Тогда шах Моабад заставил ее поклясться:

— Поклянись мне, что если у тебя родится дочь, то не выдашь ее замуж ни за кого, кроме меня!

Жена Карана и мать Виро дала ему торжественный обет, скрепив его клятвой:

— Если мне будет дарована дочь, то выдам ее за тебя, и будет она твоей женой.

Каран был мужем Шахро, но Шахро была родовитее Карана. Она вела свой род от Джимшеда, пятого царя после Адама.

Развели они мускус с розовой водой и написали клятвенное условие: «Если Шахро будет дарована дочь, она станет женой Моабада».

Слушай же, какое горе пережили они оба: он обручился с неродившейся, а мать сосватала еще не родившуюся дочь.

Хакимат [7] — промысел божий и наставление. Неисчислимы дела и предательства сего мгновенного мира; он так затянет узел, что не развязать его и тысяче мудрецов.

Шаха Моабада настолько обуяло любовное безумие, что он готов был жениться на неродившейся.

Наставление. Разум не открыл ему сокровенной тайны сердца, что от замужней женщины родится его горе.

После того как оба скрепили клятвенное условие и подтвердили сватовство, — сей мгновенный мир начал по-своему запутывать узел, прибавляя невероятное к удивительному.

Прошло много лет с тех пор, как они заключили этот договор; все позабыли о нем, и никто не вспоминал об их делах.

Но вот дошел до шаха Моабада слух, что Шахро, на тридцатом году после свадьбы, забеременела драгоценной жемчужиной. Когда же прошло девять месяцев, то вышла из ее чрева сверкающая луна. Казалось, то была не материнская утроба, а восток, рождающий светлое солнце.

Такую дочь родила Шахро, что от ее рождения темная ночь стала ясной. Отпраздновали это событие и дали светилу имя Вис. Она была тотчас же отдана на воспитание знатной кормилице.

Был у шаха Моабада брат по имени Рамин, родившийся в ту же пору, что и Вис. Шах любил его, как сына, и видел в нем свое будущее. Рамин был отправлен царем на воспитание в Хузистан, как в страну благополучия и благодатную по климату. Вис и он росли в одной стране, как в одном саду два цветка: златоцвет и шиповник.

Кто мог знать, чем грозит им судьба? Что даст им настоящее и что сулит будущее?! Тот, кто услышит эту повесть, узнает лживость, непостоянство и коварство этого мира, где никто не испытает ни неизбывного горя, ни совершенной радости. Горе и радость мгновенны. Мир похож на малое дитя, которое то с улыбкой дарит нам что-нибудь, то, плача, требует подарок назад. Не следует укорять Вис и Рамина, ибо мудростью не преградить пути предопределению.

Рамин рос, и когда достиг зрелости, о нем говорили: нет на земле равного Рамину.

А теперь выслушай хвалу Рамину, чтобы я мог выявить свой ум и красноречие: внешность у него была бесподобная, лик его напоминал солнце; глаза и брови у него были черные: волосы он имел густые и вьющиеся; черная борода его напоминала ласточкин хвост; стан его был так строен, что и художник не смог бы его изобразить; силой и храбростью он был подобен льву, стремительностью превосходил тигра. Рамин был искусным охотником и наездником. Гарцуя на ристалище до состязания, он уже привлекал все взоры. Рамин прекрасно играл в шахматы. Характер у него был веселый, для всех он был желанным. Он хорошо играл на струнных инструментах, никто не мог натянуть тетиву его лука, никто не мог сравняться с ним в метании копья и в конных состязаниях на ристалище. Он всех затмевал; певцы и соседи его на пирах рядом с ним казались ничтожными. Взглянув на него, ты бы сказал, что в нем одном — блеск всего мира.

В те времена не было ни одного человека, который осмелился бы вступить с ним в поединок. Чтобы видеть его, приходило так много народу, что окрестные поля и площади не могли вместить людей, и все, воздев руки к небу, просили у бога долгоденствия Рамину.

Когда Моабад узнал, что Рамин обладает столькими достоинствами, он. возрадовался, воздал благодарение богу и щедро одарил бедных. Он послал в Хузистан своих именитых вельмож. Они привезли Рамина в Морав и предстали вместе с ним перед шахом.

Вот что она написала:

«Я удивляюсь, что с тех пор, как рожденная из твоей утробы отдана мне на воспитание, ты не видишься с ней, не справляешься о ней и ничего мне не даришь.

Ты не вспоминаешь ее кормилицу, не общаешься с возлюбленной дочерью и не гордишься ее несравненным ликом. Можно ли быть с таким каменным сердцем, чтобы после того, как ты родила ее и отдала мне, забыть о ней и не воздать ей по достоинству. Она выросла в неге и, подобно птенцу сокола, стремится ввысь.

Я боюсь, как бы она так не возгордилась, что это гнездо ей станет чуждым, или же она начнет искать другое гнездо и в нем себе подобного. Я избаловала ее, ей больше не нравятся ни наши одежды, ни наша пища и питье, хотя с божьей помощью мы ни в чем не нуждаемся; но мы не в силах удовлетворить ее прихоти. Какую бы роскошную одежду я ей ни сшила, она готова отвергнуть все шестьдесят цветов: если я ей даю желтое, она говорит, что это одежда для больных; если предлагаю ей розовое, она отвечает: это для порочных женщин; относительно синего цвета она замечает, что носить его подобает вдовам, относительно белого — что это цвет для пожилых, а о двуцветной одежде говорит, что она подобает ученым.

Просыпаясь утром, она приказывает своим рабам и рабыням принести ей шелковые одеяния, в полдень — златотканую одежду, а вечером — из броката [8]. Поминутно требует разноцветного шелка тысячи оттенков.

Во время еды, когда это подобает и не подобает, она велит подавать большие золотые чаши. Прислуживать должны пятьдесят прекрасных рабов и рабынь, опоясанных золотыми поясами и одетых в атлас и брокат. На пиру она требует присутствия восьмидесяти прелестных, благородных девиц, говоря: «Меньше этого я не желаю!»

Я не могу больше выносить ее причуд и предоставлять ей все, чего она требует. Кто я такая, чтобы могла воспитать царскую дочь так, как ей желательно!

Ныне, прочитав это письмо, подумай и возьми свою дочь, которая украшает мир.

Притча. Десять пальцев не могут оказать такую помощь, как одна голова, так тысячи звезд не дадут света одного солнца».

Она вручила письмо скороходу и послала его к Шахро. Когда матери Вис прочли письмо кормилицы, в котором описывались достоинства ее дочери, она дала грамотею золотой венец и много другого добра и так одарила его, что богатства хватило бы нескольким поколениям его наследников.

Затем Шахро, со щедростью, свойственной царицам, послала из Махрана дочери паланкин [9], украшенный золотом, драгоценными каменьями и жемчугом, а также свиту из евнухов, прислужниц и рабов. Столько добра и золота послала она одновременно и кормилице, что верблюды и мулы с трудом везли эти сокровища.

Так из земли Хузистанской бережно и заботливо повезли Вис в город Хамиан.

Когда привезли Вис, Шахро очень обрадовалась приезду дочери. Но радость ее еще усилилась, когда она увидела ее прекрасное лицо и стан.

Воздев руки, Шахро воздала благодарение богу и, поминая его имя, прошептала над дочерью молитвы и дунула ей в лицо, чтобы никто, не сглазил Вис. Затем она раздала нищим неисчислимые богатства и золото и посадила Дочь на трон. Вис могла соперничать с солнцем. Шахро, как любящая мать, облекла ее в златотканые одежды, умастила мускусом, амброй и разного рода благовониями, воскурила перед ней алоэ, и она уподобилась живописному творению Мани-Чина. И стала Вис такой безупречной и совершенной, что взирающие восторгались ею. Если бы стали украшать ее золотом и жемчугом, то сказали бы, что цвет лица Вис придал золоту алый оттенок.