время более острой, а это создает более благоприятную

почву для судебных преследований, в условиях которой

пышно расцветает система осведомительства.

Стоит привести здесь автопортрет осведомителя, дан¬

ный Уиттэкером Чеймберсом. Он давал показания в

ряде процессов, наиболее громким из которых был про¬

цесс, имевший своим результатом осуждение известного

общественного деятеля Алджера Хисса. В книге «Сви¬

детель» Чеймберс дает такую характеристику осведо¬

мителя.

«Он ничем не рискует. Он пребывает в полной

безопасности и использует свою особую осведом¬

ленность для того, чтобы уничтожать других. Он

обладает этой особой осведомленностью потому, что

он знает этих других в лицо, по голосу, знает их

жизнь, ибо жил вместе с ними, разделял их веру...

Если бы он не занимался тем же, чем они, то был

бы бесполезен как осведомитель. Именно потому,

что его можно использовать в этом качестве, он

находится под охраной полиции. Когда она свист¬

нет, он немедленно приносит в зубах очередную

обглоданную кость информации. Он уже не свобод¬

ный человек».

А вот другая характеристика, данная на этот раз

судьей Верховного суда США Дугласом при рассмотре¬

нии дела доктора Джона Питерса, незаконно уволен¬

ного со своей должности государственного служащего

в эпоху Маккарти, к которой я возвращусь несколько

позже. Доктор Питерс был восстановлен в своей долж¬

ности, и судья так охарактеризовал положение:

«Доктор Питерс был осужден безликими донос¬

чиками, некоторые из которых остались неизвест¬

ными даже при приведении к присяге. Никого из

них не подвергли перекрестному допросу. Никто не

был на очной ставке с доктором Питерсом. На¬

сколько нам известно, они могли быть подкуплен¬

ными лицами, психопатами, вроде Титуса Оутса,

которые находят наслаждение в том, чтобы быть

осведомителями. Они могли иметь личные счеты

с подсудимым. При перекрестном допросе их пока¬

зания могли лопнуть, как мыльный пузырь. Их от¬

кровения, произнесенные шепотом, могли на деле

оказаться баснями, возникшими в воспаленных

умах или придуманными людьми, хотя и искрен¬

ними, но обладающими весьма слабыми способно¬

стями к наблюдению или запоминанию».

Действительно, трудно найти кого-либо, даже из чис¬

ла тех, кто считает необходимым использовать осведо¬

мителей, кто взялся бы открыто их защищать. Мне уда¬

лось, однако, найти несколько слов в их защиту, ска¬

занных господином Эдгаром Гувером, главой Федераль¬

ного бюро расследований США (обычно известного как

ФБР). На нем и его организации лежит ответствен¬

ность за использование и оплату многих осведомителей

в течение длительного времени, и поэтому у него долж¬

но быть достаточно ясное представление о качестве их

показаний. Однако в обращении к Международной ас¬

социации начальников полиции 3 октября 1955 года Гу¬

вер следующим образом защищал осведомителей:

«Тайный осведомитель превратился ныне в ин¬

ститут установления истины. Его использование

так же древне, как древне человечество. Первый

случай использования тайного осведомителя запи¬

сан в Ветхом завете. Как институт он используется

не только органами правосудия, но практически во

всех областях жизни, особенно прессой и нашими

финансовыми учреждениями».

Но необходимо заметить, что, даже защищая осведо¬

мителей, Гувер не идет дальше их использования в це¬

лях осведомления и не затрагивает вопроса об их ис¬

пользовании в качестве свидетелей в судебных процес¬

сах. Об этом господин Гувер умалчивает. Между тем

именно в этом качестве они представляют наибольшую

опасность, так как, хотя показания осведомителя не

обязательно и не всегда ложны, они почти всегда нена¬

дежны. Правосудие требует самого достоверного свиде¬

теля и наибольшей гарантии против ненадежного свиде¬

теля. Это одно из основных условий справедливого суда.

ГЛАВА

11

„Казематы для патриотов"

Ограниченность места не позволяет нам дать деталь¬

ный обзор использования осведомителей и шпионов в

период инквизиции или в эпоху Звездной палаты в

Англии при Елизавете I и Якове I. Первый случай «пыш¬

ного расцвета осведомителей», к которому я хочу при¬

влечь внимание, сопутствовал принятию в конце восем¬

надцатого века в Соединенных Штатах законов об ино¬

странцах и подстрекательстве к мятежу. Знаменательно

и вместе с тем печально, что страна, которая незадолго

до этого завоевала политическую независимость и кото¬

рая порой не без оснований заявляла о существовавшей

на протяжении довольно продолжительных периодов ее

последующей истории определенной свободы мнений и

слова, уже на ранней стадии своего развития впала в

политическую истерию, открывшую полный простор для

использования осведомителей и шпионов.

Внешне этот злосчастный эпизод явился следствием

панического страха перед возможным вторжением в Со¬

единенные Штаты французских революционных сил.

Однако действительная причина лежала, видимо, в бо¬

язни консервативных элементов в самих Соединенных

Штатах, что новые идеи, рожденные Французской рево¬

люцией, подорвут их власть и усилят позиции радикаль¬

ных элементов. Во всяком случае, те, кто симпатизиро¬

вал революционной Франции, подвергались преследова¬

ниям.

Возник столь знакомый теперь прием. «Иностранцы»,

или граждане США, родившиеся за границей, стали коз¬

лами отпущения. Законы об иностранцах и подстрека¬

тельстве к мятежу были приняты в обстановке истерии,

порожденной необоснованными слухами о том, что

Франция не только предполагает вторгнуться в США,