Я чувствовал, что родил его сам
Он был большой, как футбольный мяч
Он плакал, когда я переставал его качать.
Ангелы на ветвях кленов
В нем была тайна
То, чем он станет
Если бы это было просто сексуальным влечением,
я бы, возможно, справился и зарыл это чувство
в подходящем месте, но я был влюблен в него до дрожи
Я им был одержим
Как древние люди были одержимы солнцем
Мое тело ныло по нему ночами
Наши тела лежали так близко
как два солдата, убившие друг друга
в траншее
В нашей спальне были обои с игрушечными солдатиками
Луна смотрела сквозь жалюзи,
мигая, как старая, дряхлая, красноглазая, осуждающая монахиня
Однажды ночью
Я встал с кровати
И склонился над ним
Он вжимался лицом в подушку
Беззащитный, как девочка
Я должен был узнать, каковы на ощупь его ягодицы
Я положил руку на его бедро, поверх трусов
Как музейный хранитель, касающийся статуи
Это длилось всего тридцать секунд
Он был сделан из слонового бивня.
Я вернулся к себе в кровать.
После обеда отец позвал меня к себе в комнату
"Прошлой ночью ты трогал своего брата?"
Это был конец света
Томас не спал
Меня заложили
Как дети-фашисты закладывали родителей
У меня во рту появился вкус рвоты
Мой отец курил сигарету за сигаретой
Трясся, как получивший пинка коккер-спаниэль
Он давился своим "Мальборо"
Наступил конец света
Ангелы наблюдали с нижних веток кленовых деревьев
Их крылья бились, как если бы они были под водою
"Да, трогал".
Ангелы смотрели на меня сурово
и тоже
нервно курили "Мальборо"
Мой отец предложил сходить к психиатру
Я был золотым мальчиком, а стал склизким угрем
Мой отец был скорее встревожен, чем рассержен
Пытаясь курить, он несколько раз
промахнулся рукой мимо рта
Он был одет в прекрасный костюм-тройку
Я всегда видел его только в темном костюме-тройке
Он был хирургом
Мог нарезать человеческий мозг тонкими ломтиками
Но не мог справиться со своим сыном
Ангелы в костюмах-тройках томились на кленах,
выпускали кольца дыма,
двойные кольца дыма, превращавшиеся
в ягодицы Томаса
Тьма поглотила меня
Я бродил в тумане
Скоро моя мама узнает
Ангелы шептались между собой
Это был конец света
Я был одним из матросов Колумба
и мой корабль свалился с края Земли
Я чувствовал, что падаю сквозь тьму, такую тёмную, что она была Богом
Ангелы безразлично наблюдали, как меня утягивает
к Дьяволу в пасть
Оцепеневший - Грешник, выскользнувший у Бога из пальцев
Мёртвый - Труп на берегу Моря Спокойствия
Лишённый надежды
Изгнанный из Эдема, я коснулся запретной мраморной статуи,
Изукрашенной золотом и топазами
Чтецы мыслей
Они знали, что я хотел испить слюны ангела
В ночь перед назначенным походом к психиатру
Я взял из отцовской ванной пузырек со снотворным
Я лег в кровать, чувствуя себя слабым, больным и счастливым, довольным
Я видел брата, вытянувшегося на своей кровати, как мумия
Он плотно натянул на себя покрывало
За всю эту неделю он не сказал со мной и двух слов
Наступил апокалипсис
Все, что я думал -
"По крайней мере, мне не придется провести еще одну ночь
рядом с ним, умирая от страсти, как бешеная собака.
Эта ночь будет последней."
Я ничуть не боялся смерти.
Я был спокоен.
Я был умиротворён.
Я съел все таблетки из пузырька, как если бы это были
M&M's
Я положил голову на подушку, безмятежный, благодарный.
Сладчайшее ощущение разлилось по телу, как если бы
меня окунули в пенную ванну.
Лицо Томаса парило надо мной, как хрустальный шар.
Я начал подниматься, как шарик, выскользнувший
из рук ребенка
Я был благодарен за то, что все кончилось.
И тогда таблетки стали сжимать меня, как челюсти дракона.
Я вспомнил десятилетнего Томаса в костюме
"Каспера, Дружелюбного Привидения"
на Хэллоуин.
Он протягивал ко мне свой мешок для сладостей.
Мы плавали голыми в пруду во время безумной бури.
Мы мчались в пикапе, он выбросил свой лимонад в окно.
Я целовал его губы в амбаре.
Я качал его, как младенца.
Мой маленький братик.
Мой маленький братик.
Я проснулся в больнице, с трубкой в носу
было дьявольски больно
Мне промыли желудок.
Томас разбудил родителей
потому что меня рвало во сне.
Мой отец был страшно зол, что я посмел "выкинуть такой номер"
Я сказал ему, что я зол ещё больше
Я сказал ему, что я зол, что остался в живых.
Я плюнул ему в лицо.
Ему, человеку в костюме-тройке.
Ему, богоподобному врачу.
Ему, из чьей спермы сделаны я и Томас.
Я смотрел, как плевок сползает по его щеке.
Затем я пережал трубку у себя в носу.
Вскоре медсестры превратились в ангелов в костюмах-тройках,
курящих "Мальборо".
Повсюду пахло кленовыми листьями.
Томас пришел навестить меня.
Он стоял, как мальчик на греческой вазе.
Я был холоден, как камень, из которого сделана ваза.
Я не заговорил с ним.
Я позвонил медсестре, чтобы его убрали.
"Я люблю тебя", - сказал он.
Он заплакал.
Он попытался обнять меня.
Я отшвырнул его.
Игла капельницы сломалась в моей вене. Ваза раскололась.
Разбилась вдребезги об пол.
Санитар, похожий на Румпельштильсхена, впорхнул в
комнату и смел хрупкие осколки
Снаружи облака катились, как огромные слоны.
Меня положили в сумасшедший дом
где я рисовал акварелью и изредка виделся с доктором
похожим на президента Гарфилда после того, как его застрелили.
Там были три женщины, думавших, что они Жанна Д'Арк,
они постоянно сцеплялись, как уличные кошки,
обзывая друг друга "самозванками".
Я думаю, Френсис была настоящей Жанной Д'Арк.
Она изображала сожжение заживо убедительнее всех.
Однажды нас повезли автобусом играть в боулинг.
Нет ничего смешнее пациентов дурдома, играющих в боулинг.
Френсис специально ушла домой во взятых напрокат туфлях для боулинга,
потому что они были удобнее, чем её обувь из психушки.
Меня лечили электрошоком.
Я не узнал Томаса, когда вернулся домой.
Я не узнавал ни своих сестёр, ни маму, ни отца.
Теперь, по прошествии многих лет,
Томас стал доктором, он всё такой же красивый.
Мы дружим
Он часто обнимает меня, когда я приезжаю в гости.
У него под мышками настоящие дроздовьи гнезда.
45) Вчера вечером черный подросток выбросился из полицейской машины, едущей на скорости 80 миль в час по Голливудскому шоссе
Вчера, в 23:33, девятнадцатилетний чёрный выбросился из окна
полицейского автомобиля, едущего со скоростью 80 миль в час по
Голливудскому шоссе. Инцидент произошел около выезда на Альварадо.
Пострадавший был студентом технологического колледжа, но бросил учёбу
некоторое время назад.
Он умер
Конечно
Сломанная шея
Они так и не смогли найти его правую руку
Под полицейский отчёт было не подкопаться
Но двое полицейских в патрульной машине
Легко могли вышибить ему мозги из собственных пистолетов
Перед выездом на шоссе
Один снял с него наручники
Другой отключил блокирование дверей и окон
Юноша умолял их отпустить его
Снять обвинение
Ведь его обвиняли в том, что хуже смерти
В гомосексуальной проституции
Он умолял их хотя бы сменить статью
Бродяжничество, мелкое воровство
Он не хотел, чтобы родители узнали статью
Полицейские спокойно объяснили, что